Судьба наизнанку - Дмитрий Селин

— К вам в том числе? — уточнил Олег.

— Нет, к нам нельзя, у нас стратегическая железнодорожная магистраль проходит, — Фёдор сделал небольшую паузу, — подальше в область. Но это неважно. Одного я вот с такого возраста знаю, его отец с моим на одном бронепоезде ездил. Он в Белгороде раньше жил, часто раньше виделись. То он к нам заедет, то я к нему. Много тогда говорили, спорили, как дальше Советская власть развиваться будет. Он мне всё Чаянова с Кондратьевым в пример ставил, считал, что их идеи для дела революции более полезны, чем те, что выдвинул Сталин с его группой.

— Ого, — удивился Олег, — так прямо и говорил?

— Да. Тогда, в конце двадцатых и начале тридцатых Сталин не был тем, кем он стал сейчас. Он был одним из руководителей партии, не самым видным, кстати. Сейчас про это все постарались забыть, а кто не захотел, тому помогли. Не взирая на должности и звания.

— Как Тухачевского? — хмыкнул Олег.

— Вот его-то я бы собственными руками придушил! — Фёдор неожиданно взъярился, — за то, что он в Тамбове сделал! Таких же мужиков, что за Лениным пошли, газами затравил!

— Да хрен с ним, с Тухачевским, — Олег грубовато прервал Фёдора, — собаке собачья смерть. Мне-то, что ты предложить хочешь?

— Ты можешь принести сюда знание того, что случилось позже. Книги, где написана история падения Союза. Кто, как и за что предал народную власть. Нам нужно знать, как это случилось, а предотвратить это уже наша забота.

— Стрелять придётся, — глядя родичу в глаза, сказал Олег.

— Может быть, — Фёдор взгляда не отвёл, — но это меня не остановит.

— Ты так уверен в успехе своего безнадёжного дела? — Олег не мог скрыть своего скептицизма, — сам подумай, против кого и чего ты собрался выступать? Там, — он кивнул головой в сторону, — государство. С чиновниками, армией и НКВД. Здесь – только ты и ещё несколько, со мной, человек. Ну и кто кого переборет, как считаешь?

Фёдор зло усмехнулся.

— Ты ошибаешься. До вашего появления всё так и было. А сейчас всё станет по-другому. Очень многие узнают, что их ждёт в будущем и это им очень-очень не понравится. Начиная от рабочего с крестьянином и заканчивая наркомом. С таким знанием одному-то жить невозможно, а когда об этом всем станет известно? Представляешь, что начнётся?

— Честно скажу, не представляю, — Олег даже зажмурился, стараясь мысленно увидеть эти зияющие перспективы, — но мне всё-таки кажется, что власти этого не допустят.

— А что от них останется, от властей-то? — засмеялся Фёдор, — когда народным массам станет известно, как власть эта народное достояние в карман сложила и трудящимся массам вот такую, — он показал, — дулю выкатила? Кто за этих выродков встанет, когда до дела дойдёт? Кто предателей революции защищать будет?

— Ну, знаешь, Фёдор, — Олег даже несколько растерялся, — твоя уверенность конечно, впечатляет. Но она мне кажется, ну, несколько наивной, что ли. Или ты мне всё-таки о чём-то не договариваешь? До сегодняшнего дня ты ведь не стремился выводить Советскую власть на путь истинный?

— А мне не надо было, я считал – спятила старуха перед смертью. Думал так, пока вы не здесь появились.

— Какая старуха? А мы-то при чём? — Олег устал удивляться. Жить в эпоху смутных чудес уже откровенно задолбало.

— При том, — Фёдор подошёл почти вплотную к Олегу, как несколько часов ранее, — про вас мне, пацану, ещё в семнадцатом тётка Антонины сказала.

— Таки про нас? — на остатках сарказма продолжил Олег.

— Про вас, — Фёдор шутку не принял, — она тогда из Прохоровского дома к себе возвращалась, мимо станции проходила, а я ей навстречу попался. Окликнула она меня и говорит "Когда твоя внучка родит раньше бабушки, ты изменишь всё, что захочешь. Запомни мои слова, племянник нежданный". Стукнула о землю палкой и дальше пошла, а я столбом стоять остался, вслед ей смотрел. В свою родню меня зачислила, надо же!

— Так мы ещё не… — начал, Олег и понял, что сболтнул лишнее.

— Не обольщайся, правнучек, — в голосе Лапина прорезалась неприкрытая ирония, — это уже случилось.

— ?

— Сам подумай. Мама Вероники приходится внучкой Антонине, так?

— Так.

— Всё, — Фёдор развёл руками. — У меня всё получится, ведь внучка родила раньше бабушки.

