Вожди и оборотни - Виктор Илюхин

Ю. Н. Анисимов полностью подтвердит показания Головина и Исмаилова. Те ему доложат о случившемся сразу же по возвращении из Ташаузской области. Оба предложили принять решительные меры по изобличению Каракозова. Однако время было упущено. Через несколько часов Анисимов сообщил о происшедшем Гдляну, надеясь, что тот примет какие-то меры. Но Гдлян лишь спросил о возможности поделиться информацией с Ивановым.

Ю. Анисимов также рассказал: «После моего сообщения следователь Гдлян не стал опровергать приведенные мной факты и сказал: «Вот с кем приходится работать!» Следователь Гдлян возмущался действиями Каракозова и дал правовую оценку содеянному Каракозовым, расценив это как хищение государственного имущества в крупных размерах».

Я не буду столь категоричен в оценках, как Гдлян. Каракозову мы не предъявляли обвинения за совершение хищений. Однако у меня были основания думать, что сообщение Анисимова Гдляну и явилось для последнего той «компрой» на Каракозова, которая позволяла ему «управлять» своим шефом.

Закончить же рассказ о ташаузской истории хочу небольшим дополнением. Мы допросили понятых, следователей. Они почти также описали обстоятельства изъятия и сортировки денег в доме, но заявили, что не были очевидцами хищения, возможно и по объективным причинам, из-за его скрытности для них. Провели мы проверку показаний на месте, следственный эксперимент, которые подтвердили возможность видеть через окно дома Саидова Юлдаша все, что происходит внутри и даже читать названия книг, лежавших в комнате недалеко от окна. Однако вопрос о доказанности или недоказанности так и остался открытым. Генеральный прокурор, хотя и прекратил дело в отношении Каракозова, но по ташаузской истории он не обмолвился ни единым словом. Да и не мог этого сделать в силу полного незнания материалов дела.

Теперь пора вновь вернуться к Гдляну. Конечно, о сообщении Ю. Анисимова он не доложил руководству прокуратуры Союза ССР, хотя и обязан был доложить, независимо от достоверности или недостоверности информации. Гдлян любил собирать «компры». С их помощью он делал послушными, рабски преданными некоторых следователей своей группы. Ему и Иванову докладывали, кто из следователей где и когда был, пил ли спиртное, встречался ли с женщинами, что покупал и т. д. Это одна сторона дела. Но не менее важна и другая. Гдлян страшно боялся «вынести сор из избы», ибо в любое время сам мог оказаться в неприглядном виде. К концу 1986 года он был многим отягощен, хотя бы разукомплектованием автомашины Рузметова А., фальшивым актом на списание видеокассет, рядом самоубийств людей, так или иначе соприкасавшихся с его следствием.

Но нам пришлось столкнуться и с более серьезными заявлениями в отношении Гдляна. Начну с показаний Ю. Писаревского, бывшего следователя гдляновской группы, который рассказал об одном изъятии дипломата с деньгами.

«При вскрытии дипломата в нем оказалось 458 тысяч рублей. Эти деньги закрыли в сейф. Один ключ остался у меня, а другой у Гдляна или Иванова. Сейф опечатали печатью, которая была у Гдляна. У меня печати такой не было. Все следователи в здании могли находиться до 20–00, кроме Гдляна и Иванова. Я ушел вместе с понятыми. На следующий день утром в кабинет, где был сейф с деньгами, были приглашены кассир прокуратуры республики, бухгалтер прокуратуры республики — Зоря Алексеевна и Рита, понятые, инженер по спецтехнике прокуратуры республики по имени Володя. Пересчитали деньги и оказалось, что не хватает 2000 рублей по сравнению с вчерашним. Гдлян стал нападать на меня с претензиями. Я ему ответил, что ушел отсюда в 20–00 с понятыми, назад меня бы не пустили. Я сказал, что дубликат ключа находится у него, листы с печатями для опечатки ценностей тоже. Услышав это, Гдлян замолчал. Стали составлять новый протокол осмотра на уже новую сумму — 456 тысяч рублей, протокол и понятые, соответственно были уже другие».

Показания Иззатова Видадила: «Гдлян сказал, что приехал по указанию Генерального прокурора и будет много арестовывать людей… Далее он сказал, что я турок, а он армянин и, как земляк, должен найти с ним общий язык. На мой вопрос: «Как это сделать?» — Гдлян ответил, что я должен дать ему десять тысяч рублей и стать его агентом по Бухарской области».

Мадаминов Анвар — бывший начальник ГАИ МВД Ташоблисполкома: «24 мая 1984 года у меня состоялась встреча с Гдляном, разговор один на один. Он говорил со мной вежливо, сказал, что против меня ничего нет, просил дать ему 70 тысяч рублей за то, что он освободит меня немедленно, но я должен сотрудничать с ним…»

Рахимов Шамси: «Гдлян требовал у меня 50 тысяч рублей. С этой целью он в течение полутора лет не накладывал арест на вклады в сберкассе на мое имя, на имя жены и сына».

