Времена смерти - Сергей Владимирович Жарковский

Но ответа так и не получает. И не настаивает больше.

– Всё, я в прихожей DMS, – спустя девять мегабайт, переданных туда-обратно, говорит Нота. – Свет есть, связь трёхпоточная, до пятидесяти на секунду в потоке, в обе стороны… Меня опрашивают на получение визы в центральную руму… Да, реябта, это центр управления стройкой. Мы совершенно по адресу. Вижу все маяки в пассиве, на паузе.

– По одиннадцатому каналу? – Кирилл.

– Да.

– Нота, ты доступилась? – спрашиваю я.

– Куда мне идти, на стройку или в СУБК? – сквозь зубы спрашивает Нота.

– В СУБК сначала! – выпаливаю я. Наконец-то.

– И осторожнее! – выпаливает Кирилл. – Если там есть живые! Осторожнее, не нарушь ничего в настройках! И вообще, Мрия, пусти меня за программер!.. СУБК же!

Я замечаю резкие движения на мониторе. Нота даже не успевает ответить Кириллу подобающим образом. Сначала вход в руму под грифом «Система Управления Бортовым Комплексом» сворачивается. Нота, видимо, автоматически реоткрывает его, но он сворачивается опять и выбрасывает закладку с требованием ввести пароль. Я вижу, как Нота подставляет к закладке окно дешифратора, начинается подбор, но едва процесс превосходит отметку 51 % – через весь монитор протягивается лента с чёрным по жёлтому знаком!!!_JAMMED_!!! унимодуль спикает мне в уши, и происходит системный сбой: цветовые атрибуты экрана начинают каждые полсекунды менять значения на единицу.

– (…)[15]! – спокойно говорит Нота. – Отказ. Сбросили меня. С-сука.

– Доклад по ситуации, соператор, здесь капитан!

– Система отказала мне в доступе, капитан. Дайте минуту – определиться…

– Ясно. Слушать меня, «ОК»! Мелани-По – руки с такты, связь прервать! Байно, возвращайся на грузовоз.

– Капитан, в балке есть живые, – говорю я. Я опомнился вот только что. – Команда на отказ подана под ключом «Администратор». Вручную. Я совершенно уверен, капитан.

– Я согласна с Марком.

– Вы, реябтки, вообще-то пробовали вызывать балок? По радио, например? А? Байно? Не БВС, а людей. Не пробовали?

Пот на мне леденеет, словно спецкостюм раскрылся. Такого стыда я не упомню, когда испытывал. Мне не остаётся ничего, как признать наш космический гений:

– Ответ отрицательный, капитан.

Мьюком начинает критический комментарий наших действий – в очень хорошем темпе, и женский войс нам правильно воспринимать критику не мешает. Обстановка на «Сердечнике», безусловно, накалилась за крайние сутки, капитан Мьюком – космач очень серьёзный, но он не отдыхал вообще, и выступление его в нашу честь непечатно настолько, что целомудренный макрософтовский синтезатор, не успевая подбирать замены в реальном времени, через тридцать секунд просто включает в эфир сплошной спик, что немедленно у Мьюкома отображается на пульте. Он останавливается. Да, он останавливается, подбирает другие слова, выражающие те же мысли. Подобрав – продолжает, то есть повторяет:

– Байно, возвращайся на грузовоз. Операцию спасения проводить по тяжёлому варианту. Собирай катер, наводи к стыковочному узлу катера адаптер. Будешь брать балок взасос. Матулин, кибер-пасс готовить для горячего абордажа из адаптера. Мелани-По, снотворный газ готовить. При малейшем неадеквате предполагаемых бенганнов нейтрализовывать с любой степенью жёсткости. Как поняли, «ОК»?

– Но мы хоть попытаемся вызвать балок по радио? – спрашивает Нота. – Товарищ капитан? Или нет? Не попытаемся?

– (…), – вежливо и утвердительно говорит Мьюком.

