Песнь слона - Барри Лонгиер

Тарзака вытянулась возле костра, подперев голову ладонью:

– Ты становишься ужасно скучным, Чужак.

Изобразив жест крайнего отчаяния, несостоявшийся прорицатель хлопнул ладонями по камням. Затем, в задумчивости наклонив голову, улыбнулся и продолжил:

– В Тарзаке ты тайно жила с человеком, которого звали... При этих словах гадалка вскочила как ужаленная:

– Это ложь! Откуда тебе знать об этом?

– Это не ложь, Тарзака, – Чужак устремил взгляд на «хрустальный шар». – Его звали Ангарус. Он истинный красавчик, верно? Высокий, сильный, белозубый, с гладкой загорелой кожей, а волосы словно вороново крыло. А его руки... такие сильные! А тело...

Гадалка недоверчиво посмотрела на комок грязи, затем перевела взгляд на Чужака:

– Откуда тебе это известно? Незнакомец улыбнулся:

– Твои родители хотели отдать тебя замуж за Видара, кассира-казначея из Сины. Он был богат, завидный жених. Но с Ангарусом ты бежала под покровом ночи из...

– Довольно! – Изумление гадалки сменилось гневом. – Ты не ясновидец, а обычный мошенник. Сплетни не имеют ничего общего с ясновидением!

И вновь Чужак улыбнулся:

– Похоже, я снова попал впросак.

– Довольно, Чужак, хватит!

В который раз дрессировщик смерил ее долгим взглядом:

– В своих мыслях ты признаешь себя обманщицей. Ты знаешь, что линии руки – это просто морщинки на коже, а карты – всего лишь листочки бумаги. Твой хрустальный шар – отполированный кусок кварца, нужный лишь для того, чтобы поймать луч света и отвлечь внимание того, кому гадаешь.

Слова Чужака разожгли в гадалке злость. Ее глаза горели ненавистью – подумать только, этот дрессировщик осмелился разоблачить самую суть ее ремесла!

– Когда ты была маленькой девочкой, великая Зельда частенько говорила тебе, что нести всякий вздор неотесанной деревенщине – это и есть настоящее искусство гадания. Ты, конечно, помнишь первого своего клиента. Пока ты отвлекала его внимание, Зельда шарила в пожитках, подавая тебе знаки о том, какие вещи среди них находятся.

Тарзака побледнела.

– А сколько медяков я получила за свое первое гаданье?

– Ни одного, – покачал головой Чужак, – он заплатил тебе плодами тунгового дерева. Твоя наставница Зельда взяла себе половину. В тот же день на рынке ты поменяла свою долю на медяки. За ягоды ты выручила двадцать один мовилл. Долю причитающихся ей плодов Зельда съела.

Чужак заглянул гадалке в глаза.

– Ну что? Я успехи делаю? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Или нет? Тогда позволь мне попробовать еще раз. Когда тебе исполнилось четырнадцать, ты, путешествуя вместе с отцом, упала с лошади и получила увечье. С тех самых пор тебя мучают боли в животе. Сейчас ты находишься здесь потому, что идешь на юг из Дирака. Там ты услышала, будто есть такой целитель, который...

В изумлении Тарзака вскочила на ноги и медленно попятилась прочь от Чужака. Тот удивленно поднял брови:

– Ну что? Теперь-то я добился успехов?

– Да ты настоящий дьявол!

Чужак развел руками:

– Эх, все-таки я не справился! – Подавшись вперед, он взял в руки комок земли и перевел взгляд на гадалку. – Бедная Тарзака! Целитель-то ничего не смог сделать, верно? – И он снова посмотрел на комок земли. – В моем хрустальном шаре видна твоя судьба, твое будущее. Желаешь о нем услышать?

– Будущее?

Чужак вновь заглянул в свой «хрустальный шар»:

– Конечно же, доброе прорицание лишит тебя неожиданных радостей, дурное – отравит отпущенные тебе дни. Так рассказать тебе, гадалка, о твоем будущем?

Повернувшись к Чужаку спиной, Тарзака бросилась наутек – прочь от костра в спасительную темноту, к дороге, что вела в сторону Мийры. Вдогонку ей донесся крик Чужака:

– Только не останавливайся! Беги! Беги! За тобой гонятся духи Змеиной Горы! Беги! Торопись!

Оставшись один, Чужак посмотрел вслед скрывшейся во мраке гадалке. Затем перевел взгляд на комок грязи и, взяв в руки, зашвырнул в ущелье. На его глазах комок растекся по камням темной жижей. Чужак сел возле костра, обхватил руками колени, опустил на них голову и заплакал.

Вскоре небо над его головой окрасил свет утренней зари, однако лишь в полдень лучи солнца коснулись восточной стены расселины, согрев дно ущелья Змеиной горы. Подняв голову, Чужак взглянул на узкую полоску неба где-то в вышине. На севере собирались темные тучи. Ему показалось, будто они – отражение его собственной души. Он посмотрел на черную стену ущелья:

– И это тоже отражение моей души!