К нам поступило заявление от Рахимова Салима, в котором он сообщал, что в помещении следственной части прокуратуры СССР он передал Гдляну 100 тысяч рублей. Передал за то, чтобы избежать сурового наказания. Деньги потребовал сам Гдлян.

Пройти мимо такого обвинения в адрес Гдляна мы не могли. Надо расследовать, выяснить, клевета, навет на Гдляна или «дыма без огня не бывает».

Начали с допроса заявителя. Он подробно рассказал, как с ним «работали» следователи. Под угрозой ареста сына он вынужден был оговорить себя. Гдлян постоянно требовал от него денег. Салим вспоминает: «… Зимой 1987 года меня вновь привезли в Москву, в Бутырскую тюрьму. Здесь Гдлян стал требовать с меня 300 тысяч рублей, обещая отпустить сына, который уже сидит 10 дней, а мне будет наказание всего пять-шесть лет. Весной Гдлян вызвал моего сына Анвара. Действительно при свидании, организованном Гдляном, я попросил привезти в Москву в следственную часть прокуратуры Союза ССР деньги в сумме 100 тысяч рублей». Далее Рахимов Салим рассказал, что сын вскоре привез эти деньги. В следственной части Гдлян устроил им вновь кратковременное свидание. Анвар оставил деньги в дипломате, а сам ушел. Рахимов Салим на короткое время остался один на один с Гдляном, достал деньги, завернутые в газету, и передал Гдляну. Тот взял их и бросил в правый верхний ящик стола.

Мы вызвали на допрос Рахимова Анвара. Он рассказал, что весной 1987 года его пригласил в прокуратуру Ф. Ходжаевского района г. Бухары следователь Мороз и сказал, что Анвара вызывает в Москву в следственную часть прокуратуры Гдлян на свидание с отцом. Кстати, Мороз подтвердит эти вызовы. По прибытии в следственную часть, часа через два, Рахимову Анвару устроили встречу с отцом. Тот сказал, что нужно занять у родственников, добавить свои деньги и привезти 100 тысяч рублей в Москву. Гдлян еще раз даст свидание. На вопрос сына о причинах образования у отца шрама на лбу, тот ответил, что на допросах Гдлян и Иванов били его. Гдлян ударил так ногой, что сорвал кожу на лбу.

По возвращении Анвара родственники собрали 100 тысяч. Они нами тоже допрошены, назвали, кто и сколько дал денег.

Дней через десять Анвар вновь вылетит самолетом в Москву. Деньги же будут завернуты в газету и уложены в дипломат, который привезет поездом Шукуров Хамракул. Он нами установлен и на допросах полностью подтвердит факт транспортировки денег. Расскажет, что вместе с Анваром ходил к зданию следственной части прокуратуры СССР. Анвар взял дипломат с деньгами, ушел вовнутрь помещения, а вскоре уже вышел без дипломата и денег. В Москве Анвар и Шукуров Хамракул остановятся в общежитии Академии наук СССР у аспиранта Рамзатова Ислама. Тот подтвердит это. Подробно расскажет о дипломате. Сообщит, что Анвар, взяв дипломат, вместе с Шукуровым уйдет из общежития на свидание с отцом.

Рахимов Анвар далее в деталях пояснит, что по приходу в следственную часть его заведут в кабинет на четвертый этаж, а вскоре в него приведут отца.

«Нас оставили вдвоем. В коридоре ходила переводчица Диля, фамилию не знаю, с ней разговаривал Дадажанов. Примерно полчаса я разговаривал с отцом, сказал, что привез 100 тысяч, показал на дипломат, сказал, что привез новый костюм. Отец костюм не взял, а продукты я ему отдал, хлеба немного (лепешки) и еще что-то, не помню. Зашел Мороз и сказал, чтобы я уходил. Отец остался в кабинете. Я забрал сумку, а дипломат оставил… Деньги были еще завернуты в две газеты «Совет Узбекистони». Там было 15 пачек 50-рублевых ассигнаций и 10 пачек 25-рублевых купюр. Зачем понадобились отцу эти деньги в тюрьме, он мне не сказал, а ответил — нужны и все. Портфель-дипломат я поставил за стол с правой стороны, в промежутке между столом и окном, и показал отцу, где он стоит».

Мы наметили подробный план следственных мероприятий. Часть из них успели выполнить, другие не смогли в связи с прекращением дела. Но мы, кроме прочего, детально проанализировали, когда и сколько раз арестованного Рахимова Салима доставляли из следственного изолятора в следственную часть. Такие доставления были, и по времени они совпадают с теми обстоятельствами, о которых нам рассказали Рахимовы. Бросилось в глаза и то, что во время этих доставлений следственные действия с Рахимовым С. не выполнялись. Из-за давности не удалось отыскать корешки к авиабилетам Анвара, архив в аэропортах уже уничтожили. Но зато, к нашему удовлетворению, в бухгалтерии прокуратуры Союза ССР сохранились командировочные удостоверения Гдляна. Они позволили подтвердить его нахождение во время описанных событий именно в Москве.