Сексуальная жизнь в Древней Греции - Ганс

В греческой гостинице также могла случиться и сцена второй истории Цицерона, в которой хозяин из жадности убил постояльца, а окровавленный нож подбросил другому постояльцу, чтобы отвлечь от себя подозрения.

О том, что гостиницы зачастую кишели насекомыми, можно прочесть у Аристофана. У того же автора мы узнаем, что хозяйками постоялых дворов часто бывали женщины. Поэтому, кроме того, что они могли поставлять девушек для интимных услуг, легко объяснить, почему Теофраст называет постоялый двор и бордель в одном ряду, а также почему женщины – хозяйки гостиниц пользовались дурной репутацией.

Страбон откровенно описал сцену на постоялом дворе во фригийской деревне, когда во время землетрясения погибло много девушек вместе с их хозяином, замечание интересное еще и тем, что, оказывается, не только хозяйка могла поставлять девушек для удовольствия посетителей, но и человек, который занимался этим постоянно на деловой основе и который следил за тем, сколько времени тот или иной посетитель пользуется их услугами и за какую цену. Напротив, знатные и особо состоятельные люди обычно возили своих женщин с собой; женщины из гарема прибывали в гостиницу после того, как туда въехал их господин. Так, в соответствии с описанием Плутарха, поступал Деметрий, долгое время бывший правителем Афин, поселяясь в Парфеноне на Акрополе; этой теме посвящена сатирическая песенка, весьма популярная в то время: «Он превратил Акрополь в постоялый двор и привел девушек (гетер) в храм девушек (кариатид)».

Шло время, число путешественников увеличивалось, а с ними росло и число гостей всех рангов, так что Плутарх говорит о простом выборе; в более позднее время мы слышим уже об очень комфортабельных гостиницах, в которых, как отмечает Эпиктет, можно было оставаться дольше, чем необходимо. Это особенно характерно для североафриканского города Каноп в дельте Нила, чьи жители были людьми очень состоятельными, их богатство, в частности, способствовало проведению многочисленных шумных праздников. Страбон пишет: «…Но наиболее удивительное зрелище представляет собой толпа людей, спускающаяся вниз по каналу из Александрии на всенародные празднества. Ибо каждый день и каждую ночь народ собирается толпами на лодках, играет на флейтах и предается необузданным пляскам с крайней распущенностью, как мужчины, так и женщины; в веселье участвуют и жители самого Канопа, которые содержат расположенные на канале гостиницы, приспособленные для отдыха и увеселений подобного рода»[54].

Глава VI

Религия и эротика

Всякий, кто является ярым приверженцем иудейско-христианского учения о том, что нравственность человека состоит в «умерщвлении плоти», в приобщении путем причастия к вечному блаженству с бесполыми ангелами, кто рассматривает благочестие как высшую награду в последующей жизни души после земной кончины, с большим трудом воспримет мысль о том, что существует связь между религией и эротикой. И все же такая связь существует, и очень интимная. Протестантская церковь в ее скучном суровом ограничении содержит в своих внешних формах знание того, как отделить эротику от религии. То, что большинство исповедующих протестантизм ни в какой форме не осознают эротической основы их религиозности, вовсе не означает, что в подсознании их полностью отсутствуют эротические вибрации и что эти вибрации, хотя и трудноуловимые, весьма действенны. Но те, кто знаком с католической практикой в католических странах, могут видеть, что многое из словоупотребления, если не большинство, восходит к природным и, следовательно, понятным людям представлениям, которые в большой степени коренятся в эротике, что конечно же не отмечается на сознательном уровне адептами католической религии, но бросается в глаза внимательному наблюдателю гораздо больше, чем в случае с протестантизмом. Католическая церковь сталкивается с этим фактом, и этим по большей части объясняется ее невиданный успех. Вспомните о тайне исповеди!

С эротическими представлениями мы встречаемся уже в рассказах о происхождении мира. В соответствии с картиной мира Гесиода, не один бог создал Вселенную, но после того, как разверзся неопределенный и беспорядочный Хаос, возникли широкогрудая Земля и Эрос, «наиболее прекрасные из всех бессмертных, которые правят умами и деяниями всех людей и богов». И уже Любовь, этот естественный закон Существования, отделила мужское начало от женского, восстала, чтобы соединить их вновь и образовать пару, а вследствие этого воссоединения и зарождения стали появляться одно поколение за другим.

