Ваше Сиятельство #5 - Эрли Моури

мужа, после чего процент доходов от их совместного транспортного предприятия распределился в пользу британских владельцев как шесть к четырем», — вот здесь я нажал на паузу и сказал:

— Элиз, ну какая же ты шлюха! Твой ротик очаровал князя? На сколько процентов выросла прибыль? — меня это позабавило, хотя нечто подобное я предполагал. Оставалось лишь непонятным, зачем тогда Элиз тянет меня на вечеринку к своему, так сказать, партнеру по бизнесу. Я нажал кнопку, чтобы прослушать сообщение сыщика дальше:

«Князь Мышкин известен как художник в жанре мистической живописи. Судя по отзывам специалистов, художник он посредственный. Есть слухи, что некоторые его картины, написанные с использованием человеческой крови. Якобы он макал кисточку в рану своей любимой женщины, которая ему изменила. Таких картины две: 'Мучение Лизы» и «Ее грехи». Местонахождение их неизвестно. И теперь самое главное, Александр Петрович. Трагическая гибель жены Мышкина Геннадия Дорофеевича, его отца и матери произошла в день рождения князя Мышкина Дорофея Аристофановича, то есть отца ныне живущего князя. При чем они были отравлены ядом, который используют братья Гришко. Этот яд довольно редкий в России, его делают в какой-то подпольной лаборатории в Манчестере. Меня эта информация очень встревожила. Подумайте, может вам не следует идти на день рождения к этому господину? Очень беспокоит столь неожиданное пересечение: производимый в Британии яд; известные убийцы, которые пользуются им; интересы британской короны и этот странный человек. Кстати, прямым выгодополучателем после смерти родителей и жены стал именно Мышкин Геннадий Дорофеевич. Карибские плантации были записаны на ее имя.

И еще о важном… нужно обсудить наше совместное мероприятие, намеченное на послезавтра. Я говорю о вашей предстоящей сделке. Есть ряд вопросов, которые лучше решить в живой беседе. И решить их очень желательно сегодня, чтобы я успел внести необходимые коррективы на четверг. Если есть возможность, навестите меня до девятнадцати часов в нашем агентстве или назначьте время — я приеду к вам сам'.

В этот раз я решил воспользоваться его предложением и не ехать на Таганку. Отправил ему сообщение, с просьбой навестить меня в ближайшее время.

Геннадий Степанович добрался до меня лишь без пятнадцати семь вечера — мама и Майкл к этому времени уже уехали к Мышкину. Торопов приехал не один. Его сопровождало двое парней лет двадцати пяти — тридцати на вид, оба коренастых, темноволосых. Один по имени Илья, другой Борис. Как оказалось, в четверг они должны будут обеспечивать мою безопасность на месте встрече в Шалашах, и с ними требовалось согласовать многие моменты. По выражению Торопова «расписать все по нотам». При чем эти ноты мы писали, делая пометки на карте, которую привез Геннадий Степанович. Кроме Ильи и Бориса должны быть еще какие-то люди, но задача тех вести самих Гришко, если те появятся.

Посовещались мы примерно до половины восьмого, за это время я даже успел получить сообщение от мамы. Она несколько раздраженно сказала:

«Саша, неужели ты не мог отложить эти свои дела⁈ Приезжай скорее, здесь сам князь Козельский с Жанной Платоновной! Очень рекомендую тебе с ним поговорить. Подойдем вместе с тобой. Все-таки именно Григорий Юрьевич решает вопросы безопасности в нашем государстве, а у тебя с этим не все хорошо».

Раз так, значит надо ехать и поскорее. Успеть, чтобы Елена Викторовна сама не начала неуместную беседу с моим скрытым, но злым врагом. Спешно вызвав эрмимобиль в службе найма «Гонцы Денисенко», я проводил Торопова и его парней. До приезда эрмика задержался в гостиной, немного поболтав с охранниками, заступившими на ночь. Новенький «Елисей-7–07» прибыл минут через двадцать после моего вызова. Я попросил извозчика ехать побыстрее, и уже скоро мы мчались по Вербовой в сторону Коломенских прудов. Там по речке Яженке, соединявшей Коломенские пруды с Царскими, располагались богатые особняки. Я не любил тот район от удаленности к центру и неудобному подъезду, но где-то там находился летний дворец Глории, особняк Урочеева и Козельского — говоря прямо, тех самых недоброжелателей нашего Отечества.

