Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили

Что было дальше, он помнил смутно: ступни, руки, холодный металл, скользкий камень. Он услышал изумленный возглас Адерин, потом под рубашку ему проник свежий воздух. Он ощутил желанную прохладу, овеявшую его шею над воротником и грудь.

Он выбрался из шахты. Только что со всех сторон его окружал камень, и уже через секунду он очутился в малиновых и золотистых пятнах солнечного света, пробивающегося сквозь листву.

Эллис упал на колени в мягкий лесной мох.

Глава 21

Рин слышала немало рассказов про Аннун. О том, что это мир иных, «место, которого нет», где Араун правит подданными в крепости Сиди; где гончие с глазами, горящими багровым огнем, загоняют дичь для своего хозяина; откуда люди, исчезнув на десятилетие, возвращаются, не постарев ни на день; где девушки слышат такие прекрасные песни, что наворачиваются слезы; где Гвидион вступил в великую битву и призвал на свою сторону даже деревья; где Араун наконец решил покинуть острова и уплыл в те края, которые недосягаемы для человека.

Но несмотря на все эти рассказы, Рин оказалась не готова увидеть красоту гор.

Здесь кроны деревьев были золотыми. Не бурыми или красноватыми, как осенью, а золотыми, как на рассвете. Белый лишайник карабкался по стволам, ловя свет. Землю устилал густой мох, солнечные поляны заросли нежными цветами. Это была красота, с которой не сравнится ни одно творение человеческих рук.

Рин впервые поняла, почему человека может тянуть сюда.

Она присела на поросшую мхом землю, глядя, как первые рассветные лучи пробиваются сквозь кроны деревьев. Ей хотелось закутаться в дневной свет, как в покрывало.

– Нам надо… – начала она и осеклась. Потом попробовала снова: – Нам надо высушить одежду. Перекусить и отдохнуть.

Эллис молча и коротко кивнул.

Он сидел скорчившись и тяжело дыша, его одежда насквозь промокла. Его била дрожь, он не делал попыток подняться или заговорить.

– Как ты? – спросила она.

Он упорно отводил глаза.

– Мой мешок промок, но я ничего. – Приятная хрипотца в его голосе стала заметнее. Он ничего не добавил, и она не стала настаивать.

– Я слышу, где-то рядом течет вода, – сообщила она. – Схожу наполню наши фляги и осмотрюсь.

Почти радуясь одиночеству, она углубилась в лес. В нем царила глубокая тишина и спокойствие, которые она не смела нарушить. Деревья здесь были вековыми, с могучими узловатыми стволами, нетронутыми топором. Их густые кроны задерживали солнечный свет, поэтому подлесок был не особенно густым, не составляло труда идти между деревьев по мхам и мягким папоротникам, приглушающим шаги. Рин шла на шум воды, спускаясь по некрутому склону.

Ручей оказался небольшим и явно питался из горного родника. Рин встала на колени у воды – такой холодной, что у нее сжались все мускулы. Зато вода была чистой и прозрачной, и Рин умылась ею, оттерла грязь с лица и рук. Потом стащила блузу и прополоскала, как смогла. Одежда все равно сохранила запахи рудника – меди и ржавчины. Волосы растрепались, и она попыталась переплести косу. И сразу же, как только отмыла пальцы дочиста, зачерпнула полные пригоршни воды и напилась. Неподалеку плеснула рыбешка, и Рин вздрогнула, жалея, что не захватила с собой сеть.

– О, прошу прощения.

Она подняла голову: в нескольких шагах от нее стоял Эллис, старательно отводя глаза. Она нахмурилась:

– Это еще за что?

По-прежнему не глядя на нее, он смущенно ответил:

– Ты же… ну… – Он неопределенно взмахнул рукой, очерчивая ее силуэт в воздухе.

– Да ладно тебе. – Рин наконец сообразила, о чем он. – Я же не голая. Все, что положено, прикрыто тканью.

– Мне бы не хотелось тебя смущать.

Рин поднялась. Она знала, как выглядит: усыпанные веснушками руки, оплетенные сильными мышцами, бледный живот, грудь, которую легко перетянуть полосой ткани. Собственное тело казалось ей похожим на топор – может, и не самый красивый, зато полезный, привычный и удобный.

– А я и не смутилась, – заявила она. – Похоже, это ты не в себе.