Греки называли небо Ураном, понимая под ним творящую силу, которая пронизывает землю, орошая ее теплом и влагой, вследствие чего земля рождает всякое живое существо. В «Данаидах» Эсхила мы читаем: «…Чистое небо жаждет пронизать землю, и любовь покрывает землю и стремится к воссоединению; дождь, падающий с неба, оплодотворяет землю, которая родит смертных и пищу для скота и дары Деметре».

Плодом соединения Урана и Геи стали титаны, количество которых разнится и которые представляют собой стихийные силы земли, неба и моря. Затем они породили киклопов (не путать с гомеровскими киклопами), представителей мощных сил природы, а также гекатонхейров, сторуких гигантов. Киклопы и гекатонхейры постепенно стали слишком могучими и опасными для своего отца, и тогда греки придумали поистине грандиозный миф. Отец сбросил этих монстров в глубь земли. Но земля призывает своих сыновей титанов отомстить за поруганную материнскую честь; так страстная любовь превращается в жестокую ненависть, готовую мстить. Но у сыновей не хватает духа поднять руку на отца, и лишь один хитрый сын Кронос соглашается выступить против отца. Мать дает ему огромный острый серп. Кронос высвобождается, и, когда Уран пристраивается на ночлег к Гее, Кронос прыгает на него из потайного места, отрубает его мощный детородный орган и выбрасывает его прочь. От струящейся крови земля родит эриний, гигантов и мелийских нимф, духов мести, вражды и кровавых дел. Отрезанный орган падает в море, и из белой его пены родится самая прекрасная богиня Афродита.

Несмотря на то что религиозные реформаторы, вроде Ксенофана и Пифагора, вновь и вновь указывали на то, что для смертного слишком невероятно следовать греческой концепции мира богов, они все же не имели большого успеха. Люди уже твердо приняли эту эротическую концепцию о своих богах, полагая, что поэты лишь художественно обработали и представили им это учение.

Учение о греческих богах, может быть, не выдерживает критики с точки зрения морали, но эти эстетические представления, доведенные до крайности, и их представления о счастье есть не что иное, как возможность, несмотря на болезни, старость и смерть, ощущать полноту жизни и радоваться красоте и изяществу истинного эротизма. Слова Шиллера о том, что «в те времена ничто не было так свято, как Красота», – фактически ключ к пониманию греческой мифологии и греческого образа жизни.

Следует твердо держаться этого понимания происхождения богов, если мы хотим воспринимать бесконечные эротические приключения этих богов беспристрастно; далее, не следует забывать, что Греция была разделена на множество мелких полисов, каждый из которых имел собственную историю. В нашу задачу не входит описывать все эти истории; мы приводим наиболее значимые эротические мотивы греческой мифологии, даже не пытаясь охватить их в полном объеме.

Начнем с Зевса, верховного бога света и отца всех богов и людей. В основе его многочисленных браков и любовных приключений лежит представление об оплодотворяющей влаге неба, представление, которое, естественно, со временем забылось; кроме того, многие выдающиеся фамилии с понятным тщеславием возводили к Зевсу свою родословную. Наконец, из всего этого осталась лишь эротическая сердцевина, и таким образом Зевс оказался устроителем и благодетелем бесчисленных смертных и бессмертных женщин и девушек, к чему постоянно обращались поэты и художники в чувственных образах. Здесь же кроется причина постоянно вспыхивающей ревности его жены и сестры Геры; кроме того, именно Зевс, украв красивого троянского царевича Ганимеда, освятил любовь к мальчикам верховной властью Олимпа. Мы уже говорили о ревности Геры и, если бы рассматривали бесчисленные амурные похождения Зевса с точки зрения человеческой морали, вряд ли стали бы винить Геру за это. Поэзия не уставала прославлять союз Зевса и Геры. В религиозном культе их брак праздновался весной как «священный брак», благословенный брак двух высших сил, в котором землю следует благодарить за неисчерпаемое плодородие.

В память об этом святом супружестве во многих местах Греции весной проводились праздники с цветами и гирляндами; несли изображение Геры в свадебном наряде, для нее готовили брачное ложе, увитое цветами, короче, все готовилось как для обычной свадьбы, поскольку та небесная свадьба служила образцом свадьбы для смертных.