Мы недолго застряли под Аркой Гермеса — здесь собралась пробка при заезде на мост. За то было время полюбоваться швартовкой Южного Экспресса. По вторникам он причаливал именно сюда — причалы Первоимперских башен в центре были заняты. В темнеющем небе серебряная громада дирижабля впечатляла особо. Когда мы остановились, этот гигант медленно подплывал к ажурной конструкции арки, поднимавшейся на сто пятьдесят метров. Туда же к широким площадкам подходили пассажирские и транспортные виманы, с грузами для Южного Экспресса.

Пробка перед мостом вроде разошлась, и «Елисей» помчался через мост. С высоты уже виделись чаши Коломенских прудов, серые в сумерках в обрамлении темной зелени садов. На востоке появились первые звезды.

Еще минут десять стремительной езды и эрмимобиль остановился рядом с указанным адресом. Парковка перед особняком была заполнена почти полностью. Справа на зеленой лужайке стояло пять виман, вероятно, гостей князя Мышкина.

У ворот меня встретило трое вежливых прислужников. Я показал дворянский жетон и представился. Старший тут же, отпустил вежливый поклон со словами:

— О, ваше сиятельство! Приглашены, приглашены! Ожидают вас! Дениска сейчас же супроводит.

Дениска повел меня через сад, по мощеной дорожке вдоль клумб. Со стороны беломраморной террасы доносилась музыка — мелодия из оперы «Московские ночи». Там мерцали огни, разведенные в чашах, какие обычно бывают в храмах, и виделась какая-то торжественная суета. С каждым шагом все яснее слышались возбужденные голоса и чей-то смех.

Когда я поднялся по ступенькам, среди множества гостей мои глаза сразу нашли маму. Она стояла между Майклом и князем Козельским и что-то говорила ему. И это было дурным знаком.

Глава 17

Спасибо тебе, Алекс!

— Саш, подойди, пожалуйста! — вот и мама увидела меня и сделала приглашающий жест рукой.

Я не хотел, чтобы графиня вступала в какой-либо разговор с этим упырем. Но если так вышло, то лучше если разговор состоится при мне. Елена Викторовна достаточно умная женщина и я не опасался, что она тронет особо нежелательные темы, такие как моя особая дружба с князем Ковалевским, поездка с ним в прошедшие выходные или наличие в нашем сейфе древних реликвий, связанных с тайной древних виман. Последнее было бы просто неуместно и даже невозможно. Но благодаря инициативе мамы мы могли оказаться в позе просителей, мол, на Александра Петровича покушаются, его жизнь в постоянной опасности, ох и ах! защитите его! Это унизительно, это очень неприятно эмоционально. И это просто глупо рассказывать о моих проблемах человеку, который с большой вероятностью эти проблемы организовал. Да, мама не была просвещена целиком в истину, кто есть Козельский, но кое-что я ей говорил прежде. Рассказать Козельскому об этапах моего противостояния со «Стальными Волками» и с виконтом Турчиным графиня, конечно, могла, но она сама об этом знала не так много, скорее всего гораздо меньше, чем сам Козельский.

Подходя к ним, я перенес часть внимания на тонкий план. Там имелись незначительные возмущения. Настораживало то, что интуиция начала подавать мне сигнал. Я чувствовал какую-то угрозу — слабую, пока еще невнятную, неясно откуда исходящую. Вот такое мне нравилось меньше всего. Лучше видеть врага перед собой, какой бы сильный он не был, чем ощущать спиной крадущееся за тобой коварство.

Подойдя, я поприветствовал его сиятельство князя Козельского. Поприветствовал может несколько холодно, но вполне в рамках этикета. Прежде я много раз видел его на страницах Всеимперской сети, но в живую первый раз. И сейчас он производил несколько иное впечатление. Я бы сказал, менее приятное. Он выглядел гораздо старше своих лет, седой, с крупным мясистым носом. Но неприятным было не его лицо, а именно взгляд. Взгляд маленьких прищуренных глаз, в которых было что-то крысиное. Да, снова такая ассоциация, она уже имела место при встрече с кем-то из банды «Стальных Волков», и, конечно, при встрече с настоящими крысами в подземелье, на подступах к ритуальному залу поклонников Морены.

— Приятно вас видеть, молодой человек, — отозвался Козельский. — О вас много наслышан. О ваших особых талантах, вашей магии и некоторых приключениях.

— Я как раз говорю с Григорием Юрьевичем о твоих неприятностях, Саш.