Взорвать «Аврору» - Вячеслав Бондаренко

Вячеслав Бондаренко

Взорвать «Аврору»

Посвящаю моей жене

Охраняется законом об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес, 2014

Осень – не самая приятная пора года в Риге. Холодные ветра с Балтики насквозь продувают узкие коридоры улиц, морщат ледяную воду Даугавы, беспощадно захлестывают древний город жесткими, пронзительными дождями. И без того строгая, чопорная, выстроенная с преобладанием серого и черного цветов столица Латвии, словно нахохленная птица, терпеливо пережидает сезон непогодья…

Не был исключением в плане плохой погоды и день 17 сентября 1927 года. Дождь как зарядил с утра, так и продолжал поливать без остановки, словно над городом зависла невидимая цистерна. А к вечеру так и вовсе превратился в ледяной, беспощадный ливень. Редкие пешеходы, торопливо пробегая под зонтами, то и дело оглядывались в поисках извозчиков или такси. Кому охота лишний раз простужаться?

По улице, которую русские жители латвийской столицы называли Ключевой, а латыши – Авоту, на большой скорости, разбрызгивая глубокие лужи и освещая себе путь фарами, несся бордовый «Пежо» – такси с надписью «Аутосатиксме» на передней дверце. Дождь выстукивал по крыше машины яростный танец, словно хотел выманить наружу счастливчиков – водителя и пассажира, укрывшихся от непогоды.

За рулем сидел моложавый усатый мужчина лет сорока пяти, облаченный в черную кожаную куртку и форменную фуражку водителя такси. Он пристально смотрел на дорогу, изредка косясь в зеркальце заднего вида на своего молчаливого пассажира. Им был молодой человек лет тридцати, одетый в непромокаемый плащ-барберри, в руках он держал зонт и небольшой саквояж. Пассажир слегка покачивался на сиденье и, казалось, бездумно смотрел в забрызганное стекло, за которым пролетали то одноэтажные деревянные домишки, то серые пятиэтажки, построенные в начале века в стиле «модерн».

Такси выехало с улицы Авоту на небольшую треугольную площадь, в центре которой мрачно возвышалась церковь святого Павла. Пассажир тронул таксиста за плечо.

– Here, please.

«Пежо» с готовностью вильнул к тротуару. Порывшись в портмоне, молодой человек протянул таксисту пятилатовую купюру, произнес «Thank you» и, раскрыв над собой зонт, мгновенно растворился в рижском дожде, словно и не было его никогда.

Против обыкновения, водитель не торопился трогаться с места. Он некоторое время посидел молча, затем тяжело вздохнул, заглушил двигатель машины, погасил фары и обернулся к заднему сиденью – туда, где еще две минуты назад сидел говоривший по-английски пассажир.

На кожаном диване темнел оставленный англичанином саквояж. Медленным, утомленным жестом водитель протянул к нему руку, перенес на переднее сиденье и раскрыл. Из саквояжа выпало несколько плотных пачек, перетянутых бумажными лентами, и аккуратный конверт. В салоне машины запахло тонким парфюмом. Вскрывая конверт, водитель с отвращением втянул носом воздух и поморщился.

1927 год был для Советского Союза едва ли не самым тяжелым за всю пятилетнюю историю молодого пролетарского государства. Отношения с другими странами обострились до предела. 27 мая разорвала дипломатические и торговые отношения с СССР Великобритания. Неоднократные дерзкие акции против советских дипломатов и военных советников предпринимал Китай. Все чаще слышались голоса белоэмигрантских организаций о том, что пришла пора начать крестовый поход против большевизма. На заседании Русского Общевоинского Союза в Териоках генерал Кутепов открыто призвал немедленно приступить к террору против СССР.

Этот призыв не остался неуслышанным. 6 июня была брошена бомба в помещение бюро пропусков ОГПУ в Москве. Следующий день, 7 июня, стал «международным днем терактов» – в Варшаве был убит советский полпред Войков. Остаток лета прошел в постоянных попытках мелких белоэмигрантских групп с боем перейти советско-латвийскую и советско-финскую границу. Юбилей Октябрьской революции красная Россия готовилась встретить в кольце врагов, как и десять лет назад.

В Советском Союзе обстановка тоже была не из легких. Под Минском в результате диверсии погиб глава Белорусского ГПУ Опанский, а в Ленинграде группа террористов-белоэмигрантов во главе с капитаном Ларионовым бросила бомбу в здание Центрального партийного клуба. Кроме того, коммунистическую партию настиг очередной внутренний кризис. Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Сталин призвал исключить из партии Троцкого, Зиновьева, Каменева и их сторонников. Это вызвало бурные споры в обществе. Троцкисты не собирались складывать оружие.

