Башни Ангкора - Борис Павлович Виноградов

который занимался обучением уставу «Ангки лоэу». Много ребят умерло от болезней, истощения и побоев. Их закапывали прямо во дворе. До сих пор находим в разных местах детские скелеты. Содержались здесь и немощные старики. Они обязаны были присматривать за младенцами. Но какой тут мог быть уход, когда даже воды для питья, которую таскали из Сангке, не хватало. Отлучаться за пределы ограды было запрещено.

В это время с улицы вбежала ватага мальчишек и с визгом рассыпалась вдоль стены, образовав длинную шеренгу. Квант-хин, с укоризной глядя на них, слабо улыбался. В дверях появился еще один подросток с палкой и что есть мочи заорал: «Да здравствует великая Ангка!» Дети, вытянув руки по швам, натужными голосами вторили «воспитателю».

— До сих пор играют в уроки политической грамоты,— сказал мой собеседник.— Вон, полюбуйтесь, на панелях что они рисуют...

Среди рисунков, нацарапанных нетвердой детской рукой на грязной штукатурке, мне предстали нехитрые, но поражающие своим натурализмом сюжеты из недавнего бытия этих сирот. Вот верзила в черной форме поднял за ногу ребенка и бьет его головой о дерево. На другом изображена очередь за едой к тому самому котлу, который валялся теперь у нас в ногах. Вот снова сцена экзекуции: старик заслоняет собой малышей, а полпотовец лупит его прикладом.

— Эти ребята,— подошел к нам один из рабочих,— почти каждый день приходят сюда играть в свои игры. Видать, крепко засело в памяти.

ДЕТИ Кампучии... Страшно подумать, что ждало их впереди, не будь свергнут режим геноцида с его гнусной «теорией» раздельного воспитания «граждан нового типа». Среди многочисленных инструкций и постановлений, которые выходили из-под пера полпотовских «теоретиков», встречаем немало бреда по части «семьи и общества», советов, как лучше провести «коренную ломку отсталых семейных отношений».

Как-то в Пномпене мне довелось встретиться с кампучийским социологом Ванди Каоном. Мы сидели в одной из комнат столичной мэрии и говорили о ходе расследования преступлений полпотовской клики. Во всех провинциях страны еще продолжали работать следственные комиссии[8]. Ванди Каон принимал в этом активное участие, и его доклады заслушивались на трибунале, приговорившем Пол Пота и Иенг Сари заочно к смертной казни. Он много рассказывал о своей личной трагедии, о том, как работал над составлением обвинительного выступления. На трибунале его доклад проходил под № 2.4.01. Приведем некоторые выдержки из этого документа.

«...Согласно исследованиям, проведенным пномпеньским доктором Нут Савоэном, физический и умственный потенциал детей, родившихся в полпотовских резервациях, уже никогда не достигнет нормы. Основательно подорвано здоровье тех подростков, которым тогда не было 15 лет. Их заставляли работать как взрослых: они безропотно строили плотины, рыли каналы, прокладывали дороги под палящими солнечными лучами. Многие из них умирали в тяжелом лихорадочном бреду. Заброшенные в отдаленные малярийные районы на строительство плотин, дети плакали каждый вечер, сбиваясь вместе в хижинах, не защищенных от дождя и ветра. Маленьких никогда не кормили досыта под тем предлогом, что они недостаточно участвовали в общественных работах».

Уничтожив города и покончив таким образом «единым махом» с классами, задачу подготовки поколения нового типа предполагалось решить не менее радикально и просто. У родителей, относящихся ко второй и третьей категориям[9], детей отбирали с пятилетнего возраста в общие центры на воспитание в духе «коллективизма и преданности Ангке лоэу» — верховной полпотовской организации. В начале 1977 года в указе, подписанном Кхиеу Самфаном, главой государственного президиума демократической Кампучии, говорилось о создании таких центров во всех шести военных зонах, на которые была разбита страна в соответствии с новым административным делением.

«Наши дети не играют с игрушечными машинами, корабликами и игрушечными ружьями,— говорил Кхиеу Самфан.— Они счастливы, что могут помогать старшим, прогоняя воробьев с полей, чтобы они не склевали урожай, ухаживая за буйволами и другим скотом, собирая навоз, помогая строить дамбы и плотины, рыть водохранилища и канавы». В подготовленном им постановлении Постоянного бюро ЦК от сентября 1978 года указывалось: «Семья строится на принципах Ангки, исходя из политико-идеологических соображений».

Там же говорилось, что дети — это «опора нового общества и посему должны пользоваться определенными привилегиями по сравнению со взрослыми». Но привилегии нужно было оправдывать «настойчивым упорством в работе, качеством и количеством произведенного труда».

— Нам внушали, что Ангка позаботится о наших детях, освободит их от буржуазных пережитков,— рассказывали на встрече с журналистами в Ассоциации женщин Кампучии вдовы, потерявшие своих сыновей и дочерей.— Нас, считавшихся неисправимыми, занесли в списки «враждебно настроенных». Поэтому все контакты с детьми строго запрещались.

На самом же деле в условиях управленческого хаоса и неразберихи в лагеря отправлялись дети безо всякой системы и отбора, независимо от возраста и категории родителей. Это походило на систему детских концлагерей по типу фашистских, которые создавали гитлеровцы в Европе в годы второй мировой войны. «Степень зараженности чуждой моралью и идеологией тем выше, чем старше ребенок из города,— говорилось в одной инструкции.— Пятилетнего можно исправить, восьмилетнего — трудно, тринадцатилетний практически безнадежен. Это потенциальный оппозиционер. Доверять ему нельзя».

— Когда полпотовцы бежали из Баттамбанга,— говорит Фантин Квантхин,— детей, которые содержались здесь, оставили. Они разбрелись по пустынному городу в поисках какой-нибудь еды. По решению народного комитета города в первые же дни после освобождения создали детский дом. Многие возвращавшиеся жители брали сирот к себе. Никто этому не препятствовал.

НАРОДНАЯ власть проявила поистине трогательную заботу о маленьких гражданах новой Кампучии. Уже в январе 1979 года издан декрет об организации по всей стране сети государственных детских учреждений, школ-интернатов. Была объявлена общенациональная кампания по усыновлению сирот. А их в Кампучии насчитывалось около четверти миллиона.

Помочь своим кампучийским сверстникам взялись и пионеры из социалистических стран.

Однажды в Пномпене мне пришлось присутствовать на одной церемонии. В детский дом № 2, где жили 540 сирот в возрасте от 4 лет до 10, поступила посылка с подарками от украинских ребят из Хмельницкой области. Одежда, игрушки, письменные принадлежности были куплены на средства, собранные учениками одной школы. Вручая посылку, советский врач Виктор Александрович Никитин, руководитель группы советских медиков, работавших в Кампучии по линии Красного Креста, сказал, что этот скромный дар является выражением чувства дружбы и солидарности пионеров Советского Союза с детьми молодой республики.

Нас, иностранных корреспондентов, приезжавших в кампучийские города и села в то труднее время, когда у многих не было еще и крыши над головой, а по дорогам еще тянулись к родным очагам беженцы, удивляло, что в стране нельзя было встретить беспризорных. Одни объясняли это древним обычаем кхмеров брать маленьких под