Чужак сплюнул и огляделся по сторонам в поисках топлива для догоравшего костра. Его взгляд наткнулся на мешок с вещами гадалки. Рядом с мешком стоял винный кувшин, горлышко которого было перетянуто веревкой. Подняв с земли несколько сухих веток, Чужак бросил их в огонь, а затем потянулся за кувшином.

– Неужели я стану еще и вором, словно мало мне того, что я изгнанник?! – заговорил он, обращаясь к кувшину как к единственному собеседнику.

Поместив кувшин между колен, он вытащил деревянную затычку, поднес горлышко к губам и сделал жадный глоток. Он опустил кувшин на землю и, встряхнув головой, произнес:

– Нет. Изгнанник – это Джонджей. А он мертв. Я – всего лишь Чужак.

Сделав еще глоток, он продолжал:

– А Тарзака так ничего и не дала мне за мое предсказание. Чужак встал, держа кувшин за горлышко, и крикнул, обращаясь к противоположной стене ущелья:

– Чужак – вор! А если Чужак – вор, то он ни в чем не виноват, – хихикнул он, отпив еще немного вина.

Посмеявшись над собственной шуткой, он услышал раскаты грома, ворвавшиеся в ущелье откуда-то с севера. Заливаясь смехом, Чужак принялся подпевать грозным раскатам, время от времени прикладываясь к сосуду с вином. Отняв наконец кувшин от губ, он подошел к обочине дороги и заглянул в бездонную пропасть, на блестевшую где-то далеко внизу реку.

Почувствовав первые капли дождя, он перевел взгляд на небо. На лицо ему упали новые капли, и в следующее мгновение начался настоящий ливень. Чужак закрыл глаза, ощущая, как под холодными струями все его тело становится влажным. Вино ударило ему в голову. Вытянув вперед руки, он принялся пританцовывать под ритм дождевых струй, шлепая ногами по раскисшей дороге.

– Чужак – вор! Чужак – вор! – приговаривал он.

Почти одновременно с раскатами грома узкую полоску неба озарила ослепительная молния. Грохот заставил Чужака отскочить от края бездны. Неожиданно он почувствовал, что продрог, и посмотрел на все еще теплившийся костер. От беспощадного ливня пламя защищал вздымавшийся высоко над ним выступ скалы. Снова отхлебнув из кувшина, Чужак бросился к спасительному укрытию. Костер все еще горел жарко. Чужак попытался высушить одежду, переворачивая ее над огнем, а заодно еще разок приложился к кувшину. На глаза ему попался брошенный Тарзакой мешок.

Пошатываясь, Чужак подошел ближе, поставил кувшин на землю рядом с собой и, присев на корточки, склонился над мешком. Какое-то время он разглядывал его, а затем рассмеялся:

– Воровство и бесстыдство Чужака не знают границ!

Развязав мешок, он заглянул внутрь. На самом верху лежала сложенная в несколько раз плотная голубая ткань. Чужак вытащил ее наружу – это было профессиональное одеяние гадалки. Ткань оказалась сухой.

– Почему бы и нет? Разве я не великий ясновидец? Не предсказатель будущего?

Стянув через голову собственное платье, Чужак бросил его на землю, а сам переоделся в сухую одежду гадалки и подошел к костру согреться.

Согревшись, он поднял с земля мокрую одежду, выжал и принялся сушить, помахивая ею над огнем.

– Так вот кто он такой, этот Чужак, – дрессировщик слонов, предсказатель будущего и прачка.

Рассмеявшись собственному остроумию, он взял в руки кувшин и снова отпил из него. Затем, опустив кувшин, принялся смотреть на языки огня.

– Вор, изгнанник.

Неожиданно до его слуха донесся звук приближающихся шагов. Чужак не стал оборачиваться и продолжал сушить одежду.

– Значит, ты все-таки вернулась, Тарзака!

Шлепанье ног по размытой дождем дороге прекратилось. В конце концов Чужак обернулся, вглядываясь в пелену дождя, из-за которой вскоре донесся дрожащий голос Тарзаки:

– Откуда ты знаешь, что это я?

Чужак пожал плечами и повернулся спиной к огню:

– Потому что я – ясновидец.

Тарзака вышла из-за стены дождя и отбросила на спину капюшон. Внимательно посмотрев на чужака, она присела на корточки возле огня:

– На тебе моя одежда, дрессировщик! Чужак только рассмеялся в ответ:

– Это грязная работа, Тарзака, но ведь кто-то должен ее делать!

Он пощупал свою подсыхающую, исходящую паром одежду и снова рассмеялся. Затем посмотрел на Тарзаку и почувствовал, как кровь прилила к его щекам.

– Прости меня. Прошу прощения. Я немедленно верну тебе твою одежду.

– Не надо, – отрицательно покачала головой Тарзака.

– Но почему же?

Тарзака рывком поднялась на ноги, подошла к своему мешку и, присев на корточки, вытащила оттуда черную юбку, красную блузку и пеструю шаль.