Вторая Гаммы - Гоар Маркосян-Каспер

— А почему ты так рано? — спросил он Марана.

— По тебе соскучился, — ответил тот весело.

— Я серьезно.

— И я серьезно, — улыбнулся Маран, потом в самом деле посерьезнел. — Надоело. Проходу не дают.

Дан хихикнул.

— Один мой знакомый как-то утверждал, что славы не бывает слишком много.

— Твой знакомый — кретин. Его бы на мое место.

Дан захохотал.

— Да и не умею я отдыхать, сам знаешь, — добавил Маран. — И потом… — Он помолчал и сказал: — Есть одна идея.

— Какая? — оживился Дан.

— При встрече расскажу, — обещал Маран, что само по себе было событием, из ряда вон выходящим, делиться идеями он не любил, держал свои соображения при себе, пока не находил им вещественного подтверждения.

— Приехать? — спросил Дан.

— Зачем же? Я сам приеду. Вернее, мы. Если Ника не возражает.

С чего это Ника должна возражать, хотел было сказать Дан, но вместо того поднял глаза вверх, к балкону, Ника все еще стояла, облокотившись на перила, и, конечно, не пропустила ни единого слова.

— Я обеими руками за, — произнесла она бодро и крикнула: — Маран! Приезжайте. Слышишь?

— Слышу, — ответил тот. — Ну что ж, завтра увидимся.

— Заказать тебе коттедж? — спросил Дан.

— Спасибо, я сам, — уронил Маран и отключился.

Маран объявился на следующий день около полудня. Вслед за ним из ракетного такси выбралась Наи, а потом показалась небольшая ладная фигурка в бакнианского покроя светлых брюках и белой рубашке.

— Поэт! — ахнула Ника.

Дан особенно не удивился, чего-то в этом роде он ожидал, он представлял себе, как много Маран и Поэт должны были рассказать друг другу, и как мало они наверняка успели, можно вообразить, со сколькими еще людьми Марану хотелось встретиться, или не хотелось, но пришлось, и не только в Бакнии, надо полагать, его тянули в Дернию, в Латанию, к тому же присутствие Наи… Зная Марана настолько хорошо, насколько знал, Дан не сомневался, что как бы тот не любил жену и не доверял ей, все равно есть вещи, которыми он поделится лишь в мужском разговоре один на один и только с Поэтом.

Вытащив из такси не очень большой багаж, отправились к заказанным Мараном коттеджам… теперь Дан понял, почему тот отказался от его помощи, хотел сделать сюрприз. Дан с удивлением увидел, что Поэт прихватил с собой свою драгоценную ситу, уникальный музыкальный инструмент, подобного которому не нашлось бы во всей Вселенной, ибо Поэт сам сконструировал ее и сделал собственными руками, вот этими тонкими длинными пальцами, столь ловко выполнявшими сложнейшие манипуляции… Как и пальцы Марана… Дан покосился на того и подумал, что руки у них похожи, но это чуть ли не единственное сходство, во всем прочем они разные, взять хотя бы высокую фигуру Марана и маленького, пусть и до неправдоподобия пропорционально сложенного Поэта, классически красивое лицо Марана и неправильные черты Поэта, волосы у Марана русые, а у Поэта почти соломенного цвета, глаза?.. более или менее… хотя у Поэта светлые, с голубизной, а у Марана темно-серые… Вот что у них совершенно одинаковое, так это походка, особая легкая, пружинистая и вместе с тем почти грациозная походка атлета, освоившего высшую ступень кевзэ… И все… А почему они, собственно, должны быть похожи, удивился он себе, не братья же, напротив, общего у них гораздо больше, чем отличий, что и легло в основу этой редкой, уходившей корнями в раннее детство дружбы, в которую он, Дан, ворвался благодаря сумасшедшему компьютеру, вывалившему его с Никой чуть ли не прямо из гиперпространства на поверхность неведомой планеты… «Благодаря» в этой фразе было вовсе не фигурой речи, он был действительно благодарен столь вовремя вышедшему из строя компьютеру и судьбе, страшно подумать, что он и дальше жил бы так, как до того, бессодержательно и бесполезно. Вначале, правда, он думал иначе… Он посмотрел на счастливую Нику, уже болтавшую с Поэтом взахлеб, и усмехнулся, вспомнив, как отчаянно ревновал тогда, в первое свое пребывание в Бакнии, а ведь Поэт их, после долгих мытарств добравшихся до столицы, влипших в конфликт с охранниками, не имевших ни гроша за душой и не знавших куда податься, можно сказать, подобрал на улице, нашел им кров, кормил и поил, снабжал книгами и прочая, прочая, а он вместо спасибо злился и чуть ли не ненавидел того, ему казалось, что Ника увлеклась не на шутку… А может, так и было, и слава богу, что тогда она в бакнианских обычаях не разбиралась… Хотя, конечно, Ника слишком гордая, даже будь она в курсе того, что в Бакнии инициативу проявляют женщины… А, впрочем, кто знает? Теперь она, естественно, поднаторела во всем, что касалось тамошнего образа жизни и мыслей, но, к счастью, было поздно, Поэт стал его другом, а это означало, что между ним и Никой, в смысле физической близости, разумеется, стоит стена повыше Китайской, бакнианский кодекс чести…