— Что-то я не въехал, — Олег обхватил голову ладонями, — как она могла родить раньше, если… ага, — он стал лихорадочно соображать, — внучка и бабушка сейчас существуют одновременно, так. У бабушки ребёнку двенадцать лет, у внучки… — он не спросил у Вероники сколько ей лет, — двадцать точно. Да, получается, — он почти обалдел от полученного результата, — ребёнок внучки старше ребёнка бабушки, значит, внучка родила раньше. Ни хрена себе относительность, Эйнштейн отдыхает!

Олег устало откинулся на стену и прикрыл глаза. То, что он сейчас услышал, не лезло ни в какие ворота.

— Надо всё обдумать, — сообщил он Фёдору.

— Думай. Время пока есть, — голос Лапина удалился, видимо он вышел из горницы в крайнюю комнату, затем половицы проскрипели в сторону кухни.

"Вот повезло". Олег пытался как-то разложить все события по надлежащим им местам "Поехал фуру встречать, называется. Вызвался, блин. Проехал бы он без проблем, в первый раз что ли? Потом авария, встретил Веронику. Запишем в плюс. Авария не в счёт, одна машина не пострадала, вторая исчезла. Форс-мажор. Дальше еле выбрались с границы времён, повезло. тоже плюс. Сам чуть копыта не откинул, Веронике спасибо, вытащила. Ещё один плюс. Потом… а какого… рожна Вероника рванула в Долбино? Ночью она благополучно проехала мимо. Ну, дальше понеслось. Встреча с прошлым, остановка поезда, недобдивший чекист. Поездка в Октябрьский и возврат в СССР, блин, как в песне. Вероника…" Он вспомнил прижавшуюся к нему девушку и, не раздумывая, прогнал пленительный образ. Голова пока должна быть холодной, а сердце и так полностью принадлежало Нике. Отныне и навсегда.

Фёдору он, в принципе, уже согласился помочь. Судя по сегодняшнему дню, на "растрескивание" закатанной до уровня бетонной площадки, ровной и сухой, гражданской активности населения СССР, нужно не так много времени. Чуть информации из будущего прольётся на это бетонное поле, так толстый серый слой "одобрямса" лопается и разваливается на отдельные, рассыпающиеся в пыль, куски. Из народных глубин сначала робко, а потом всё сильнее и настойчивей начинают рваться к вольному Солнцу назойливые вопросы, ехидные комментарии и острые рассуждения о несбывшихся ожиданиях. Но это только слова, вскорости на суковатых ветвях выросшего древа сомнений начнут вызревать плоды недовольства и решительных действии. Плодоносный сезон обещает быть весьма жарким.

Олег постарался отогнать от себя общеполитические рассуждения и постарался сосредоточиться на более близких к нему планах и перспективах. "Ещё Веронику поспрашивать надо. Нехорошо к любимой девушке с такими вопросами приставать, а придётся. Что же её ночью в дорогу понесло, и почему она в Долбино рванула?" Про историю с родовой клятвой он пока постарался забыть. Чувствовал, что Вероника сама расскажет, и ждать этого осталось недолго.

Сквозь занавеску и открытое окно донеслись весёлые детские голоса. Почти сразу же в горницу толпой ввалились дети – все трое. Впереди Максим с Леной в серых рубашках до полу, сразу за ними – Полина в новеньком ярко-жёлтом халате. Пушистом и явно для неё большом. Антонина, скорее всего, купила его на вырост. Расти Полине до нужных кондиций, предстояло ещё достаточно долго – из подвёрнутых рукавов торчали худющие, как первые весенние побеги, руки, голова на тощей шее практически потерялась в накинутом капюшоне. "Настоящий цыплёнок, но не бройлер" подумал Олег.

— С лёгким паром! — сказал им Олег.

— Спасибо! — за всех ответил Максимка

Полина почувствовала ироничное к себе отношение и, надувшись, стала командовать самыми младшими.

— Максим, убери железную дорогу в угол! Пройти невозможно! Ленка, ты посуду по всему полу раскидала! Прибирайся немедленно!

Младшие, сопя, принялись выполнять указания. Видимо, в отсутствие родителей старшая сестра успешно их заменяла, и непослушание было чревато всякими неприятными последствиями.

— Олег! — позвал с улицы Фёдор, — пошли.

В сенях он пропустил в дом распаренных женщин. Антонина предпочла одеть красный халат, элегантно подвязав его на талии узким поясом. Вероника же, по причине, видимо, большей эмансипации, завернулась от подмышек до колен в большое синее полотенце с фламинго и видом на Килиманджаро. На него она только стрельнула глазами и, потупив взгляд, скользнула на кухню. В руках у каждой был небольшой свёрток с одеждой.

На улице было уже не жарко, градусов двадцать, не больше. Фёдора во дворе не было. На ходу стянув рубашку через ворот, Олег вошёл в предбанник.

— Вешалка там, — ткнул вправо уже раздевшийся Лапин и, пригнувшись, прошёл в парилку, хлопнув тесаной дверью.