Убийство в ЦРУ - Маргарет Трумэн

— Вероятно, нет. Барри не оставляла ему агентство. Она просто указала, что в течение пяти лет Хаблер должен получать вполне определенное компенсационное содержание. Кроме того, она оставила ему страховку ключевой фигуры фирмы, пятьдесят тысяч долларов.

— Кто получит их теперь, когда он мертв?

— Агентство.

— Хотчкисс.

— В конечном итоге, хотя и не прямо. Страховые деньги идут в корпоративную казну. А корпорация — это он.

Коллетт со злости стукнула кулаком по телефонной будке.

— Вначале ее, теперь Дэйвида. Не думаете ли вы?..

— Не думаю ли, что Хотчкисс мог убить Дэйвида? Как можно такое подумать, мисс Кэйхилл?

— А я могу. И думала.

— Ну, знаете ли, мне кажется, что вы… а как же тогда Барри? Она ведь умерла по естественным причинам.

Кэйхилл с трудом поборола в себе желание рассказать адвокату, что Барри умерла не по естественным причинам, что ее убили. Сдержавшись, она сказала лишь:

— Рада была возможности переговорить с вами, мистер Вейнер.

— Подождите минуточку. Если вы отыщете какие-либо сведения касательно этого дела, звоните мне в любое время дня и ночи. — Он продиктовал ей свой домашний телефон, она притворилась, что записывает его, сама же пальцем не шевельнула. Знала: ни домой она ему звонить не станет, ни в его контору больше не позвонит. Деловая сторона жизни Барри Мэйер ее не интересовала, если только Марк Хотчкисс не был причастен к обеим смертям. В чем она сомневалась. Вейнер был прав: Хотчкисс не из того теста сделан.

Все ж оставался вопрос: чем он прельстил Мэйер, что она согласилась подписать столь обязывающее партнерское соглашение? Может, было у него что занести у нее над головой? Тогда что? Ой, не туда заехала, подумала она. И решила поразмыслить над этим позже, а пока заняться основным — предстоящей встречей с Эриком Эдвардсом.

Это вызвало у нее в голове целый рой других мыслей, которые занимали ее на всем пути до квартиры Уитли, и она даже остановилась у книжного магазина, чтобы купить путеводитель по Британским Виргинским островам.

Знал ли Эдвардс, на кого она работает?

Вот одна из самых больших сложностей при прослеживании жизненного пути Мэйер накануне ее смерти: кто о чем знал? Толкер знал. Следует предполагать, что и Эдвардс знал. В его послании, записанном на автоответчик в Будапеште, нет никакого намека на это, не прозвучал он и в их кратком разговоре по телефону сегодня утром. Все равно: он знал! И действовать надо, исходя из такой предпосылки.

Все тяжелее давило на нее осознание того, сколь безнадежно наивно она вела себя в этом деле. Ни разу не поставила она под сомнение мотивы действий таких людей, как Джо Бреслин, Хэнк Фокс, Стэн Подгорски, и всех прочих, с кем у нее сложились отношения «как у отца с дочерью». Факт остается фактом: все они отвечали более высокому предназначению, чем того требовали нужды и будущее лично Коллетт Кэйхилл. Они были людьми Компании, абсолютно способные продать и предать кого угодно во имя торжества дела, ради которого их наняли, или для сохранения собственной карьеры, привычного им образа жизни. «Черт побери, — бормотала она, поставив машину на стоянку и направляясь к квартире брата Верна Уитли, — как же я это ненавижу!»

Впрочем, все волнения были забыты после того, как она час корпела над путеводителем и составлением вопросов Эрику Эдвардсу по поводу ее «отдыха». Когда она закончила, уже перевалило за полдень. Кэйхилл позвонила в контору Мэйер узнать, нет ли чего нового про похороны Дэйвида.

— Сугубо приватные, — сообщила ей Сент-Джон. — Только в семейном кругу.

— Почему?

— Потому что таково их желание.

— Кто входит в семейный круг?

— Мать с отцом, сестра, которая прилетает из Портленда, двоюродные братья и, полагаю, еще кто-нибудь.

— Вы ведь тоже для него были семьей, во всяком случае, частью ее.

— Коллетт, я всего-навсего тут работаю. Вон в кабинете Барри сидит какой-то тип, который странно выражается и носит желтые подтяжки. Парня, лучше которого я мало кого знала в своей жизни, нынче хоронят. Тони полирует свои справки, будто это президентские послания «О положении в стране», а Кэрол только и думает, в какой дискотеке нынче вечером подберется лучшая коллекция сексапильных мудозвонов. Мне пусто без Дэйвида. Я бы поехала туда, если б они позвонили. Понимаете, Коллетт?

— Разумеется. Сочувствую. Я могу звонить?

Послышался безрадостный смех.

— У-в-а-ж-ь-т-е, — протянула Сент-Джон. — Звоните хоть каждый день, проверяйте, жива ли я еще.

