Одно лето - Нора Робертс

Брайан подождала, пока Шейд вылезет из ванной, взяла другое полотенце и стала вытирать его. Он не возражал, но явно выстраивал эмоциональную оборону. «В этот раз у него ничего не выйдет, — подумала Брайан. — В этот раз все будет по-другому».

Наблюдая за его глазами, она убедилась, что не может прочитать в них ничего, кроме желания. На первое время и этого вполне достаточно. Взяв его за руку, она пошла к кровати.

Сегодня они займутся любовью. Не важно, насколько острое желание испытывают, Брайан покажет, какие чувства он в ней пробуждает. Обняв его, она стала медленно опускаться и, как только коснулась кровати, поцеловала Шейда.

Желание было не просто сильным, оно буквально разрывало Колби на части, но он почему-то чувствовал, что сейчас не может требовать или навязывать Брайан свой ритм. Она подарила ему возможность почувствовать, каково это, когда тобой наслаждаются. Постепенно ее поцелуи становились все глубже. Шейд понял, страсть можно строить, накладывать слой за слоем до тех пор, пока, кроме нее, ничего не останется. Они оба одинаково пахли мылом после ванной. Брайан, казалось, нравилось вдыхать этот аромат и потихоньку сводить Шейда с ума.

Ей было приятно разглядывать его в лучах послеобеденного солнца, когда ни темнота, ни тени ничего не скрывали. Она и не знала, как сильно хотелось заняться с Шейдом любовью при свете, свободно, без ограничений. Его плечи все еще были мокрыми, Она видела капельки воды на них, чувствовала ее вкус. Когда их губы встречались, наблюдала за его глазами. В них читалось желание, которое эхом отдавалось в ее теле. В желании они сливались воедино, понимали друг друга безоговорочно, что при других обстоятельствах было невозможно.

Брайан дрожала, когда Шейд прикасался к ней, следя за движением своей руки. Желания двух человек встретились, столкнулись и сплавились в единое целое.

На этот раз каждый позволил другому и самому себе гораздо больше, чем раньше. Наконец-то они познали близость, разделили чувства и удовольствия. Никто не давил, никто не отступал. Шейд впервые отбросил притворство и не пытался доказать Брайан, что их разделяет некая эмоциональная стена. Брайан наполнила его, позволила почувствовать себя целостным. На этот раз он хотел ее всю так сильно, как еще никогда ничего не хотел. Мечтал насладиться ее радостью, весельем, добротой. Был готов поверить в то, что все это действительно могло его изменить.

Косые лучи солнца отражались в живых серых глазах Брайан, подсвечивая их так, как себе когда-то представлял Шейд. Ее теплые губы были податливы, волосы падали на Шейда, спутанные и свободные. Закат, казалось, навсегда застыл на ее коже, отчего она отливала золотом. Брайан вполне могла бы быть той, о которой Шейд до этого только мечтал. Оказаться той стройной, подвижной, естественной женщиной, которая ни в чем себя не ограничивает и принимает все свои желания. Если Шейд ее сейчас сфотографирует, увидит ли он все это на снимке? Сможет ли передать те эмоции, которые Брайан в нем пробудила?

Потом она, такая юная, живая и доступная, откинула голову назад, и Шейд сразу узнал в ней ту женщину, которую искал, и те чувства, которых ему не хватало. Он не мог ошибиться, он узнал бы ее, даже если десять лет провел в полном одиночестве. Ему были не нужны фотографии, чтобы запечатлеть в памяти это восхитительное мгновение слияния с ней.

Он притянул Брайан к себе, она была ему нужна. Голова у него кружилась. «Ты, — думал он, когда их тела соединились, а мысли сплелись. — Только ты». Он увидел, как ее глаза закрылись, и она полностью отдалась ему.

Глава 9

— Я могла бы привыкнуть к этому.

Положив камеру на колени, Брайан потянулась. Она сидела в пироге, аккуратном маленьком выдолбленном каноэ. Они арендовали лодочку у семьи, которая жила на берегу одного из рукавов в дельте реки. В нескольких километрах гудел Лафайетт, один из самых шумных городов штата Луизиана, а на реке лето казалось сонным.

Жужжали пчелы, вдоль берегов ползла тень, пели птицы, мелькали стрекозы. Одна из них пролетела мимо слишком быстро, Брайан не успела ее сфотографировать, зато успела оценить. Над головой висели нити испанского мха, спускались до самой воды, отбрасывая тень на реку. Течение в этом месте было медленное. Да и куда спешить? Стояло лето, рыба плавала для того, чтобы ее ловили, цветы цвели для того, чтобы их собирали. Кипарисы росли почти у самой воды, с листьев кувшинок периодически плюхались в воду лягушки.

Действительно, куда спешить? Жизнь существует для того, чтобы ею наслаждаться.

Как выяснил когда-то Шейд, Брайан очень легко ко всему адаптировалась. В Далласе, с его бешеным ритмом жизни, она долгие часы трудилась в темной комнате и на улице. Работа вышла на первый план. Когда того требовал момент, она становилась собранной, быстрой, энергичной. Но здесь, где воздух тяжел и все двигалось медленно, она тоже чувствовала себя вполне комфортно и, скрестив ноги в лодыжках, просто сидела и ждала, пока что-нибудь случится.

— Мы вообще-то должны работать, — сказал Шейд.

Брайан улыбнулась.

— Правда? — Лениво покачивая одной ногой, она думала о том, что было бы неплохо взять с собой удочки. И попробовать поймать сома. — Мы сделали несколько дюжин снимков перед тем, как сесть в лодку.

Отправиться на прогулку по одному из рукавов дельты предложила Брайан. Она же уговорила жившую там семью одолжить им лодку. Колби все это время снимал и однозначно превзошел Брайан, у него получились замечательные портреты членов этого семейства.

— Та фотография, на которой миссис Бьенвилль лущит бобы, должна быть великолепной. У миссис Бьенвилль потрясающие руки. — Расслабившись, Брайан покачала головой. — Никогда таких у женщин не видела. Мне кажется, она может приготовить нежнейшее суфле, а потом пойти и срубить дерево.

— У каджунов свой образ жизни и традиции.

Оглянувшись назад, Брайан внимательно посмотрела на Шейда.

— И тебе это нравится.

— Ага. — Он греб не потому, что им нужно было куда-то попасть. Просто нравилось грести. Это разогревало мускулы и разгружало голову. Шейд чуть не улыбнулся, подумав, что одно присутствие Брайан дает точно такой же эффект. — Мне нравится независимость, особенно если она настоящая.

Откинувшись назад, Брайан прислушивалась к монотонному гудению насекомых и плеску воды. В Сан-Антонио они тоже работали у реки, но там звуки были совершенно другие: приглушенные испанские мотивы, стук столового серебра по фарфору из уличных кафе. «Ночью там было очень здорово», — подумала Брайан. Огни отражались в водах реки, легкие волны поднимались от речных трамвайчиков (эта техасская альтернатива гондоле нравилась туристам). Брайан тогда сделала несколько фотографий влюбленных, возможно молодоженов, те обнимались на одном из мостов, который перекинул свои каменные арки через реку.