Взорвать «Аврору» - Вячеслав Бондаренко

– Хрен возьмешь, – хрипло рассмеялся в ответ седой. Он уже был на крыше. – Я этими дворами еще в пятом году от полиции уходил.

Грохоча кровельным железом, он бросился вперед. Мокрая от дождя крыша скользила под ногами. Наперерез с испуганным мяуканьем бросился черный котенок.

Седой, тяжело дыша, обернулся. Милиционера видно не было.

Петрович поднял глаза и увидел второго мильтона, который держал его на мушке нагана. «Успел, – равнодушно подумал седой. – С того двора забежал и залез… Успел. Ноги молодые. А у меня – старые».

– Руки вверх, троцкист, – облизав пересохшие губы, хрипло сказал мильтон. У него было щекастое круглое лицо – обычное русское лицо простого парнишки, родившегося в деревне. «И звать, небось, Ваней», – подумал седой, поднимая руки вместе с транспарантом вверх…

В следующий момент он неожиданным ударом древка транспаранта выбил оружие из рук милиционера и ногой ударил его в живот. Мильтон с воплем рухнул на крышу. Издали, грохоча сапогами по железу, приближался отставший первый милиционер с револьвером в руке. Он выстрелил в воздух.

– Стоять, сука!!!

Петрович бросился дальше, к краю крыши. Он помнил, что там есть пожарная лестница, которая ведет в соседний двор. Лестница была на месте, и он начал торопливо спускаться по ней. Первый мильтон нагнал его и, лежа на краю крыши, целился в голову из нагана.

– Ты бы вниз посмотрел, придурок, – тяжело дыша, сказал мильтон.

Седой с уровня седьмого этажа взглянул вниз. Там, во дворе, уже собралась немалая толпа добровольных помощников милиции. Все они злорадно смотрели на него.

– Чего застрял? – крикнул кто-то. – Давай спускайся, мы те ленинский ЦК покажем…

Толпа расхохоталась.

– Ну что, хрен старый, видит тебя сейчас твой Троцкий? – презрительно спросил сверху милиционер.

Петрович еще раз взглянул на него, затем вниз, во двор.

– Я тебе не хрен, пес сталинский, а член РСДРП с 1903 года.

Он сильно оттолкнулся руками от лестницы и полетел спиной вниз, прямо на замершую от ужаса и неожиданности враждебную толпу…

Еще через десять минут подъехала бесполезная карета «Скорой помощи». Хмурые санитары грузили труп в машину, и никто уже не обращал внимания на грязный транспарант «Да здравствует Ленинский ЦК!», валявшийся на асфальте двора.

Дверца такси распахнулась, и полковник уселся за руль. Судя по всему, он нервничал.

– Что теперь, Павел Дмитриевич? – спросил генерал, разместившийся на заднем сиденье.

Шептицкий даже задохнулся от ярости:

– Ваше превосходительство, иногда я не вполне понимаю, кто руководит нашей Лигой – вы или я?!

– Виноват, но сама идея акции была вашей, – резонно возразил Покровский. – Контакты с британцами – через вас. Кандидатура Сабурова – ваша. Друг в Петербурге, который должен убрать Сабурова, – ваш… Кстати, как он собирается это сделать?

– Не знаю, это его проблема.

– И он с ней справится?

– Уверен. Человек прошел огонь и воду…

– О Сабурове вы тоже так говорили… – Генерал помолчал с минуту и спросил: – Ну как, успокоились? А теперь я повторю свой вопрос: что дальше?

Шептицкий обернулся к пассажиру, криво усмехнулся.

– Молиться, Алексей Кириллович. За то, чтобы Сабуров сдал нас хотя бы не со всеми потрохами.

По переполненному демонстрантами проспекту 25 Октября торопливо шли рядом Даша и Карпов. Оба были в форме ОГПУ и время от времени отвечали на приветствия младших по должности.

– Нет, я все-таки не понимаю, как он взрывать-то ее будет? – раздраженно говорил Карпов. – Свободного доступа на крейсер уже нет. Набережная оцеплена. На лодке, что ли, подплывет? С самолета спрыгнет?..

– Не знаю, – сумрачно отозвалась Даша.

– А мне кажется – отказался он от этой идеи. Убедился в том, что не выгорит, и все… смотал удочки.

– Отказался бы – не появлялся бы в городе, – коротко сказала Скребцова. – Не скрывался бы с таким упорством от милиции на Васильевском. Да и вообще не стал бы ввязываться в драку с милиционером. Что там у тебя за стрельба была в кабинете?

– Да так, – поморщился Карпов, – идиот один захотел в дела заглянуть…

Оба свернули в арку Генерального штаба.

