Разрушительница Тьмы - Джоди Мидоуз

Но хуже всего было упоминание демоном короля, а это означало… Что?

Если бы только она могла вспомнить.

Если бы могла…

Разрушительница Тьмы остановилась.

Где-то вдалеке осторожно и пронзительно защебетала птица. Другая ей ответила. Животные начали пробуждаться. Разрушительница Тьмы чувствовала на себе взгляды зябликов и воробьёв, белок и опоссумов. Они возвращались в лес и из-за деревьев наблюдали, как Разрушительница Тьмы стоит у разлома – прорубленной в земле раны. Над ней висело красно-оранжевое марево и стоял удушливый запах.

– Сколько времени пройдёт, прежде чем ты потеряешь всё?

Разрушительница закрыла глаза, в мыслях возвращаясь к тому страшному мгновению, когда принц Рун исчез в разломе.

А потом произошёл взрыв энергии, разрушивший всё вокруг. Демона. Деревья. Даже её саму.

Его вызвала она.

Для человека это было бы потрясением, первобытным воплем полного и абсолютного опустошения. Но для Разрушительницы это был настоящий физический выброс эмоций, вырывающий растения с корнем и угрожающий проделать в небе дыру.

Демон первым пришёл в себя и атаковал, и у девы не было времени подумать, почему она так поступила. Но теперь Разрушительница Тьмы спокойно оглядывалась по сторонам. За всё время была лишь одна душа, ради спасения которой она могла бы уничтожить весь мир.

Одна душа, но много людей.

Воительница не всегда сразу узнавала свой осколок души. Люди были очень сложными существами, и даже если душа была той же самой, тело, сердце и разум отличались. Это был совершенно другой человек.

Была ли душа принца Руна осколком её души? Это могло объяснить тот странный миг узнавания, когда они впервые встретились в башне, ужас, который охватил её после его падения, и радость, когда ему удалось выбраться.

Люди из королевских династий считались особенно неудобными осколками души, хотя в этом принце было много хорошего. К тому же он был единственным из всех людей, кто не плохо к ней относился. Он искренне любил своё королевство и рисковал собой, решив, что воительница нуждается в помощи. Возможно, так и было. Он хороший человек. Добрый человек.

Она могла бы смириться с таким человеком, как Рун Хайкраун.

По правде говоря, всё могла испортить его роль Вестника Рассвета. Если он также являлся осколком её души, то не мог стать Вестником, потому что они умирали.

Разрушительница не могла защищать его и одновременно требовать броситься в бой. Ей придётся освободить юношу от клятвы, что причинит ему почти физическую боль.

Но, возможно, принц не был осколком её души. Возможно, реакция на его падение объяснялась страхом потерять ещё одного человека.

Дева укуталась в крылья и подняла глаза к звёздам. «Прошу вас», – молилась она всем нуменам, хотя не была уверена, чего именно просит.

– Они всё равно не слушают. – Голос змеёй обернулся вокруг сердца и сжал его. – Они никогда не слушали.

В этот раз всё было совсем не так, как всегда.

Разрушительница опустилась на колени у разлома, перебирая имена и лица её осколков души на протяжении веков. Был один человек, разводивший лошадей, от которого Разрушительница унаследовала особую любовь к этим животным. Был рудокоп, у которого в доме стоял маленький алтарь нумену серебра. А ещё была девушка-музыкант, хранившая инструменты в своём доме: Разрушительница Тьмы пришла на её представление и…

И что дальше?

В её памяти промелькнула вспышка: представление. Она помнила, как вошла в концертный зал, а потом ничего…

– Нет. – Разрушительница пальцами сжала почерневшую обугленную землю, хотя она пыталась удержать эти мгновения, бесценные моменты прошлого, они ускользали, пожираемые чудовищем, которое крало её память.

Разрушительница подавила рыдания, стиснув землю скрюченными пальцами, но она рассыпалась в её руках. Всё исчезало, обращалось в прах.

Чуть позже они с принцем Руном разбили лагерь у дороги на Бринк, где по-прежнему были привязаны лошади.

– Прости, – сказала Разрушительница Тьмы.

– За что?

– За гибель твоих стражников. За принцессу. Я знаю, что для тебя значил этот союз.

Принц посмотрел на неё, словно хотел сказать, что этого ей не понять, а потом опустил глаза.

– Я просто устал терять людей, – чуть слышно ответил Рун.

Она тоже устала от потерь.

Разрушительница достала из седельной сумки ящик с лекарствами, сняла рукавицы и ополоснула руки водой из бурдюка. Несколько мгновений они смотрели, как вода смывает кровь, грязь и пот.

– Это не твоя вина. – Разрушительница вытерла руки о чистую тряпку.

– А мне кажется, что моя.

Воительница открыла ящик с лекарствами.

– Дай мне свои руки. Сначала обожжённую.

Рун протянул покрытую волдырями ладонь. Она выглядела ужасно, словно наполовину сваренное мясо, но принц прятал боль за стоическим выражением лица и стиснутыми зубами.

Разрушительница нанесла на самый большой ожог щедрую порцию серебристой мази. Принц шумно вздохнул, но не отдёрнул руку.

– Скажи, если будет больно.

– Это не имеет значения. – В его голосе чувствовалось напряжение.

Разрушительница быстро и умело обрабатывала рану.

– Что ты собираешься делать дальше? Испытания Вестников Рассвета? Мне нужна армия, которая пойдёт за мной внутрь Зла.

Принц Рун вздохнул в темноте.

– Постараюсь. Но когда члены Королевского совета узнают, что принцесса Иоханна мертва, то, скорее всего, попытаются заменить меня одной из моих сестёр, – признался он. – Меня не простят за очередную ошибку.

– Очередную ошибку, – пробормотала Разрушительница, смывая остаток мази с рук. Её тело исцелится само.

– В Кабервилле младшие сыновья являются защитниками наследных принцев. Раньше ведь тоже так было, да? При монархах Скайрич?

Разрушительница Тьмы кивнула. Хотя бы это она помнила. Пока.

– Я не старший сын. Мой брат должен был стать королём, а меня учили быть его защитником. Но когда Ивасленд послал убийцу, я не смог его спасти. Этого не смогли сделать и его стражники, но прежде всего ответственность за его жизнь нёс я. Мой брат, как всегда, отправился молиться. И как его защитник, я всегда сопровождал его, хотя…

Между ними повисло молчание.

– Ты не веришь, – подсказала Разрушительница, доставая из мешка бинт.

– Я верю. – Принц посмотрел ей в глаза. – Я всегда верил в нуменов. Как я мог не верить? У нас есть Преграда и места зла – доказательства существования дурного. Значит, должно быть и что-то доброе. Но я был убеждён, что нуменам не до меня. Не до моих проблем. И не до моих желаний.

Разрушительница неплотно забинтовала его обожжённую руку.

– Однажды я попросил Опи, то есть Опуса IV, пойти в личную королевскую часовню без меня и сказал, что мы встретимся позже. У меня не было причины пропускать службу. Я просто не хотел идти. Поэтому решил этого избежать. Он