– А воздух, капитан? – спрашиваю я. – Трое суток у нас.

– Разберёмся, – говорит Мьюком.

– ОК, понял вас. Кирилл, прямо сейчас, выкрути из синтезатора мозги, – приказываю я. – Достал он голосить по-женски.

– И это важно… – поддерживает меня наш капитан.

end of file

ввести код

40808

код принят

file 1.5

created: 16.09.124 UTC

current music: Badfinger: «Wish You Were Here»; Badfinger: «Ass»

txt: выживание – основная работа на Трассе. Чаще, чем хотелось бы, то там, то сям, то потому, то поэтому, космачи попадают в ситуации, когда их необходимо спасать. Отсюда пошло, что на Трассе есть особенно любимые сказки. Все мы, без исключения, знаем наизусть и любим сказку про Бена Ганна, как его бросили на острове в океане, и он там выжил четыре года, и как его спасли, и как был он своим спасителям благодарен: все мы всегда надеемся на лучшее, и сказка про Бена Ганна – любима нами. Есть сказка менее любимая, но гораздо более популярная. Дело там в следующем. Волшебное существо джинна запечатывают в ёмкость «кувшин» и топят в море. Внутренняя эволюция духа несчастного в ожидании спасения (самостоятельно он выбраться не может) очень показательна и психологически достоверна – о чём свидетельствует опыт Трассы. Там так: первая тысяча лет: все сокровища царей земных спаситель имеет получить от джинна, явившись на помощь. Вторая тысяча: кризис, вероятный спаситель приобретает в воображении джинна признаки божества, джинн готов безоговорочно признать за спасителем навечно права сюзерена и выполнять любые его желания. Третья тысяча и далее: кризис, и спаситель становится врагом, самым главным врагом, самым желанным врагом, мучителем, и благодарность – отныне – смерть.

Спасаемые бывают живые и мёртвые. И те и другие бывают активные и пассивные. (Мёртвые бывают активными реже, чем живые, но бывают.) А живых мы делим на бенганнов и джиннов. Бенганн, пассивен он или активен, для спасителя безопасен. Джинн пассивным не бывает, и он опасен всегда. (Третья категория спасённых – называемая «гнор» – в жизни не встречалась ни разу. Ну, помните: «Вы могли встретить труп, идиота и человека. Я не труп и не идиот», – отсюда название.)

Мьюком прав. Спасаемых необходимо нейтрализовывать сразу, а при сопротивлении – или любой другой экзотической реакции на спасение – с какой угодно степенью жёсткости, вплоть до огня на поражение. Разбираться, кто спасённый – джинн или бенганн, – лучше после, в спокойной обстановке.

Бенганн, информационно изолированный более пятидесяти суток, превращается в джинна со степенью вероятности, близкой к единице, независимо одиночка бенганн или их группа (группа джиннится даже с более высокой отчётливостью). На Трассе известны несколько десятков случаев долговременного выживания. Выживали и одиночки, и группы. Их эпопеи длились от среднего месяца полной изоляции до четырёх средних лет. Самый старый и знаменитый случай – как раз четырёхлетний. В анналы Трассы он вписан как «ПП», или «Пётр Полотно», или, соответственно, «Полный (…)[16]».

Сколь бы ни маловероятно было событие, оно произойдёт, если в сознании достаточно массивного социума относится к ряду катастрофических. Чего боялись, того и наглотались – космическая мудрость прямого действия. Дистанция II, ЕН-5016, проксима Корабля. Век с четвертью назад. Форвард «Ключ-1», сходя в риман системы, врезался в мирно дрейфующий на эллиптической скорости сорокатрёхкилометровый астероид-шатун с наклоном орбиты в 54 градуса. Столкновение было лобовое, а «ключи» тогда строили монокорпусными. Погибла Первая вахта. Астероид подхватил звездолёт и понёс, так «удачно» получилось. Ведомый, «Ключ-3»,