Судьба наизнанку - Дмитрий Селин

— Вы так громко разговариваете… — начала, было, она, но, натолкнувшись на взъяренный взгляд мужа, юркнула обратно в дом. Такой домострой Олег мысленно одобрил. Пододвинувшись поближе к стене и обхватив притянутое колено обеими руками, он начал говорить нарочито спокойным и размеренным голосом, сменив дальнюю перспективу на ближнюю.

— Фёдор, сам посуди, — спокойной жизни у вас теперь не будет. Помнишь, как Шубин за тобой бегал? Он, думаешь, просто так в Белгород вернётся? Он уже дырку на гимнастёрке под орден сверлит, за обнаружение и раскрытие диверсии на перегоне Долбино – Казачья Лопань. Доберётся до своей конторы, всех там на уши поставит, но ордер на твой арест выбьет.

Фёдор засмеялся. Олег не понял, что шутейного было в информации про грядущий арест. Посмеявшись, Фёдор объяснил нелепость данного предположения.

— Ты ведь акт не читал? — риторически спросил он Олега

— С чего это? Читал, даже расписался как свидетель.

— Да? — в свою очередь удивился Фёдор, — наверное, это потом было, после того, как я станционный журнал Сергиенко показал. Он время записи об остановке поезда оттуда взял, о чём в акте отмечено отдельно.

Олег припомнил, что нечто такое было написано, но в таких канцелярских оборотах, что он просто пробежал глазами эти строчки, особо не задумываясь над содержанием.

— Было, да. Ну и что это значит?

— А то, что дырку, как ты говоришь, сверлить, на кителе надо мне! Руки коротки у энкаведешника, меня арестовывать. Он ведь сам подписался, что если б не я, валялся бы скорый поезд под откосом, вместе с наркомовской комиссией. Сергиенко мне шепнул, — пояснил он, — они весь второй вагон занимали, улетели бы с рельс как пить дать.

— Не понял, — сказал Олег, — с чего ты утром так волновался, когда спрашивал, что я чекисту рассказывал.

— Это совсем другое, — Фёдор вскочил, прошёлся до колодца и обратно, — я хотел знать, что про нашу встречу уполномоченному известно. А ты ему ничего не рассказал. Всё он знает только с моих слов. Получается, ты сам на станцию пришёл и сам мне всё выложил – про аварию, про то, что из будущего приехал…

— Про то, что в будущем с советской властью случится, — иронично подхватил Олег, — это ты ему тоже рассказал? Какая у вас статья за это полагается? Пятьдесят восьмая?

— Пятьдесят восемь – десять. Нет ничего кроме как по делу, я энкавэдешнику не говорил.

— Он прямо таки взял и поверил? — съязвил Олег, — а если поверил, то не сегодня, так завтра твои соседи в органы стукнут. Во, блин, — он вскочил, точно так же как Фёдор, заходил от завалинки до колодца и обратно, — ну дурак я, на хрена было в Октябрьский ездить, у тебя сейчас полный дом компромата! Что вам за это будет, когда найдут?

— Ничего, — Фёдор был спокоен, как кот, хапнувший на халяву крынку сметаны, — скажу, торговец, который об аварии предупредил, предложил купить у него товар. Товар в соседней деревне. Съездили, купили. Что здесь незаконного?

— Ну, ты жук, — Олег уважительно посмотрел на скромного труженика НКПС, — везде меня крайним выставил. Я о поезде, оказывается, предупредил, я товаров заморских тебе всучил, а ты значит, только гражданский долг исполнил и прибарахлился немного. Ты не при делах, а меня не достать. Развёл чекиста, молодец.

— Выходит так, — не совсем поняв, о чём говорил Олег, Фёдор развёл руками. Глаза его смеялись.

— Ладно, проехали, — Олег хлопнул ладонью по крыше колодца, — в таких вещах без бутылки не разобраться. Что ты про банный день говорил?

Надо было натаскать воды в баню, пока Фёдор с Антониной будут заниматься огородными делами. Олег вызвался наколоть дров, но как выяснилось, нужды в этом не было. Поленницы за баней и домом были забиты наколотыми берёзовыми чурками до среза крыши. Сняв рубашку и закинув её на заднее сиденье, он начал наполнять водой две деревянные бочки в бане – в парилке и предбаннике, каждая примерно литров на сто пятьдесят, и вмурованный в кирпичную печь чугунный котёл без крышки, вмещающий ещё литров восемьдесят. Залить два ведра, отнести, вылить. Ещё раз, ещё и ещё. В конце концов, он бросил считать ходки и стал размышлять о будущей судьбе хозяина дома. В том, что чекисты так просто отстанут от Фёдора, он глубоко сомневался. Не тот контингент, не то время. Может, он рассчитывает на заступничество НКПС? Аварию всё-таки предотвратил, ударник, на хорошем счету, кандидат, в конце концов. Всех тонкостей этой стороны довоенной жизни Олег не знал, но прочитанные в Интернете за последние годы книги об индустриализации и репрессиях, склонили его к выводу, что шанс у Фёдора есть, но небольшой – процентов двадцать. Хотя, с другой стороны, вряд ли его выпустят куда-нибудь дальше Долбино. Параноидальная страсть соввласти к засекречиванию всего и вся могла в этом случае помочь. В итоге Олег пришёл к заключению, что: либо прадеда Вероники грохнут, как говорится, не отходя от перрона, либо оставят в покое, но так "дадут по рогам", в смысле ограничат в передвижении и прочих гражданских правах, что он даже в Белгород съездить не сможет.