Его рот забавно скривился, словно он попытался и рассмеяться, и поморщиться одновременно. Когда же он наконец взглянул на нее, то сделал это так нерешительно, будто ему предстояло посмотреть на солнце. Бросил взгляд и тут же отвел глаза, а затем снова посмотрел.

– Ну, в чем дело? – спросила она. – Не такая уж я и страшная, можно и посмотреть. Само собой, не какая-нибудь там ваша знатная дама.

У него вырвался странный звук – будто смех застрял в горле.

– Не мне судить.

– Ты не охотник до знатных дам? – предположила она. – Если предпочитаешь что-то еще, ничего страшного. Хотя обычно такие, как ты, Гарету не нравятся.

– Я и на твоего брата не засматривался. – Эллис наконец сумел поглядеть ей в глаза и коротко рассмеялся. – Я хотел поговорить о том, что произошло в руднике, когда я не смог подняться…

– Ты умираешь? – невольно выпалила она, вспомнив свои сомнения и слова Кэтрин.

Его лицо стало озадаченным.

– Ну, я понимаю, что выгляжу не блестяще после купания в воде с медью и попыток выбраться из шахты, но…

– Эллис, – перебила она.

Его смех прозвучал невесело и быстро оборвался.

– Ты одна из немногих, у кого получается произносить мое имя так, что не кажется, будто ему чего-то недостает – фамилии или титула.

– Наверное, потому что сержусь, – сухо отозвалась она. – Эллис Уклончивый.

– Резонно. – Он склонил голову. – Я не умираю. Все дело в том, что у меня болит плечо. Оно мучает меня. Очень давно.

А-а. Внезапно многое прояснилось.

– Давняя рана? – спросила она.

Он осторожно коснулся своей груди, провел пальцами по ключице. Словно проверял ее.

– Так сказала знахарка князя. Она считала, что кость когда-то была сломана и срослась неправильно. – На миг в его голосе проскользнула горечь. – Порой даже вдеть руку в рукав рубашки оказывается непосильной задачей, а в другие дни боль утихает настолько, что я ее почти не замечаю. Я всегда ношу с собой ивовую кору, так что в случае необходимости могу притупить боль. Я занялся картографией не только потому, что люблю ее, но и потому, что мог взяться лишь за ремесло, не требующее физических усилий. Мне бы ни за что не удалось стать солдатом или кузнецом, или выполнять другую работу, для которой нужны обе руки. – Он покачал головой. – И если ты уже готова пожалеть меня – не надо. В большинстве случаев я доволен своей жизнью. Просто в ней есть ограничения. Порой я гадаю, не по этой ли причине родители бросили меня. – Он понизил голос. – Вдруг они просто не могли позволить себе содержать сына, от которого не стоит ждать помощи в усадьбе.

По тому, как были сказаны эти слова, Рин поняла: этой тайной он не делился прежде ни с кем. Для него она самая мучительная и сокровенная, и он смог доверить ее только ей.

Павшие короли. От сочувствия к нему заныло сердце, и вдруг в душе проснулась надежда, что они найдут его родителей, и она сможет как следует отчитать их. Пожалуй, она могла бы помочь ему в поисках. Например, поспрашивать старейшин Колбрена, не терял ли кто-нибудь ребенка в возрасте Эллиса, когда того нашли в лесу.

Конечно, если они выживут.

– Можно я помогу? – спросила она.

Он заморгал:

– Что, прости?

Она указала на его перепачканную одежду.

– Ты сказал, что тебе трудно даже вдеть руку в рукав. А твою одежду надо постирать, пока грязь на ней не засохла и не затвердела. Можно я помогу?

Между ними повисло молчание. Рин подумала, что переступила черту. Гарет понял бы, что настаивать не стоит, а Керидвен из вежливости вообще не стала бы спрашивать. Она уже была готова извиниться, когда Эллис произнес:

– Я… если это тебя не затруднит…

Она подошла к нему и взялась за подол забрызганной грязью рубашки.

На то, чтобы снять ее, понадобилось несколько минут – чтобы не слишком напрягать руку и вместе с тем не порвать одежду. Наконец Эллис коротко охнул от боли, но рубашка была снята. Рин бросила ее в ручей на мелководье, зацепив за какую-то корягу. Быстрое течение сразу же принялось смывать с ткани грязь.