Рижане как никто умеют радоваться хорошей погоде. Вот и 25 сентября, когда капризное балтийское солнце решило побаловать горожан, они дружно высыпали на улицы и бульвары, окружающие Старый город. В городском канале, словно в разгар лета, на радость детворе плескались белоснежные лебеди. С Даугавы доносились гудки пароходов. Ратушная площадь была расцвечена национальными флагами. Возле каменной статуи рыцаря Роланда, по обыкновению, толпились желающие сфотографироваться. У Дома Черноголовых работали многолюдные кафе. На стоянке поджидали клиентов несколько извозчиков и такси.

Ждал своей очереди и уже знакомый нам бордовый «Пежо». Увидев, что очередной пассажир – высокий, с прекрасной выправкой господин лет пятидесяти на вид, одетый в модное облегающее пальто, – распахнул дверцу, усатый водитель предупредительно обернулся к нему и спросил по-латышски:

– Куда прикажете?

– На Гертрудинскую, любезный, – отозвался пассажир по-русски.

– С нашим удовольствием, господин хороший, – тут же перешел на русский и водитель, включая зажигание.

Пассажир неторопливо, основательно угнездился на заднем сиденье. «Пежо» осторожно вывернул с многолюдной площади, обогнал нескольких извозчиков и направился к выезду из Старого города, туда, где брала старт главная магистраль латвийской столицы, улица Бривибас – Свободы, до революции носившая название Александровской.

Минуты четыре ехали молча. На пересечении улицы Бривибас и бульвара Аспазии водитель, не оборачиваясь, негромко проговорил:

– Здравия желаю, ваше превосходительство.

– Здравствуйте, господин полковник, – нисколько не удивившись, отозвался немолодой господин в модном пальто. – Какие новости?

Брови таксиста иронично дрогнули.

– Помилуйте, Алексей Кириллович!.. Все новости у вас.

– И тем не менее все контакты с великобританским… э-э… – Пассажир замялся и заерзал на сиденьи.

– Посольством, Алексей Кириллович, – усмехнулся таксист, переключая скорость, – договаривайте смелее, лишних ушей нет.

– Я хотел сказать «другом»… ну, в конечном счете да, посольством, – неохотно согласился пассажир, – все эти контакты идут через вас, Павел Дмитриевич. Так что я вправе ждать от вас отчета по этому направлению. Встречались?

– Встречались, – кивнул Павел Дмитриевич. – Наш великобританский… хм… «друг» в свою очередь ждет отчета от нас.

– В каком смысле? – недовольно нахмурился немолодой господин.

– В прямом. – Водитель совершил замысловатый маневр, чтобы обогнать идущий впереди черный «Додж» с литовскими номерами. – Он требует от нашей организации конкретных действий против Советов. Причем эффективных и эффектных, на уровне РОВСа. Иначе… – Он выразительно провел себе ребром ладони по горлу.

Пассажир нахмурился еще сильнее.

– С чего это вдруг? – с явным неудовольствием проговорил он. – Все было так хорошо, и вдруг… К тому же легко сказать – эффективных! Они в курсе, сколько боевиков чекисты перехватили на границах за последние месяцы?! Пять дней назад в Петербурге начался суд над кутеповцами, перешедшими финскую границу. Вот вам и уровень РОВСа!..

– Алексей Кириллович, – перебил водитель, – англичан не интересуют лирические детали. Им нужна конкретика. Они же разорвали дипотношения с красными. Готовятся к войне. Вот и от нас требуют решительности. Или же попросту лишат финансирования.

Пассажир поморщился.

– Остановите машину, голубчик, – негромко попросил он. – Голова разболелась от гула…

Водитель послушно свернул с шумной улицы Бривибас на тихую Гертрудинскую, причалил к тротуару на небольшой восьмиугольной площади, на которой располагалась высокая, красивая готическая церковь святой Гертруды, и заглушил мотор. Пассажир тер ладонью лоб, выражение его лица было страдальческим.

– Черт, как же скверно зависеть от чужих денег, а… – тихо проговорил он словно сам себе.

– Алексей Кириллович, – полуобернувшись к пассажиру, неторопливо произнес таксист, – у меня есть кое-какие мысли по этому поводу. Вы знаете, что недавно в Совдепии был осуществлен целый ряд терактов. Бросили бомбу в московский пункт пропусков ОГПУ, ларионовцы взорвали клуб… Англичанам все это нравится, они одобряют такую активность. Но ведь это все на самом деле – так, мелочи. Из пушки по воробьям. А вот это – не мелочи. – Он вынул из кармана кожаной куртки сложенную вдвое газету и протянул пассажиру.