Воспоминания комиссара-танкиста - Николай Андреевич Колосов

власти. О религии они имели смутное представление; священнослужитель был для них кем-то из «бывшего мира», пережитком каким-то, что ли… Вот я и боялся: вдруг кто из наших ребят захочет задать «каверзный вопрос» о существовании «потусторонних сил», о чем-либо «подискутировать» со «взаправдашним попом»? Это бы всех поставило в неудобное положение.

На счастье, все получилось как нельзя лучше. Представитель Московской патриархии выступал как заправский пропагандист.

– Громите немцев, фашистов до победного конца! – призывал он танкистов величественным басом. – Гоните эту нечисть с нашей священной земли! Будьте достойны ратной славы отцов и дедов!

Русская православная церковь всегда была патриотической организацией, ее представитель, естественно, понимал, что следует говорить воинам, не сегодня завтра идущим на смертный бой с ненавистным захватчиком, осквернителем Русской земли…

Во избежание инцидентов я все время находился рядом с высоким гостем. Он на танк – и я поднимался на броню. Он разговаривал с солдатами – я стоял рядом. Но опасения оказались излишни: наши ребята проявили высокую сознательность, так что передача танков, проводившаяся в танковых военных лагерях, прошла вполне успешно.

Боевые машины, построенные на средства церкви, за счет тех ценностей, что издавна хранились в храмах, на пожертвования верующих, вошли в состав многих частей и соединений, отличившихся в сражениях под Курском, на Украине, в Белоруссии. В составе колонны было танков на несколько полнокровных бригад. Всего же к исходу 1944 года Русская православная церковь внесла в фонд обороны 150 миллионов рублей.

И еще об одном даре мне хочется рассказать. Это – колонна «Революционная Монголия», созданная на средства братского монгольского народа. Правительство МНР не только приобрело танки для бригады, но и взяло ее на полное свое содержание и обеспечение боеприпасами, горючим – всем необходимым, вплоть до обмундирования и питания личного состава на весь период войны. Конечно, боевые машины для этой колонны мы подбирали особенно тщательно – ремонт их тоже должен был производиться за счет Монголии, а значит, машины наши получали определенную международную оценку.

Принять участие в торжественной церемонии приехали в Московский АБТ-центр маршал Х. Чойбалсан[59] и Ю. Цеденбал[60]. Стоя на броне танка, маршал по-русски обратился к воинам с призывом разгромить общего врага – германский фашизм. Танковая колонна «Революционная Монголия» вошла в состав 6-го корпуса генерала А.Л. Гетмана, героя Московской битвы. Вскоре этот корпус стал 2-м гвардейским.

Можно еще немало рассказывать о танковых колоннах и «персональных» танках, которые советские люди дарили своим мужьям, сыновьям, а то и просто – неизвестным для них защитникам Родины. Иногда «покупали» танки и для себя.

Одна из улиц Смоленска носит ныне имя Марии Васильевны Октябрьской. Жена погибшего полкового комиссара, она добровольно ушла на фронт, стала механиком-водителем танка «Боевая подруга», построенного на ее личные сбережения. Старший сержант Октябрьская погибла в марте 1944-го. Ей посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

За годы войны на строительство танковых колонн было собрано свыше 5 миллиардов рублей наличными деньгами, много золота, серебра, драгоценностей. На эти средства были построены тысячи боевых машин. Низкий поклон от нас, танкистов-фронтовиков, всем тем, кто внес свой вклад в дело укрепления наших бронетанковых войск, в дело защиты Отечества!

Каждый военный день вносил коррективы в работу управления. Перед нами вставали задачи, вчера еще казавшиеся далекой перспективой. Объяснялось это совсем не чьей-то недальновидностью: требования времени порой опережали самые смелые ожидания. К тому же ко многим решениям мы не могли бы прийти «на голом месте» – требовался опыт недель и месяцев боев, необходимо было учитывать изменения и особенности тактики врага на каждом этапе.

Так, в 1942-м остро встал вопрос о необходимости создания мехкорпусов. По итогам наших наступательных операций стало ясно, что в танковых формированиях недостаточно пехоты для закрепления достигнутого успеха. Могла ли одна мотострелковая бригада закрепить успех действий целого танкового корпуса? Получалось, что танки уходили вперед, а малочисленные пехотные подразделения застревали, ведя кровопролитные бои с уцелевшими гитлеровцами. Следовало учитывать и чисто психологическую привязку пехоты к танкам. Даже в бою, когда все огневые средства врага нацелены именно на танк – главный источник опасности, – пехотинец все равно старался держаться поближе к броне.

Яков Николаевич однажды присутствовал при разговоре Верховного с одним общевойсковым генералом.

– Утром пехота просыпается, – рассуждал он, – первым делом смотрит, где танки. Если стоят на месте – все в порядке, иди умываться, завтракай… А если вдруг отошли – значит, сам отходи скорее.

Мехкорпуса нужны были для того, чтобы полнее использовать успехи танков в наступлении, закреплять их действиями пехоты. Вопрос их создания начали решать осенью 1942-го, поставив эту задачу перед Главупрформом. Там решили: сформировать корпуса на базе гвардейских стрелковых дивизий, сразу же присваивая им гвардейское наименование.

Вскоре были созданы 1-й и 2-й гвардейские корпуса. Полки дивизий переформировали в бригады, добавили им танков и автомобильной техники. Однако в ведомстве Щаденко к вопросу укомплектования корпусов танками отнеслись «механически». Вместо мощного броневого кулака получилась ладонь с растопыренными пальцами. Как бить такой ладонью?

Ошибка стала ясна в ближайших же боях. Был сделан вывод, что Главупрформ с задачей не справился, и дело это перепоручили нашему управлению. Кстати, гвардейские корпуса нам вскоре также передали – на доукомплектование и переформирование.

Но споры о переподчинении мехкорпусов, принципах их комплектации, штатной структуре, подборе кадров были жаркие. Я не присутствовал в кабинете Верховного при разговорах на эту тему и не стану утомлять читателя пересказом того, что мне говорили возвращавшиеся из Кремля Федоренко, Бирюков, Волох. Припомню один лишь маленький эпизод. Говоря о личных качествах командиров, которые должны будут встать во главе этих подвижных высокоманевренных, основательно оснащенных танками и прочей боевой техникой соединений, Сталин дал кадровикам немногословное, но очень интересное и образное указание:

– Это должны быть… – Он чуть осекся, задумался на мгновение и докончил: – Настоящие «соловьи-разбойники»!

В октябре того же 1942-го по указанию Верховного нами было сформировано три первых механизированных корпуса, которыми командовали опытные генералы-танкисты – М.Д. Соломатин, И.П. Корчагин, М.Е. Катуков. Вскоре уже соединения начали боевые действия в составе войск Калининского фронта – как раз в те дни, когда началось контрнаступление под Сталинградом. Войска Калининского и Западного фронтов получили задачу рассекающими ударами уничтожить стоявшую перед ними вражескую группировку. Мехкорпуса находились на острие главных ударов.

После моего рассказа о том, как мы отстаивали право на формирование этих соединений, читатель, видимо, ожидает победную реляцию. К сожалению, этого не будет. Мехкорпуса поставленной задачи не выполнили. Успех войск фронтов был весьма скромным, оперативный замысел в полной мере осуществить не удалось. Против наших войск стояли крупные