Неоконченный репортаж (СИ) - Тройнова Наталья

Но когда Егор, приблизившись к кровати вплотную, поставил одну свечу на грудь Алёнки, а другую ей на живот, Алёнка перестала дышать — боясь, что свечи упадут и зальют её воском, обожгут огнём — она боялась шелохнуться…

Свечи хоть и были довольно толстыми, но всё же без подсвечников, и не внушали ей доверия…

Как завороженная, Алёнка смотрела то на пламя свечей, то на Егора. А он, невозмутимо передвигаясь по комнате, медленно снял брюки, аккуратно повесил их на спинку стула, снял плавки и сел на кровать в ногах у девушки. Алёнка в панике глянула на свечи, но они лишь немного качнулись на её теле от тяжести Егора, расположившегося рядом с ней. Коснувшись кончиками пальцев груди девушки, Егор задумчиво провёл одним из них по нежной коже Алёнки вокруг свечей, рисуя восьмёрку, и произнёс:

— Ты, наверное, замёрзла, маленькая моя… — она и правда дрожала всем телом, уже убедившись, что свечи стоят довольно устойчиво на ней, но вовсе не от холода: её знобило от неизвестности и всё ещё не утихшего желания…

— Сейчас я тебя согрею… — проговорил Егор.

Взяв в руки свечи, он резко опрокинул их над телом девушки, словно стаканы с водой и, тут же затушив пламя, бросил их на пол.

Расплавленный воск мгновенно залил грудь Алёнки, заставив её вскрикнуть. Как птица в клетке, девушка заметалась по простыням, пытаясь вырваться из пут, но Егор завязал ремни на кровати довольно прочно: Алёнке не удалось высвободить даже рук. Отчаявшись в попытке освободиться и чувствуя, как боль от расплавленного воска уходит, Алёнка замерла, всё ещё тяжело дрожа и пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Как только она затихла, Егор широко раздвинул бёдра девушки и резко, стремительно вошёл в неё.

Закрыв глаза, Алёнка прогнулась всем телом под Егором.

Движения его были чёткими и быстрыми, Алёнка уже задыхалась от переполнявших её эмоций и в каком — то забытьи уже открыла было рот, чтобы попросить разрешения кончить, как Егор склонился к ней и зашептал в самое ухо:

— Можно, девочка моя… Кончай…

Оргазм обрушился на неё, словно лавина, сносящая всё на своём пути. Алёнка закричала, сама не слыша свой голос, и тем более не слыша Егора, который довольно проговорил:

— Да, маленькая моя… Ещё, ещё, девочка! — он входил в неё снова и снова, всё ускоряя ритм, и Алёнка, едва отойдя от первой волны экстаза, уже была на пороге нового оргазма…

Егор, казалось, чувствует её состояние и понимает происходящее с девушкой по лёгкому изменению её лица: едва губы Алёнки дрогнули, готовые выдать новую просьбу, как он снова прошептал:

— Можно…

Алёнка уже не чувствовала себя: она словно парила в какой-то невесомости, ощущая лишь сильное головокружение и такое наслаждение, которого до этого дня не испытывала ни разу…

* * *

Утром, когда Алёнка проснулась после бурной и страстной ночи, Егора в квартире уже не было. Сладко потянувшись в кровати, она улыбнулась наступившему дню. Сейчас, при дневном свете, комната показалась Алёнке ещё милее, чем ночью. Картинки на стенах ожили в солнечных лучах, и девушка лежала, внимательно разглядывая незнакомые и романтичные пейзажи чужой страны.

Оглядев комнату, Алёнка заметила на журнальном столике листок бумаги. Откинув лёгкое одеяло, она спрыгнула с высокой кровати и кинулась к столу. Жадно схватив листок в руки, Алёнка быстро пробежала взглядом написанные широким, размашистым почерком строчки и снова начала перечитывать, вдумываясь в каждое слово:

«Доброе утро, рабыня. Я остался доволен тобой. Очень сильно. В прихожей на полочке лежат ключи. Оставь их у себя. Вечером позвоню. До встречи».

