Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер

Земле, говорили, что стоимость недвижимости зависит от местоположения, местоположения, местоположения, — заметил он.

— Сестры, безусловно, согласились бы с этим, сейджин Мерлин. — Глаза Эйвы блеснули, но тон ее был серьезен. — Когда сами ангелы объявляют о вашем уничтожении, нет такого понятия, как слишком удаленное место.

— Понимаю, как это может быть.

— Уверена, что можете, учитывая сказанное вами о платформе кинетической бомбардировки и возможностях ваших собственных снарков. Конечно, наша истинная первая линия обороны не пряталась от инквизиции; она мешала инквизиции понять, что мы существуем. — Она слабо улыбнулась. — Люди не ищут то, о существовании чего они не знают, и мы были осторожны, чтобы сохранить это таким образом, когда дело касается инквизиции.

— Для меня это имеет смысл, — признал Мерлин и взял ее за локоть, когда они начали подниматься по крутому склону. — Полагаю, это причина для часовни бедаристов в той же пещере?

— Конечно, это так, — ответила Эйва, хотя от сочетания разреженного воздуха и напряжения у нее перехватило дыхание.

Он выгнул бровь, глядя на нее, и она усмехнулась.

— Как я уже сказала, нет такой вещи, как быть слишком отдаленным, Мерлин, но у нас должно быть какое-то движение в гробницу и из нее. И обычно у нас здесь есть дюжина или около того сестер, чья официальная работа заключается в том, чтобы ухаживать за часовней святой Бедар и жить в глубокой медитации и молитве. Мы называем их Хранительницами, и вы, возможно, не поверите, насколько востребована эта обязанность. Наше почитание святого Коди никогда не мешало разделить его могилу с архангелами, и сестры всегда чувствовали сильное родство с бедаристами, так что в нашей преданности ее часовне нет ничего мошеннического. И немногие другие религиозные дома, включая аббатство Сноу, предлагают такую прекрасную возможность для созерцания и молитвы. Все мы дорожим этим, и это самое сердце того, для чего был создан наш орден, место, где мы можем быть теми, кто мы есть на самом деле, не боясь выдать секрет нашего существования. Это убежище, в которое мы можем вернуться, место, где мы можем быть с нашими сестрами и восстановить нашу цель и нашу веру.

— Братья Сент-Жерно чувствуют то же самое по отношению к своему монастырю в Теллесберге, — сказал он ей, и она кивнула.

— Полагаю, мы похожи на них во многих отношениях, хотя я должна сказать, что то, как они так много сделали… по подготовке в Чарисе до вашего прибытия, впечатляет больше, чем все, чего мы достигли. И я завидую их способности принять правду о тебе гораздо охотнее, чем это смогут сделать многие из моих сестер.

— Не продавайте себя дешево! — Мерлин покачал головой, а затем наполовину приподнял ее над особенно трудным участком воображаемой тропы, по которой они шли. — Вы были по крайней мере так же активны на четыреста лет дольше, чем они, и вы сделали это, так сказать, в животе зверя. Ради Бога, прямо здесь, на материке, даже в самом сердце Зиона!

— О, я знаю это. — Она улыбнулась ему и похлопала по его нагруднику, покрытому паркой, в знак благодарности, когда он поставил ее на ноги. — Я имела в виду, что им не только удалось выжить, узнав правду — полную правду об архангелах и Церкви, чего мы никогда не делали, — но и сохранить свою собственную веру в Бога, несмотря на всю ложь, которую, как они знали, говорили от Его имени. Это впечатляет, Мерлин. — Настала ее очередь покачать головой. — Надеюсь, что сестры смогут сделать то же самое.

— Действительно? — Он посмотрел на нее сверху вниз, сапфировые глаза потемнели.

— Конечно, я хочу этого, — она спокойно встретила эти глаза. — Думаю, что архиепископ Мейкел совершенно прав. Ваше пробуждение здесь, коррупция викариата, действия храмовой четверки, подъем реформистов, готовность короля Хааралда принять вашу помощь и бросить вызов Клинтану, а также создание империи Чарис — если уж на то пошло, существование двух таких замечательных людей, как Кэйлеб и Шарлиэн, чтобы возглавить эту империю… Искренне верю, что все это действительно Бог, работающий над тем, чтобы снова открыть истину Своим детям, Мерлин. Не притворяюсь, что понимаю все Его цели или почему Он так долго ждал, прежде чем действовать, и в качестве интеллектуального упражнения готова признать и поверить, что все это часть Его плана, потому что я недостаточно храбра, чтобы отказаться от своей веры в Него. Но здесь, — она прижала левую руку к своей груди, — нет никаких сомнений ни в Нем, ни в Его любви к Своим детям.

Она вдруг ухмыльнулась.

— Я была готова свергнуть викариат, если представится такая возможность, Мерлин, потому что знала, что он не может быть исполнением Его воли, что бы там ни утверждалось. Если я верила, что Сам Бог призывает меня к этому, когда я также верила, что каждое предложение Писания было Его собственным безошибочным словом, как я могу подвергать сомнению это новое и гораздо более великое откровение, которым вы поделились со мной?

— Вы замечательная женщина, Ниниан Рихтейр, — сказал он ей. — Не думаю, что я единственный, кто когда-либо говорил вам это, но надеюсь, вы признаете, что у меня довольно ясный взгляд на это, чем у большинства других.

— Мерлин, ваш взгляд — не просто на ситуацию здесь, на Сейфхолде, но и на то, что значит быть человеком — должен быть самым близким к действительно уникальному, что когда-либо существовало. — Ее улыбка превратилась в напряженное, серьезное выражение, и она покачала головой. — Я пыталась представить, на что может быть похожа такая перспектива, но не думаю, что смогу. Не думаю, что кто-то другой смог бы.

Он пристально посмотрел на нее еще мгновение, затем снова перевел взгляд на скользкую тропу, обдумывая то, что она сказала. Вероятно,