Сексуальная жизнь в Древней Греции - Ганс

Гомер также называл амазонок женщинами «под стать мужчинам», но лишь позднее миф сделал из их государства совершенную гюнайкократию (правление и власть женщин). Их превосходство над мужчинами было основано на полном истреблении последних в походах, что вызвано какими-то климатическими либо – в соответствии с другими источниками – астрономическими условиями. Мальчиков после рождения либо лишали зрения, либо калечили и лишь девочек готовили к участию в сражениях и преследованию врагов с помощью гимнастических упражнений. Каллимах описывает военные танцы амазонок. Из самого их названия – «без груди» выводили мнение о том, что у девушек была лишь одна грудь, а другую либо удаляли, либо выжигали в детстве, чтобы она не мешала им правильно держать лук и метко целиться. Эта этимология, конечно, никуда не годится, однако истинное происхождение их названия неизвестно. Одеты они были, как мужчины, в короткие хитоны, оставляя правую грудь открытой. Такими по преимуществу они представлялись в пластических искусствах, с ровной поверхностью на месте отсутствовавшей груди – из эстетических соображений. Они владели тяжелым оружием, которым сражались и герои, однако предпочитали лук и стрелы, а также дротики, заточенные с одного или двух концов; они были великолепными наездницами и иногда вели бой с боевых повозок. Если амазонки представлялись теми, кого римляне определяли как virago (мужеподобные, мужчина-женщина), то ни один античный автор не пытался определить их как женоподобных мужчин. Надо заметить, что их считали не склонными к любовным отношениям, а поздние поэты по преимуществу говорили об их целомудрии. В пластическом искусстве древних амазонки были излюбленным мотивом, однако без полового определения. Наконец, как богине женского плодородия Артемиде поклонялись в Персии и в других частях Азии, где ее называли Анакитидой и где ее культ сопровождался многочисленными примерами храмовой проституции при участии гиеродулов.

Вид грозного бога войны Ареса, который известен всем читателям «Илиады», оставлял мало места для нежностей и чувственности любовных отношений; однако даже с ним связывают историю о его незаконной связи с Афродитой. Не чужд этот мотив был и пластическому искусству: так называемый Арес Лудовизи в Риме изображает бога, возлежащего с раскинутыми в стороны руками, в то время как Эрос играет его оружием. Однако особенно популярными были его изображения с Афродитой, которые дошли до нас в мраморе, в сюжетах на геммах, многие из них из Помпеи; настенная живопись изображает его в весьма чувственном варианте: Арес жадно хватает возлюбленную за грудь, одновременно срывая с нее одежды, обнажающие ее прелести.

Если в этих сюжетах Афродита – просто женщина, нуждающаяся в любви, то это лишь конечный финал ее первоначальных и более сложных функций. Прежде всего Афродита олицетворяет любовь неба к матери-земле и радость созерцания растущего Космоса; затем созидательный инстинкт жизни в целом. Культ Афродиты, особенно в его восточном понимании, объединяет в одно целое Красоту и Уродливость, Возвышенное и Низкое, Нравственное (с нашей точки зрения) и Безнравственное.

Поклонение Афродите предположительно пришло в Грецию из Финикии, великой семьи семитских народов, широко распространенных на территории от Малой Азии до Вавилона и Аравии; поэтому два торговых финикийских центра – острова Кифера и Кипр – считались древнейшими местами ее культа и в том числе и местами ее рождения.

Мы уже говорили о том, что богиня родилась от бога Урана, из его отсеченного детородного органа, упавшего в море. В гомеровском гимне Афродите и у Гесиода мы читаем: «К племени вечных блаженных отправилась тотчас богиня. / Эрос сопутствовал деве, и следовал Гимер прекрасный. / С самого было начала дано ей в удел и владенье / Между земными людьми и богами бессмертными вот что: / Девичий шепот любовный, улыбки, и смех, и обманы, / Сладкая нега любви и пьянящая радость объятий»[61].

Греческая поэзия и пластическое искусство беспрестанно воспроизводили миф о рождении Афродиты и ее вхождении в сонм богов, изображая эти события красочно и с чувственным удовольствием. И в самом деле, вся греческая поэзия и пластика – нескончаемый гимн всепобеждающей силе любви Афродиты и Эрота, и, если собрать произведения, посвященные этой теме, наберется полный объемистый том.

