Беременна от Братвы (ЛП) - Фокс Мари

— Я не чувствую себя в безопасности, — шепчу я, мой голос едва слышен, как будто признание вслух делает это более реальным. — Я чувствую себя... пустой. Как будто все внутри меня сломано.

Рука Ивана слегка сжимает мою руку, молчаливо предлагая утешение. — Ты через многое прошла, — говорит он, его тон смягчается, чего я от него не привыкла. — Ты сильнее, чем думаешь, Сара. Ты выжила.

Я закрываю глаза, пытаясь найти утешение в его словах, но все, что я вижу, это лицо моей матери, отчаяние в ее глазах, когда она снова предала меня, и тошнотворное осознание того, что Лео, мальчик, которого я когда-то любила, превратился в монстра. — Почему все должно закончиться так трагично? — спрашиваю я, больше обращаясь к себе, чем к Ивану. — Почему все не могло быть иначе?

У Ивана нет ответа на это. Может, его и нет. Вместо этого он слегка двигается, его голос становится жестче, когда он продолжает. — У нас твоя мать, — говорит он, и эти слова прорезают дымку в моем сознании. — Она больше не причинит тебе вреда. Я хочу, чтобы она умерла, Сара. После всего, что она сделала...

Заявление повисает в воздухе, тяжелое и холодное, но оно не вызывает гнева, который я ожидала. Вместо этого оно лишь углубляет пустоту внутри меня. Моя мать причинила мне столько боли, столько страданий, но мысль о ее смерти... не приносит мне никакого утешения. Это просто ощущается как еще одна трагедия в жизни, полной ими.

Я слегка поворачиваю голову, наконец встречаясь взглядом с Иваном. Его глаза темные, напряженные, полные защитной ярости, которую я знаю для меня. Он готов сделать все, что угодно, чтобы обеспечить мою безопасность, чтобы устранить любую угрозу моей жизни, но это... это не ответ.

— Нет, — тихо говорю я, мой голос тверд, несмотря на усталость, которая тяготит меня. — Не убивай ее, Иван.

Он смотрит на меня, его брови хмурятся в замешательстве. — После всего, что она сделала, ты хочешь оставить ее в живых?

— Да, — шепчу я, чувствуя, как тяжесть моего решения давит на меня. — Ее жизнь… это уже наказание. Она потеряла все, она жалкая, и это хуже смерти. Отпусти ее, Иван. Пусть живет с тем, что она сделала.

Иван пристально смотрит на меня, выискивая на моем лице любые признаки сомнения, но я выдерживаю его взгляд, решительный в своем решении. Я не позволю этому циклу насилия продолжаться. Я не позволю смерти моей матери стать еще одним грузом на моей и без того обремененной душе.

Через мгновение он кивает, выражение его лица слегка смягчается. — Если это то, чего ты хочешь, — говорит он мягким голосом.

— Так и есть, — отвечаю я, снова закрывая глаза и чувствуя, как напряжение медленно уходит из моего тела. — Я просто хочу двигаться дальше. Я хочу сосредоточиться на нашей дочери, на нашей жизни... а не на прошлом.

Иван наклоняется, нежно целуя меня в лоб. — Тогда вот что мы сделаем, — бормочет он. — Мы двинемся вперед.

На мгновение никто из нас не говорит. Между нами повисает тишина, наполненная тяжестью всего, что произошло. Наконец, Иван протягивает руку, убирая с моего лица выбившуюся прядь волос. Его прикосновение теплое, приземляющее, и мне требуется все, чтобы не сломаться снова.

— Теперь все кончено, — тихо говорит он, его голос, низкий рокот, который каким-то образом успокаивает хаос внутри меня. — Никто не причинит тебе вреда. Пока я жив.

Его слова должны были утешить меня, и они это делают, но они также будоражат что-то внутри меня, вопрос, который терзает меня с тех пор, как все это началось. Я обращаю на него взгляд, ища в его глазах ответы. — Зачем? — спрашиваю я прямо, мой голос едва громче шепота. — Зачем ты это делаешь?

Он смотрит на меня, и на его лице мелькает замешательство. — Что ты имеешь в виду?

— Почему ты меня защищаешь? — продолжаю я, и мой тон становится более настойчивым. — Это потому, что я мать твоего ребенка, или потому, что я некая награда, которую ты, как ты думаешь, выиграл у врага?