Коллетт повесила трубку и обхватила себя руками: от последнего замечания Сент-Джон у нее дрожь пробежала по всему телу. Двое мертвых на одну контору. Осознание этого побудило ее начать заново обдумывать все произошедшее. Может, смерть Барри Мэйер не имеет абсолютно и однозначно ничего общего со шпионами и правительствами. Может, за ней стоит коммерция — просто и ясно. Может быть… может быть…

Много их, всяких «может быть».

17

Открывший дверь Эрик Эдвардс был облачен в белый гостиничный купальный халат с буквой «У» на грудном кармашке.

— Мисс Кэйхилл, проходите. Я на минуточку. Удалось к концу дня выкроить время для разминки. — Он исчез в спальне, оставив ее одну в гостиной.

На полу валялись полотенца с вытканными словами «СОБСТВЕННОСТЬ ГОСТИНИЦЫ „УОТЕРГЭЙТ“», а на них — небольшой набор гантелей. Радио доносило звуки супермодного рока. Одежда разбросана по всем столам, стульям и прочей мебели.

В дверь постучали, и она открыла. Молодой латиноамериканец вкатил тележку, развернул у нее створки, скоренько разложил салфетки, серебряные приборы и вручил Коллетт чек.

— Я не… Да, давайте. — Она подписалась именем Эдвардса и дала доллар на чай.

Эдвардс появился из спальни — уже в брюках. Кэйхилл не могла сразу же не обратить внимания на верхнюю, обнаженную, часть его туловища: мощные мускулистые руки и грудь, подобранная талия с животом, и все это цвета меди.

— Так, уже доставили, — сказал он. — Я вам должен что-нибудь?

— Нет. Я расписалась.

— Добро. Что ж, позвольте мне одеться. Будьте как дома.

— Вам налить чего-нибудь?

— Да, будьте любезны. Просто джин со льдом. Бутылка вон там. — Он указал на шкафчик, где стояла наполовину пустая бутылка с джином.

Эдвардс ушел в спальню, а Кэйхилл приготовила напитки. Когда он снова присоединился к ней, то был одет в белую шелковую сорочку с монограммой и легкие желтые штиблеты. Она вручила ему стакан с джином. Он поднял его и провозгласил:

— Помянем Барри Мэйер, дьявольски красивую леди. — И выпил.

Кэйхилл последовала его примеру и слегка поморщилась.

— Прошу прощения, что приходится вот так, на бегу. — Он смахнул с кушетки одежду с журналами, и они сели. — Скажите, есть что-нибудь новое о Барри?

— Новое? Нет. Полагаю, вы слышали, что вчера вечером убили ее помощника?

— Нет, не слышал. Которого из помощников?

— Дэйвида Хаблера.

— Что вы говорите! Он и впрямь ей нравился. Его убили?

— Так полиция утверждает. Случилось это в Росслине. Кто-то проткнул ему сердце острым предметом.

— Господи Иисусе!

— Считают, что мотив — ограбление, поскольку пропали бумажник и кредитные карточки Дэйвида, только для меня это не доказательства.

— Да, похоже, что не доказывает. Вот ирония судьбы: двое умерли так быстро друг за другом.

Коллетт кивнула.

Он взглянул прямо ей в глаза и сказал:

— Мне без Барри тоскливо. Мы уже собирались все официально оформить.

— Вы намеревались пожениться? — воскликнула пораженная Кэйхилл.

— Может, «намеревались» не совсем то слово, но продвигались, в общем, в этом направлении. — Он улыбнулся. У него была очаровательная улыбка: подкупающе откровенная улыбка маленького мальчика. — По тому посланию, что я на вашем автоответчике оставил, вы, должно быть, меня за студента-желторотика приняли. Я целую вечность пробивался по телефону в Будапешт, а когда пробился и оказался один на один с этой зловредной машиной, то принялся мямлить невесть что. Мне было очень горько. Очень горько.

— Могу представить, — сказала Кэйхилл. — Вы когда ее в последний раз видели?

— За неделю или около до того… Если честно, то между нами небольшая кошка пробежала, и мы собирались удрать куда-нибудь дней на несколько, чтобы поставить все на свои места. Она собиралась приехать на БВО по возвращении из Венгрии. Уже никогда она туда не приедет, вот ведь как, а?

В ответ Кэйхилл молча наполнила стаканы. Она глубоко вздохнула и выдавила из себя улыбку. Все мысли ее были о положении, сложившемся на данный момент, все те же старые мысли, что терзали ее в последние дни при каждой встрече. Знал ли он, что она работает на ЦРУ? Напомнила себе, что с утра она сама уже разобралась в этом. Он знал. Тем не менее стоит ли ей заводить разговор обо всем: о курьерской жизни Барри, Джейсоне Толкере, своей работе в Будапеште и о том, что она знает, что за работа у него на Британских Виргинах?