В ожидании счастья - Терри Макмиллан

Бернадин остановила машину и посмотрела на вывеску: „Харрис: программное и компьютерное обеспечение". Глупо. Хоть бы название поменяли, идиоты. Она выключила зажигание и вышла из машины. Кабинеты администрации, „руководства", как говорил Джон, находились рядом со складом, в дальнем крыле темно-серого, отделанного дымчатым стеклом здания.

В холле за конторкой стояла Лина. Похоже, она никак не ожидала увидеть Бернадин и слегка растерялась:

— Здравствуй, Бернадин. Как дела?

— Нормально, — громко ответила Бернадин.

— Ты к Джону?

Дурацкий вопрос. Но Бернадин понимала, что для Лины ситуация и впрямь неловкая: ее муж и Джон вместе играют в гольф.

— Конечно, к нему, Лина, — сказала Бернадин. — Он все в том же кабинете?

— Да, я ему сейчас позвоню, — заторопилась Лина, но Бернадин уже ушла.

Свернув в коридор, Бернадин сквозь стеклянную дверь увидела, как Джон снял и снова положил телефонную трубку. Ах, какая идиллия! Вы подумайте! У стола Джона сидела Кэтлин. Надо же, она еще более яркая блондинка, чем ее помнила Бернадин. Кэтлин вскочила, но Джон жестом удержал ее, словно говоря: „Не уходи, я справлюсь".

Бернадин вошла в кабинет и застыла на пороге. Посмотрела Кэтлин в лицо, потом на Джона, потом снова на Кэтлин. Щеки у Кэтлин пылали. Бернадин так трясло, что она даже не поняла, что это ее рука влепила Кэтлин пощечину. Только увидев, как Кэтлин падает у стола Джона, она сообразила, что произошло, и, не дав Кэтлин подняться, схватила ее за волосы и подтянула так близко к себе, что почувствовала ее дыхание.

— А теперь не возражаешь, если я поговорю немного с моим мужем без тебя? Я недолго.

Джон, оттолкнув стул, ринулся к ним и споткнулся о свой атташе-кейс. Бернадин разжала руку, и Кэтлин выскочила из комнаты. Бернадин повернулась к Джону, стискивая сумочку и так сузив глаза, что они превратились в две щелочки. Он замер. Довольная сознанием своей силы, она сказала:

— Не бойся, пистолета у меня нет. — И села в кресло, в котором только что сидела Кэтлин. — И тебе крупно повезло, что нет.

— У тебя бред или что-нибудь похуже, — сказал он. — Ты испытываешь мое терпение. Еще одна такая выходка, и я подам на тебя в суд. А если Кэтлин решит на тебя заявить, я с удовольствием буду ее свидетелем. Что ты здесь делаешь?

— Я только что из банка.

Джон сел.

— Ты играешь не по правилам, и мне тоже не остается ничего другого, — развел руками Джон. Говорит, ну прямо как белый пай-мальчик. Ну да, этого он всегда и хотел. Быть белым.

— Зачем ты так, Джон?

— А зачем ты сожгла мои вещи? Какого хрена ты продала мою машину — я ведь годы потратил, чтобы ее реставрировать, — за один вшивый доллар? Я делаю только то, что мне посоветовал мой адвокат.

— А на какие шиши нам жить?

— Я оставил тебе около семи тысяч на текущем счету. У тебя есть работа. Этого должно хватить, пока мы не придем к соглашению. И тебе бы нужно найти себе адвоката получше. Если бы она согласилась на ту сумму, которую мы предлагали, нам с тобой не пришлось бы тратить время и деньги на суды.

Бернадин с трудом сдерживалась, ей очень хотелось рассказать, что она знает все, что он вознамерился сделать, что он их не проведет, но вовремя спохватилась, что ей вообще не положено тут быть.

— Джон, но мне нужно заплатить пять тысяч адвокату.

— Какая жалость. Так дорого обходятся нынче адвокаты?

— Я только что заплатила по мартовским счетам. Мне же чеки вернут. Что я, по-твоему, скотина ты эдакая, должна делать, а?

— Бернадин, — поморщился он, — можем мы решить наши проблемы, как нормальные люди?

— Нормальные?! Да ведь это ты закрыл эти проклятые счета! Через две недели платить по закладной. Чем?

— Дом твой. Если передумала, я с удовольствием возьму выплаты по закладной на себя, а тебе буду переводить по полторы тысячи в месяц, пока не придем к окончательному соглашению.

— А пошел ты…

— Слушай, я оставил тебе дом. Продай.

— Продать? Сейчас? Непременно! Как только домой приеду. А скажи, когда это ты решил продать компанию?

— С полгода назад.

— И ты действительно думаешь, что тебе это так сойдет?

— А что мне должно так сойти?

— Я тебя ненавижу. Знаешь об этом?

— Очень жаль, Бернадин.

— Кто, если память у тебя еще не совсем отшибло, помогал поднимать эту твою сраную компанию? Ты что думал, прибрать денежки и дать деру?

Джон встал и закрыл дверь.

— Понимаешь ли, в последнее время дела шли не так хорошо, как ты думаешь, и не волнуйся, часть денег ты все равно получишь.

— Я и не волнуюсь.

— Слушай, Бернадин, давай не будем усложнять друг другу жизнь еще больше. Я уже отдал тебе дом. Я буду платить столько, сколько назначит суд, чтобы мои дети ни в чем не нуждались. Но я также готов дать триста тысяч тебе. Сегодня же. Наличными. И покончим с этим.

— У тебя что, бред? Триста тысяч? У меня такса повыше. А насчет жизни, так хуже, наверное, уже не бывает.

— А я бы на твоем месте взял. Сэкономила бы большие деньги.

— Возможно, все эти одиннадцать лет и вела себя как последняя дура, но это дело прошлое, приятель. Хочешь соглашение? Пожалуйста! Пусть твой адвокат свяжется с моим.

— Могу я в субботу взять Онику и Джона?

— Сомневаюсь.

— Ты не имеешь права запретить мне видеться с детьми, Бернадин.

— Ах, вот как? Да до суда я могу вообще запретить тебе подходить к детям. Это ты ушел. Ты нас бросил. Или уже забыл?

— Я ушел от тебя, но я не бросал детей. Надеюсь, ты не станешь настраивать их против меня, чтобы свести счеты?

— Я не какая-нибудь сволочь. Если бы я хотела, то давно бы так сделала Куда ты собираешься с ними пойти?

— В кино, может, еще куда. Ко мне.

— К тебе… Кстати, где ты сейчас живешь? С этой своей крашеной секс-бомбой?

— Я пока не хочу тебе говорить.

— Да что ты? Ну вот, когда память к тебе вернется, тогда можешь приезжать за детьми.

— Я могу в понедельник заехать в суд, и в тот же день я получу право посещения, и ты это прекрасно знаешь.

— Слушай, Джон, я не сказала, что не позволю тебе видеть детей. Но запомни, — чтобы этой твоей белой сучки и рядом с ними не было.

— Не смей ее так называть! — произнес он своим прежним уверенным тоном.

— А кто же она? — Бернадин немного помолчала и добавила: — Если я узнаю, что дети, пусть даже случайно, оказались в одной комнате с этой шлюхой, ты будешь жалеть об этом до конца жизни.

— Это угроза?

— А похоже на что-то еще?

Бернадин взяла сумочку и встала.

— Джон, ты бы хоть взрослую женщину выбрал. Ничего, подожди. Сейчас она, может, и ничего, миленькая, но вот родит тебе пару раз, поживет с таким дерьмом, как ты, лет эдак пять, вот тогда посмотрим, будет ли она все еще „ничего".