Начиная с Платона и далее философская мысль разделяла Афродиту Уранию, богиню чистоты и брачной любви, и Афродиту Пандемос, богиню свободной любви и продажных удовольствий. Их неуловимое различие едва ли доступно современному сознанию; по крайней мере, из Лукиана явствует, что гетеры приносили подношения и Урании и Пандемос.

Власть Афродиты распространялась на все живое. Она была Афродитой Небесной в самом узком смысле слова, то есть она была богиней атмосферных и всех небесных явлений. Но она также властвовала на море, волны которого она усмиряла во время шторма, и она же следила за благополучным возвращением домой из морских путешествий.

Учитывая эти две стороны природы богини, нет нужды подробнее здесь о ней говорить, можно отослать читателя к мифологическим словарям. Однако наша прямая обязанность рассказать о той Афродите, которая отвечала перед богами и смертными за радости любви. Любовь и красота для грека были понятиями неотделимыми: поэтому Афродита – богиня весны, цветов, в особенности мирта и роз, которые цветут благодаря ей и которыми она себя украшает. Благодаря ей весной пробуждается любовь; украшенная цветами, она идет по лесу к возлюбленному, и там, где появляется, дикие звери идут за ней по пятам и танцуют вкруг нее, получая любовный импульс, как сказано в гомеровском гимне. Весной проводится больше всего праздников в честь Афродиты, которые отмечаются ночью среди цветущих садов с танцами и музыкой и любовными свиданиями, «сладкими дарами золотоукрашенной Афродиты».

Особенно пышными были праздники любви, проходившие на острове Кипр, несравненном и очаровательном острове, наполненном ароматом цветов – пышных миртов, роз, анемонов, гранатовых деревьев и т. п., обязанных своим цветением Афродите.

Праздник ее рождения из морской пены отмечался и на берегу Пафоса, где она впервые ступила на благословенный остров, люди собирались толпами, чтобы принять богиню и препроводить ее в священные сады в праздничном ликовании. Женщины и девушки омывали изображение богини в священном море, а затем, украсив его и омывшись сами в речных водах под миртовыми кустами, приготовлялись к любовным оргиям.

Подобные празднества, посвященные Афродите, проводились в Греции повсюду, особенно пышными они были на Книде, неподалеку от малоазийского побережья, где находилось святилище Афродиты, как об этом свидетельствует Лукиан (Две любви, 12): «Тотчас от самого святилища нам навстречу повеяли дуновения Афродиты: ведь внутренний двор не был устлан гладкими каменными плитами, уложенными на бесплодную почву, но, как и должно быть в храме Афродиты, был весьма возделан и плодоносил. Все вокруг осеняли плодовые деревья, образовавшие свод простертыми высоко в воздухе густыми кронами. Сверх всего, пышно разросся там, у своей повелительницы, обильно усыпанный плодами мирт, принесший щедрый урожай; и все остальные деревья цвели здесь во всей красоте, какая дана каждому в удел. Дряхлость старческого возраста не иссушала их, и даже в самую пору зрелости они расцветали молодыми побегами. Вперемежку с ними стояли те деревья, которые плодов не приносят, но которым красота заменяет плод: кипарисы и платаны, до неба высотою, и с ними лавр-Дафна, перебежчица в стан Афродиты, прежде убегавшая от радостей этой богини. Жадный любовник-плющ подкрадывался к каждому дереву и обнимал его. Густые виноградные лозы были увешаны частыми гроздьями: ведь приятнее Афродита, соединенная с Дионисом, и сладостны оба в смеси; а если они разлучены, то меньше доставляют наслаждения. Под самыми тенистыми купами деревьев стояли веселые ложа для тех, кто желал там устроить пир. Люди образованные редко приходили туда; но простой народ из города, собираясь там, справлял праздники и подлинно занимался делом Афродиты»[62].

Но горькой правдой было и то, что в «Песни о Нибелунгах» выражено следующей строкой «lonen kann» – «бесполезно спорить с Афродитой». Буйное цветение весны быстро сменялось палящей летней жарой, когда увядала вся растительность и блекла красота покрытых зеленью лугов. Эти природные изменения осмысливались греками в многочисленных вариантах мифов, которые, разнясь в деталях – в зависимости от места происхождения мифа, – наделялись, однако, одним и тем же смыслом. Прекрасная юность в сопровождении всей своей красы любима Афродитой, однако, к ее невыразимой печали, обречена на то, чтобы пасть жертвой быстротечного времени. Такова, например, бесконечно трогательная история красоты Адониса.