Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

Александра без удела не останутся, и город устоит, ибо как ни алчны соседи ваши, но супротив Союза пойти побоятся.

Помолчав, боярин бросил на меня испытывающий взгляд.

— Ишь, как ты повернул-то! — Он покачал головой. — Хитро! И вижу капкан расставленный, а как обойти его не разумею!

Я тут же убираю улыбку с лица и становлюсь абсолютно серьезным.

— Я ведь в темную тебя не веду, Ярим Истомич! Готов любой вопрос обсудить заранее и, порешав миром, слово тебе дать, что ничто наш договор не нарушит!

Киевлянин крепко задумался, и я его не тороплю, ибо вижу, такой человек, как этот боярин, уж коли слово даст, то не отступит. Потому пусть подумает, все взвесит, и о чем душа его болит сейчас спросит, а не держит в себе.

Пара минут прошли в полной тишине, нарушаемой лишь шелестом травы да чавканьем лошадиных копыт. Наконец, боярин поднял на меня взгляд.

— Так кто ж править будет на Киеве⁈

Понимаю, что это такое своеобразное согласие, и не могу удержаться от улыбки.

— Лучшие люди города, коих народ выберет!

Ловлю озабоченность в глазах киевлянина и добавляю то, что он хочет услышать.

— Ну, и Великий князь Киевский, Дмитрий Александрович, конечно!

Произнеся имя среднего сына Александра Ярославича, я вдруг вспомнил о недавнем разговоре с женой и своем обещании подумать о хорошей партии для Катерины.

«Княжичу тринадцать, моей дочери пятнадцать! Почти ровесники! — В сознании начали связываться нити из разных клубков. — Вариант может быть неплохой, и жена будет довольна, и для киевлян дополнительная гарантия!»

Быстро все взвесив, дарю боярину еще одну тему для размышлений.

— Только вот о женитьбе княжича надо бы подумать хорошенько!

Сказав, тыкаю кобылу пятками и оставляю боярина поразмыслить в одиночестве.

Обрадовавшись возможности порезвиться, лошадь сразу же пускается в галоп и через минуту выносит меня на вершину холма. Отсюда с высоты открывается монументальный вид на бескрайнюю степь. До самого горизонта растекается бескрайнее зеленое море, а вершины холмов поднимаются в нем, как гребни пологих океанских волн. Вдали бликует на солнце извилистое русло реки, а в том месте, где оно изгибается петлей, видны стены острога Любеч.

Подъехавший Калида остановился рядом и указал на валы крепости.

— Так что, сначала в острог заедем?

Чуть в стороне от крепости мой взгляд различает соломенные крыши деревни, и, покачав головой, я киваю в их сторону.

— Нет, давай сначала на поселение глянем, а потому уж… — Не договорив, пускаю кобылу вниз по склону.

Часть 1

Глава 13

Конец августа 1263 года

Два десятка убогих полуразвалившихся землянок и заросшая травой нетронутая целина вокруг. Я смотрю на то место, где меня должна была встретить новая деревня с сытыми жизнерадостными жителями, и еле справляюсь с душащим меня гневом.

«Что же это такое⁈ — Мой взгляд еще раз проходится по развалинам и упирается в изможденного старика, сидящего прямо на земле. Направляю кобылу в его сторону, а в голове непрерывно идет анализ царящего вокруг запустения. — На разбойный набег непохоже. Крепость цела, значит, большинство должно было спастись. Что же тогда⁈ Болезнь, мор? Тоже не то! Нет ни кладбища, ни могил. Да и вообще, похоже здесь давно уже никто не живет! Почему⁈ Почему я ничего об этом не знаю⁈»

Успехи последних лет приучили меня к победам, и вот так вот в одночасье столкнуться с провалом? Это обескураживающе! И ведь пока непонятно, это только одно поселение в таком состоянии или в реальности все деревни здесь, на юге, выглядят также, как эта. На бумаге и в отчетах результат был совсем иной.

Кроме злости и бешенства, в глубине души меня грызет стыд. Лесть, слава и собственная гордыня заставили поверить в то, что я выше обстоятельств, и любое дело мне по плечу. И вот! Я смотрю на результат трехлетних усилий и не могу поверить в увиденное.

Мой взгляд яростно хлестнул по лицу Куранбасы. Он — главное ответственное лицо за скупку полона и его перемещение на пустующие земли, но я не спешу разбрасываться обвинениями. Пусть я облажался, пусть «медные трубы» вскружили мне голову, но опыт никуда не делся, и он говорит мне, что торопиться с «казнью» не следует.

"Тем более, что с милостью я, кажется, уже поспешил!' — Мысленно издеваясь над самим собой, спрыгиваю с лошади и подхожу к старику.

Вслед за мной спешивается Калида, охрана и все, кто успел подъехать. Плотной толпой мы обступаем старца, но тот, словно не замечая появившихся чужаков, выглядит совершенно безучастным. Его отсутствующий взгляд на изможденным до крайности лице не смотрит ни на меня, ни на стоящих вокруг людей.

Осторожно трогаю его за плечо.

— Эй, старый! Что-то твоих односельчан не видно! Где они⁈

— А⁈ Чаво⁈ — Приложив ладонь к уху, тот хрипит мне в ответ, и я склоняюсь к его лицу.

— Где все⁈ — Обвожу рукой пустующие землянки.

Старик на миг возвращается в реальность и, проведя взглядом вслед за моей рукой, разом выдыхает.

— Так нету никого!

Я жду продолжения, и он таки добавляет:

— Забрали всех!

— Кто⁈ — Зло вскрикиваю от нетерпения, потому как сейчас не в том состоянии, чтобы вести разговор в таком замедленном темпе.

Ответ приходит вновь с изнуряющей задержкой.

— Дык, откуда ж мне знать!

То ли старик совсем выжил из ума от голода и горя, то ли еще чего, но мне уже понятно — ясности от него не добиться. В голове вновь зароились самые разнообразные объяснения, от набега ордынцев до чумы или какой другой болезни.

Оставляю старика в покое и поднимаю взгляд на Куранбасу. Тот демонстративно-растерянно разводит руками, мол, я ни сном ни духом!

Наступившую грозовую тишину неожиданно нарушает голос проводника Тимохи.

Сдвинув шапку на затылок и настороженно покосившись на Куранбасу, он ошарашивает меня новостью.

— Так это, продали же всех!

— Кто⁈ Кому⁈ — Чувствую, как закипающая внутри ярость рвется наружу, и, еле сдержавшись, повторяю вопрос. — Кто продал?

Почувствовав мою плохо скрываемую злость, Тимоха уже не рад, что встрял, и невольно пятится от меня.

— Дак я что⁈ Я ничего! Кто тут чего мутит, не знаю!

— Ты чего несешь⁈ — Тут же насел на Тимоху Куранбаса. — За языком-то следи!

Обрезаю взглядом возмущение половца и подбадриваю проводника.

— Ты не тушуйся, Тимоха! Давай-ка поподробней и никого не бойся!