(не)свобода - Сергей Владимирович Лебеденко

ли боялся, что знакомец его кинул, и в саркофаге на самом деле ничего нет. Может, поэтому Леонов и не торопился передавать мощи Останкинскому приходу, а держал у себя в стенах телеканала, где ни у кого не возникло бы соблазна приставать к владельцу с вопросами по поводу церковной утвари.

– Вроде того, да, – улыбнулся Леонов. – Надеваю, на праздники.

– Выглядит здорово, – одобрил Канабеев. – А я еще вижу вискарик. Угостите?

Леонов поморщился, но быстро взял себя в руки.

– Конечно, чувствуйте себя как дома.

Канабеев словно воспринял его слова буквально: щедро плеснул себе виски в стакан и вольготно устроился в одном из кресел. Леонов второй раз подавил приступ раздражения, но припомнил, где работает Канабеев, и спрятал кулаки в карман.

– Новости у меня скверные, Фома Владиленович. – Канабеев пригубил виски, который выдерживался раза в три дольше, чем Канабеев служил в органах, и одобрительно кивнул. – Не хочет наш объект раскалываться.

– Как не хочет? – нахмурился Леонов. – Полковник мне давал гарантию, что… Что смешного?

Канабеев смотрел на то, как в стакане играет коричневая жидкость.

– Знаете, Фома Владиленович, я верю, что существуют на свете два типа людей. Те, кто говорит, и те, кто делает. Вот полковник Романов – он из первых. Он умеет красиво говорить – и красиво задавать вопросы, что немаловажно в его профессии, – но делает, м-м-м, всё плохо. Давайте на пальцах: улик по театру никаких, всё какая-то ерунда, которую придумывает полковник, подозреваемый не колется, свидетелей нет…

Леонов облокотился на искусственную колонну в углу комнаты и сложил руки на груди.

– А вы, надо полагать, принадлежите второму типу?

Молодой человек довольно кивнул и снова отхлебнул виски.

– Да. Мы с коллегами – люди дела. – Он быстро поднял глаза на Леонова. – Слышали про дело Сугробова?

Разгром следственных управлений МВД. Конечно, Леонов слышал.

– Ну вот это наша работа. – Канабеев встал и прошелся по кабинету. – Завтра в театре Шевченко будет обыск, в котором наш с вами общий знакомый, полковник Романов, хочет принять самое деятельное участие.

– Я знаю.

Фланирующий по кабинету Канабеев запнулся и замер на полушаге.

– Откуда?

– Это вы мне скажите. – Под бородой Леонова зашевелилась улыбка. – Как человек дела. Днем это каким-то образом появилось в лентах всех агентств, а потом исчезло. Как вам такая магия?

Канабеев закусил щеку.

– Я узнаю, кто мог бы слить инфу. – Он стоял у окна и наблюдал, как по Садовому текут автомобили. – Но моего предложения это не меняет. – Он повернулся к Леонову, рука в кармане брюк. – Я бы хотел присмотреть за Романовым, проконтролировать, так сказать, чтобы наш полковник-монархист с катушек не съехал. – Канабеев крутанул стакан в руке. – В нашем управлении, видите ли, очень заинтересованы в положительном исходе дела.

– Подробности узнать вы мне, конечно, не дадите? – усмехнулся Леонов.

– Мы дадим вам кое-что интереснее, Фома Владиленович. – Он ткнул пальцем в пустое место со стикером «Пятая печать». – Мы засадим театралов в колонию, закроем театр Шевченко и не дадим свершиться «Пятой печати». – Он серьезно посмотрел на Леонова – так, что у того по спине побежали мурашки. – Вы ведь всё еще верите в Империю, Фома Владиленович?

– Всем сердцем.

– Тогда вы понимаете, что это необходимо. Мы найдем то, что следственная группа найти не сможет. – Канабеев поставил стакан на то место, где была «пятая печать». – И ваши враги будут повержены.

– Но что потребуется от меня?

Канабеев улыбнулся.

– Вот это деловой разговор, который нечасто услышишь от бизнесмена. – По крайней мере, за пределами следственных изоляторов, подумал Руслан. – Но это мы с вами еще обсудим.

Они обговорили еще пару деталей, после чего Канабеев направился к выходу из кабинета. В дверях он неожиданно обернулся и спросил:

– Скажите, Фома Владиленович, вы когда-нибудь слышали об Управлении?

Леонов удивленно приподнял бровь.

– О вашем? Конечно.

– Нет, – покачал головой Канабеев. – Не о нашем. Об Управлении. Просто Управлении, без номеров. Его возглавляет еще один из бывших больших чиновников. Не припомните?

Леонов развел руками.

– Кабы ведал…

Канабеев ласково улыбнулся.

– Тогда не забивайте себе голову, Фома Владиленович. Спокойной ночи – и следите за новостями завтра.

Проводив гостя, Леонов приглушил в кабинете свет и вернулся за стол. Посмотрел на початую бутылку виски, сделал большой глоток, встряхнулся и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Сумрак кабинета прореза́ли полосы уличного света – и Леонов заметил, что ползущие тени превращают карту Апокалипсиса на большом столе в едва различимую муть.

Саша

Утро было свежее, асфальт сушился не то после дождя, не то после поливалки. Высокий бордюр, шедший по границе «бизнес-кластера» (бывшие цеха заброшенной фабрики), служил насестом для подростков и студентов, вышедших с пивом на свежий воздух из крафтового бара напротив; солнце отражалось от бутылок и бокалов, рисовало в маленьких лужицах зайчики.

Хотя в «Будущей» Саше дали от ворот поворот, она всё же решила сначала бросить заметку об обысках им, потом уже знакомым из «Медиазоны», а уж если ни там, ни там не пройдет, опубликовать в своем небольшом бложике на две сотни человек. Вдруг завирусится? Да и лучше опубликовать текст хоть где-то, чем не публиковать его вообще.

Внутренне готовясь к своему первому в жизни гонзорепортажу, Саша то и дело просматривала посты с геотегом театра Шевченко в инстаграме и молилась птичьему королю Самоа, чтобы она успела оказаться на месте раньше силовиков. Ситуацию осложняло то, что Саша не только не знала точного времени начала «следственных мероприятий», но даже и не была уверена в том, что обыски вообще состоятся в этот день: сообщение о них исчезло с лент информагентств так же внезапно, как и появилось. Оставалось только гадать, что́ это было: чей-то намеренный слив, незапланированная публикация или и вовсе дезинформация.

– Покормите, пожалуйста, Тео, – снова стала надиктовывать сообщение хозяйке Саша – собственный голос придавал ей немного уверенности. – Ну или просто положите ему еды в миску, он потом сам съест.

А пока она открыла фейсбук – и прямо под новостью об инновационном инвестпроекте в Томской области, который открывал некто Арсений Мидренко, увидела пост о задержании директора театра; проскроллила комменты.

Дыма без огня не бывает. Если говорят, что воруют, то, может быть…

Знаем мы этих режиссеров. Они там все прикормленные. Вот и Цитрин прикормленный был. Теперь и за других примутся наконец-то.

А че, Цитрин и правда мошенник? А мне нравились его фильмы((

Ну а что, просто так роту ОМОНа вызывать будут? Че-то не то с этим вашим театром