Зал Революции Военно-морского училища имени Фрунзе был переполнен моряками. Под огромным портретом Фрунзе сидели члены президиума, среди них был и командир «Авроры» Поленов. Председатель президиума – начальник Морских сил Балтийского моря Михаил Владимирович Викторов – неторопливо поднялся со своего места.

– На сцену приглашаются почетные члены президиума – товарищи Сталин, Ворошилов и Киров! – громко объявил он и первым зааплодировал.

Зал дружно встал. Под овации из-за кулис на сцене появились улыбающиеся вожди. Через некоторое время Сталин поднял руку, успокаивая зал, и, жестом спросив у председателя разрешения, вышел на небольшую трибуну. Киров и Ворошилов уселись в президиуме.

– Товарищи краснофлотцы, вы люди занятые, мы тоже… – Сталин указал на президиум, чем вызвал смех в зале, – поэтому я так думаю, что было бы неправильно тратить время на пустые слова. Приглашаю на сцену командира учебного крейсера «Аврора» товарища Поленова. – Он начал аплодировать, и зал подхватил.

Из президиума поднялся смущенный капитан Поленов и подошел к трибуне.

– Сегодня, в день десятой годовщины Октябрьской революции, – продолжил Сталин, – мне от имени Центрального Комитета нашей партии хотелось бы поздравить вас, товарищ Поленов, и весь экипаж крейсера «Аврора» с великим праздником. Крейсер «Аврора» уже давно по праву стал одним из символов этого праздника. Велики заслуги экипажа корабля и в мирное время. «Аврора» высоко несет знамя пролетарской революции. Поэтому награждение крейсера орденом Красного Знамени выглядит закономерным.

Сталин неторопливо развернул лист плотной бумаги, который держал в руках, и торжественно зачитал:

– «Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР, с искренним восхищением вспоминая в дни 10-летия Октябрьской революции борьбу крейсера “Аврора” на передовых позициях революции, награждает его как отдельную войсковую часть Красного Флота орденом Красного Знамени за проявленное им отличие в дни Октября и не сомневается, что и в дальнейшем крейсер “Аврора” будет в первых рядах борцов за Октябрьскую революцию, за ее завоевания, за Союз Советских Социалистических Республик. Председатель ЦИК СССР М. Калинин». – Он снова сложил грамоту и от души обратился к Поленову: – Поздравляю вас, командира первого Краснознаменного корабля Рабоче-Крестьянского Красного Флота!

Сталин протянул командиру красную коробочку с орденом, крепко пожал ему руку и стиснул в объятиях. Поленов, багровея от смущения, принял награду и козырнул. Моряки, громко аплодируя, встали.

– Да здравствует десятая годовщина Октября! Ура!!! – загремело в зале.

Сталин с улыбкой обратился к присутствующим:

– Погодите, товарищи, аплодировать, вы же еще не знаете, что я дальше скажу…

Зал взорвался смехом и аплодисментами. А Сталин продолжил:

– Кроме того, шефы крейсера из ЦИК поручили мне передать командиру корабля их скромные шефские подарки. Команде крейсера – восемь тысяч рублей на устройство праздника и культурно-воспитательную работу в зимний период… – Он переждал аплодисменты. – Награды также получают четыре ветерана-авроровца, служившие на крейсере в дни Октября. Командир корабля – золотые часы, именной браунинг и месячный оклад, главный трюмный старшина Крючков и машинно-артиллерийский содержатель Некрасов – золотые часы и месячный оклад… А семье недавно умершего механика Тихонычева награда будет вручена позднее.

В зале снова вспыхнули единодушные аплодисменты. В едином порыве моряки запели «Интернационал».

В захламленном коридоре ленинградской коммуналки задребезжал звонок: три раза коротких и три длинных. Дверь одной из комнат открылась, и к глазку настороженно наклонился вихрастый сутулый очкарик в заношенной ковбойке и серых брюках.

– Валера?.. – удивленно произнес он, впуская в переднюю тяжело дышащего рыжего веснушчатого парня в разорванном пиджаке.

– Ты один дома? – вместо приветствия хрипло поинтересовался Валера.

– Один, все на демонстрации.

– Дай пиджак новый.

Очкарик пожал плечами.

– Ты объясни, что случилось…

– Пиджак, говорю, дай. Впустишь или нет?

Очкарик отступил в сторону. Рыжий прошел в глубь коридора и устало опустился на корточки у стены.

– Нарвались, да? – шепотом спросил очкарик.

– Хуже. Петрович с крыши скинулся. Он транспарант развернул, как раз когда сволочь усатая ехала…

Очкастый испуганно шикнул. Рыжий пренебрежительно отмахнулся.

– …мильтоны заметили, ну и… Пиджак порвали, суки. – Он тронул разорванную ткань.

– И что теперь будешь делать? – спросил хозяин квартиры.