Опустив руки с листком бумаги, Алёнка затуманенным взглядом уставилась на стену перед собой. По лицу её блуждала счастливая улыбка: «до встречи»… «очень доволен»… И — самое главное — «рабыня»… Всё это будоражило, даже тревожило чем-то девушку, но было так заманчиво окунуться с головой в эти новые, странные, нестандартные отношения…

Опустившись на мягкое кресло, стоявшее у столика, Алёнка невольно прислушалась к незнакомым ощущениям в теле: руки в запястьях немного ныли после ночных оков, и в груди ощущалось непривычная тяжесть — это кожа сосков помнила плен зажимов, вызывая приятное томление…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Зайдя в ванную, Алёнка включила музыку, встроенную в кабинку, и настроила тёплую воду. Встав под упругие струи душа, она удовлетворённо прикрыла глаза и безотчётно начала гладить своё обнажённое тело, прикасаясь к нежной своей коже там, где совсем недавно ласкал её Егор.

Соски немного ныли, но эта боль оказалась неожиданно приятной: она напоминала о нежных и ласковых руках Егора, таких уверенных и сильных, и знающих, казалось, Алёнку лучше, чем она — саму себя…

Алёнка не хотела сейчас думать ни о чём другом, кроме как о Егоре и его прикосновениях. Да, он был жестоким. Порою даже грубом. Да, он мало говорил ласковых слов и больше даже шокировал Алёнку выдаваемыми эпитетами в её адрес. Но он был таким притягательно — необыкновенным, что девушке хотелось лишь одного: быть рядом с ним, и уже мало имело значения, на каких основаниях и в качестве кого…

Выйдя из ванной и укутавшись в полотенце, Алёнка прошлёпала босыми ногами в прихожую. Там, на полочке под зеркалом, лежала оставленная Егором связка ключей. Задумчиво взяв ключи в руки, Алёнка подержала их немного в ладони, согревая своим теплом, и положила обратно: она подумала вдруг, что ни гулять, ни вообще выходить из этой квартиры она не хочет. По крайней мере, прямо сейчас.

Алёнка застелила кровать, прошлась по комнатам — их оказалось целых три, и в каждой царила чистота и порядок. Ощутив внезапный укол ревности, девушка всё же поспешила успокоить себя тем, что порядок в квартире, скорее всего, поддерживает сам Егор или приходящая домработница — поскольку явных следов постоянного пребывания тут женщины Алёнка не заметила.

Оглядев более придирчиво всю квартиру и успокоившись окончательно, Алёнка прошла на кухню.

Вскипятила чай и села к столу, задумчиво обняв кружку обеими руками. Горячий напиток приятно согревал ладони девушки через плотную керамику чашки, на которой было крупными буквами выведено имя «Егор». Девушка подумала, что это, конечно, хамство — пить чай из кружки хозяина в его отсутствие, но других чашек она не нашла — может быть, они и были где-то в шкафах, но в тех, что Алёнка открыла наугад, посуда ей не попалась, а эта кружка стояла на самом виду, у раковины, чисто вымытая. Наверное, Егор утром успел выпить чай перед уходом из дома…

Напившись чая, Алёнка сполоснула чашку и прошла в гостиную. Удобно устроившись на мягком диване, она взяла в руки телефон, решив поделиться радостными переживаниями со своей подружкой.

К счастью, у Светки был выходной, и она с удовольствием принялась выслушивать Алёнкины рассказы о её новом знакомом…

Ближе к обеду Алёнка всё же собралась с силами покинуть эту уютную и такую милую квартиру. Но снова выдержать пытку поездкой в общественном транспорте Алёнка не решилась.

Поэтому, вызвав такси, она застегнула на все пуговки свой короткий плащ и, закрыв входную дверь на ключ, сбежала вниз.

Несколько раз в течение всего дня Алёнка хватала мобильник, чтобы уточнить у Егора, когда именно будет нужна ему, но так и не решилась позвонить. Ужасно напрягала эта неопределённость, но девушка понимала: раз Егор велел ждать — она не имеет права ослушаться. Иначе не было бы в записке того многозначительного «Доброе утро, рабыня»…

* * *

А Егор весь сегодняшний день посвятил подготовке предстоящего вечера. Именно сегодня, после проведённой наедине с Алёнкой ночи, он принял решение посвятить девушку в рабыню. Так, как делал это уже не один раз. Единственным, но, наверное, самым главным отличием была искренняя симпатия и привязанность Егора к девушке. За несколько встреч с Алёнкой он настолько проникся естественной простотой и открытостью девушки, что ни мгновения не сомневался в правильности своего выбора. Тем более после того, как Алёнка приняла от него ошейник.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})