Выражение его лица слегка ожесточилось от моих слов, но я вижу эмоции за его глазами, борьбу за то, чтобы найти правильный ответ. Я немного приподнялась, мое сердце колотиться, когда я продолжаю, нуждаясь в понимании. — Всю свою жизнь меня использовали люди. Моя мать, Кейс, даже Лео. Я для тебя просто еще один инструмент? Поэтому ты защищаешь меня, потому что видишь во мне какую-то пользу?

На мгновение он замолчал, сжав челюсти, обдумывая мои слова. Затем, наконец, он заговорил, его голос был тихим и наполненным чем-то, что я не могу точно назвать. — Нет, — говорит он, его тон был решительным. — Дело не в этом, Сара.

Я жду, мое сердце застревает в горле, пока он изучает мое лицо еще мгновение, прежде чем наконец произнести слова, которые меняют все. — Потому что я влюблен в тебя.

Признание повисает в воздухе, и я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног. Я смотрю на него, мой разум кружится, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал. Влюблен? В меня? Я ищу его глаза, ища любой знак, что он лжет, что это просто еще один способ манипулировать мной. Все, что я вижу, это искренность, грубая и неоспоримая.

У меня перехватывает дыхание, и долгое время я не знаю, что сказать. Я так долго оберегала свое сердце, так долго верила, что любовь, это то, что может только ранить меня, что услышать эти слова от Ивана, это почти слишком, чтобы принять их.

— Иван…, — начинаю я дрожащим голосом, но не могу найти слов, чтобы выразить то, что чувствую. Это слишком, слишком подавляюще.

Он протягивает руку, обхватывает мою щеку, большим пальцем смахивает слезу, которую я даже не заметила. — Я знаю, в это трудно поверить, — бормочет он, его голос становится тише, почти нежнее. — Это правда, Сара. Я пытался бороться с этим, держать это в узде, но больше не могу. Я люблю тебя.

Его слова нахлынули на меня, разрушив стены, которые я возвела вокруг своего сердца, и впервые за долгое время я позволяю себе почувствовать, по-настоящему почувствовать. Вес его признания, правда в его глазах, все это обрушилось на меня, и прежде чем я могу остановиться, я наклоняюсь, прижавшись губами к его губам в нежном поцелуе.

Он отвечает немедленно, его рука скользит мне на затылок, притягивая меня ближе, пока наши губы движутся вместе в медленном, преднамеренном танце. Поцелуй нежен, но полон интенсивности, которая заставляет дрожь бежать по моему позвоночнику. Как будто вся боль, весь страх тают в этот момент, заменяясь чем-то более глубоким, чем-то реальным.

Когда мы наконец отстраняемся, я прислоняюсь своим лбом к его лбу, мое дыхание смешивается с его, пока мы сидим там, держась друг за друга, как спасательные круги. — Я тоже тебя люблю, — шепчу я, слова вылетают прежде, чем я успеваю подумать, прежде, чем я успеваю пересмотреть свои догадки.

Он слегка отстраняется, чтобы посмотреть на меня, его глаза ищут мои, как будто он пытается убедиться, что он правильно меня расслышал. — Ты любишь меня?

Я киваю, чувствуя, как слеза скатывается по моей щеке. — Да, — говорю я, и мой голос дрожит от тяжести правды. — Я была так напугана, так осторожна, но… Я больше не могу этого отрицать. Я люблю тебя, Иван. Мне кажется, я любила тебя дольше, чем готова признать.

Его взгляд смягчается, и он притягивает меня к себе, прижимая к себе, словно боится, что я исчезну, если он отпустит. Я зарываюсь лицом в его грудь, вдыхаю его знакомый запах, позволяя теплу его объятий смягчить острые края моего сердца.

В этот момент, когда он обнимает меня, я чувствую то, чего не чувствовала уже давно, надежду. Надежду на то, что, может быть, просто может быть, мы сможем построить что-то настоящее, что-то вечное из всей тьмы и боли.

Я слегка двигаюсь в объятиях Ивана, запрокидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. От интенсивности, от необузданных эмоций у меня перехватывает дыхание. Не задумываясь, я снова наклоняюсь, прижимаясь губами к его губам с новой настойчивостью, отчаянной потребностью чувствовать себя ближе к нему, чтобы этот момент длился дольше.