Прямой эфир из морга. 30 сложных дел, прошедших через скальпель судмедэксперта - Мишель Сапане

от большинства жертв или прямо у них в кармане такие вот пачки с похожими надписями. Что касается окурков, то они возвышались в форме маленькой пирамиды рядом с дезодорантом Brut Mask тоже черного цвета. И тут, среди этой черноты, блестит вдруг перламутрово-белая компьютерная мышь и оставляет луч надежды. Пустые бутылки под столом говорят о зависимости подростка от таких напитков, как Coca-Cola, Fanta, Orangina и Lipton Ice tea, – фанат сладких вкусов. Однако нет ни одной бутылки от алкогольных напитков. Парень заслуженно зарабатывает первый балл.

Сначала я не вижу жертву, но потом замечаю ее необычное отражение в зеркале на стене. Тело лежит на спине, занимая небольшое пространство между кроватью и зеркалом. Голова находится между ножками электронного органа, который стоит возле стены. Руки, бившиеся в агонии, теперь соединены и пачкают паркет кровью, следы которой симметрично расположены по обеим сторонам от плеч. Прямо в середину груди вертикально всажен японский меч с великолепной резной рукоятью тонкой работы. Паскаль покоится на дубовом паркете, пришпиленный, как бабочка с красными крыльями в коробке для коллекционеров. Такая композиция могла бы занять достойное место среди миниатюр со сценами убийства американки Фрэнсис Глесснер Ли, методы которой полностью изменили представления о криминалистике в 1950-е годы. Интересно, что именно она вдохновила создателей американского телесериала «C.S.I.: Место преступления» (англ. CSI: Crime Scene Investigation) на один из эпизодов, где речь идет о педантичном психопате с умелыми руками, который делал кукольные миниатюры с поразительной точностью и детализацией, изображавшие сцены запланированных им убийств. Он отправлял их за несколько часов до совершения преступления доктору Гилу Гриссому.

Оказавшись рядом с безжизненным телом, плавающим в луже крови, я мысленно отмечаю, что с определением причин смерти жертвы все должно быть довольно просто.

Но вот что касается обстоятельств, то здесь сложнее, так как жертва уже не скажет нам ничего, а убийца хранит молчание.

Прежде чем приступить к осмотру тела, я обхожу комнату. Это моя старая привычка. Хотя реального беспорядка нет, – во всяком случае, нет опрокинутых предметов мебели, как это часто бывает на местах преступлений, – но постель все-таки пострадала. Верхний край ножки кровати высотой 65 см покрыт зазубринами, оставшимися от острого лезвия. На другом углу кровати напротив тела видна свежая зарубина глубиной несколько сантиметров. На гипсокартонной стене с другой стороны комнаты две геометрически правильные вмятины овальной формы, похожие на следы от рукояти катаны, ножны которой брошены на кровати. На других стенах остались дыры в гипсокартоне от ударов острием клинка. Всего я вижу около десяти отметин от рубящих ударов и приблизительно столько же от колющих – все без следов крови.

Прежде чем перейти к осмотру тела, я делаю небольшое воспитательное напоминание в отношении молодого помощника, сопровождающего меня в рамках своего обучения. «Нужно будет извлечь меч из тела. В противном случае осмотр будет затруднен, а тело не поместится ни в чехол, ни тем более в компьютерный томограф. Рукоять мы защитим пакетом из крафт-бумаги, чтобы сохранить возможные улики». Предположительно, сохранившиеся на оружии отпечатки пальцев могут принадлежать только воинственному сынишке. Но в уголовных расследованиях предположения иногда чреваты ошибками. Так что сохраняем улики.

Теперь я могу извлечь меч, стараясь следовать как можно ближе к траектории его вхождения в тело. Расширять прорезь при извлечении крайне нежелательно. Эта катана – настоящее произведение искусства: качественный клинок имеет все типичные признаки холодного оружия, которое выковывалось в течение длительного времени. Изогнутая линия, разделяющая две зоны различной закалки стали – собственно лезвие и основную часть меча. Традиционное производство. Как у мальчишки могло быть такое дорогое оружие?

Я тяну обернутую в пакет рукоять вверх, но оружие не поддается и не хочет выходить из тела. Я предполагаю, что меч вошел в один из позвонков, как вдруг замечаю, что несмотря на все мои усилия тело остается неподвижным. Такое ощущение, что его буквально прибили к полу! В конце концов у меня не остается другого варианта, кроме как решиться расшатать немного клинок по горизонтали и только потом потянуть снова. Неожиданно меч уступает мне, не оказывая больше никакого сопротивления, и это происходит так стремительно, что я теряю равновесие и чуть было не падаю на тело. Оторопев от удивления, я вонзаю клинок в паркет рядом с головой жертвы.

Теперь мы можем раздеть тело. Мужчина одет в красную майку, полностью пропитавшуюся кровью, и в джинсы, также покрытые пятнами крови. Под спиной у него большая лужа крови. После того как я разрезаю и снимаю одежду, я вижу на передней поверхности туловища не менее семи проникающих ран, соответствующих ширине клинка, – колюще-режущие удары. Я отмечаю на обеих кистях повреждения, по всей видимости связанные с попытками защититься. Затем мы переворачиваем тело, отрывая его, как от клея, от свернувшейся и все еще теплой крови, от которой идет тошнотворный сладковатый запах. На правом боку большая рана около 15 см в длину как результат режущего удара – единственного, который удалось обнаружить на теле. На спине только одно повреждение, соответствующее конечному положению клинка и тому удару, который окончательно пригвоздил Паскаля к полу, полностью пройдя сквозь тело. На этом я останавливаю предварительный осмотр тела, предпочитая провести более точную проверку в ходе вскрытия.

Пока работники похоронного бюро уносят тело, я бросаю последний взгляд на комнату. Мы уже можем перемещаться более свободно и дополнить наш арсенал собранных доказательств. Мы ни в коей мере не сомневаемся в компетентности экспертов-криминалистов – нам просто необходимо получить представление обо всем том, что они увидели до нас. На полу заметен след последнего удара, после которого мне было так трудно извлечь клинок. Я пытаюсь представить ту степень неистовства, которое потребовалось, чтобы так глубоко всадить меч в дубовый паркет. Капли крови на полу указывают на то, что кровь шла из ран еще до финального падения тела: под силой тяжести капли падают на пол по вертикальной траектории и образуют пятна правильной круглой формы. Клавиши электронного пианино перепачканы кровью, что говорит о том, что жертва опиралась на него во время сильного кровотечения. Другие пятна на стенах, скорее всего, связаны с резкими взмахами окровавленного клинка.

У меня вызывает вопросы полное отсутствие следов крови на вмятинах, оставшихся от ударов меча на стенах и на кровати. Эти удары были сделаны, когда Паскаля еще не было в комнате? Перед его приходом или непосредственно перед убийством?

Результат проявления вышедшей из-под контроля ярости еще до того, как отец был ранен? Я хорошо представляю себе его