— Олег, — Вероника неслышно подошла сзади, когда он накручивал колодезную ручку, — что на ужин приготовить?

— Сейчас, — он подтянул ведро к вороту, подхватил и поставил на землю и только после этого обернулся.

"Опять! — мысленно взвыл Олег, — как бабы любят свой образ менять, привыкнуть не успеваешь!" Перед ним стояла Вероника номер три, если считать за первых двух почти гламурную современницу и сверхрешительную амазонку.

Волосы убраны под белый ситцевый платок, завязанный под подбородком, на лице ни следа косметики, вместо топика и джинсов длиннющее платье-сарафан белого и тёмно-зелёного цветов, явно с Антонининого плеча, надёжно скрывшее все приятные округлости её фигуры. В общем, классическая русская крестьянка, хоть сейчас можно картину писать. Олег, как будто в первый раз, осматривал её сверху донизу и обратно, вдруг заметив, какое у неё хорошенькое лицо в своём естественном, без химических украшательств, виде. Она смотрела ему прямо в глаза, будто спрашивая "Вот я какая, на самом деле. Как я тебе?" Олег понял, что готов на всё ради неё, ведь она смогла так рискнуть, выйдя к нему без защитной брони макияжа. Неужели он не сможет доверить ей так, как она доверилась ему? Сможет! Он шагнул к Веронике, наклонился и поцеловал в сладкие губы.

— Олежек, — прошептала она, обнимая его за шею, — мой Олежек.

Он замкнул её дрогнувшие губы своими, не нуждаясь более в лишних словах. Обнял и нежно прижал к себе, как будто прикрыв девушку от всей злобы мира.

С угла дома кто-то хихикнул. Вероника вздрогнула, распахнула глаза и отстранилась от Олега. Он опустил руки и посмотрел на крыльцо. Там стояла Полина, прикрывая рот ладошкой.

— Подглядывать – нехорошо, — не найдя ничего более литературного и педагогического, хрипло сказал Олег. Сердце его бешено колотилось, он был готов допрыгнуть до неба и снять любую звезду, на которую укажет Вероника.

— Ничего я не подглядывала! — возмутилась Полина, — она вышла тебя спрашивать, что готовить и пропала. Я ждала, ждала, потом пошла, посмотреть, что во дворе внучка, — она прыснула в ладошку, — так долго делает. А она, — Полина снова прижала ладонь ко рту, — целуется! Хи-хи…

Вероника побледнела, видно ей также пришлось срочно тормозить нервную систему.

— Ну, бабуля! — она, скользя мелкими шагами, стала приближаться к крыльцу, — сейчас сорву крапиву и врежу тебе по первое число. Воспитывать тебя ещё и воспитывать! Заждалась она!

— Ай! — взвизгнула Полина и метнулась мимо приближающейся, как летняя гроза, Вероники в сторону огорода, к родителям. Вероника прыгнула, вытянув вперёд руки, но не смогла её перехватить. Полина как-то умудрилась выскользнуть из почти сомкнувшихся на её плечах ладоней. Молча, какими-то длинными заячьими прыжками, выскочила со двора. Вероника не стала её преследовать, оставшись на месте. С огорода послышался звонкий, даже у дома, шлепок и почти мгновенно, получив от матери заслуженное ускорение, Полина прибежала обратно. Остановилась в двух метрах от стоящей с упёртыми в бока руками Вероники.

— Драться будешь? — шмыгая, спросила бабушка у внучки.

— На кухню, живо, — вместо ответа приказала ей Вероника, — нам ещё готовить надо, если ты не забыла.

— А что готовить-то из купленного? — Полина снова попробовала качнуть права, — он тебе ничего не сказал!

— На ваше усмотрение, девушки, — вмешался в спектакль Олег, — только чтоб вкусно было.

— Вкусно. Будет, — твёрдо пообещала Вероника, конвоируя беглянку обратно в избу.

"М-да, картина маслом – внучка бабушку гоняет. Видимо, в детстве, когда Ника сюда приезжала, было совсем наоборот. Как-то быстро она про крапиву вспомнила, случались, видимо, ситуации" Олег вылил последние два ведра в бочку и вернулся к колодцу. На губах ещё остался вкус поцелуя, перед глазами стали мелькать соблазнительные картинки "Хорош! Хорош, я сказал! Вот блин, как мальчик на первом свидании. Ещё увидит кто" Он оглянулся по сторонам. На дворе было пусто, если не считать гуляющих за машиной кур с цыплятами, что делалось за распахнутым окном кухни, разглядеть не удалось – мешала занавеска. Олег, наклонившись, вылил себе на голову полведра холодной колодезной воды "Уф, лепота! Заодно жару легче переносить буду". Быстро заполнив последнюю ёмкость в бане, он отнёс вёдра в сарай и пошёл в огород, спросить насчёт дальнейшей программы. Роющий землю за пристроенной к сараю конуре лохматый пёс только проводил его взглядом, уже, видимо, считая за своего.