Едва окинув взглядом помещения комфортабельного трехкомнатного коттеджа (Поэту предназначался соседний, чуть поменьше), Маран объявил, что торенские моря не идут ни в какое сравнение с земными, и предложил немедленно искупаться, оставив все прочее на потом. Дан решил, что дела откладываются на вечер, впрочем, особой спешки он не видел и предложение поддержал, как и все остальные. Однако, выбравшись из воды, Маран улегся рядом с ним на пляже — густой глелльский загар защищал их от полуденного солнца надежнее любого тента — и сказал:

— Как тебе отдых, не осточертел еще?

— Не совсем, — ответил Дан осторожно. — Но близко к тому.

Он ожидал продолжения, однако Маран молчал, и он закинул удочку:

— Ты говорил о некой идее. Это по поводу следующей экспедиции, как я понимаю?

— А у тебя есть какие-либо мысли на сей счет? — спросил Маран вместо ответа.

Дан задумался. Конечно, валяясь на пляже, плавая или бродя по парку, он нередко размышлял над тем, что дальше. С одной стороны, расшифрованный звездный атлас предлагал более полусотни возможных маршрутов, и не исключено было, что часть их привела бы к очередным населенным планетам, ведь и Безымянная, на которую они угодили случайно, нашлась потом на одной из страниц атласа. С другой… Неожиданная мысль Марана о том, что человек расселился по Галактике не сам, а с чьей-то помощью, ему понравилась, по крайней мере, не надо было изобретать всякие фантастические гипотезы типа, например, Атлантиды, достигшей эры межзвездных полетов, но не сумевшей выбраться из ситуации, созданной вульгарным землетрясением. Конечно, материнской планетой могла быть и не Земля, хотя игнорировать генетическое родство растительного и животного мира планеты с человеком… Словом, идея пришлась ему по душе, но тогда напрашивался единственный кандидат в меценаты: глеллы. Великодушные, добрые, умные, достигшие звезд тысячи или десятки тысяч лет назад глеллы. И его удивляло, почему Маран, тот самый Маран, который обычно руководствовался «бритвой Оккама», не выказал стопроцентной уверенности на этот счет. Осторожничал? Ждал фактического подтверждения своим гипотезам? Но тогда доказательства следовало искать на Глелле, правда, от них уже мало что зависело, теперь слово было за электронщиками. То есть Патрик еще мог как-то приложить к этому руку, а они с Мараном вряд ли, просто торчать там в ожидании информации, которую удастся или не удастся извлечь из памяти компьютеров, было бы занятием малоинтересным…

— Нет у меня никаких мыслей! — ответил он почти сердито. — Если у тебя есть, так говори.

— Я подумал, не пора ли нам сделать подарок земным налогоплательщикам, — сказал Маран, поворачиваясь на бок, лицом к Дану.

— Чего?! — вытаращился Дан. Ох уж этот Маран!

— Видишь ли, всякий раз, как ты или мы где-то, намеренно или случайно, оказываемся, а вернее, после того, приходится изрядно порастрясти земной бюджет. Орбитальная станция на Торене. Орбитальная станция на Эдуре. Теперь Безымянная. Ну я и подумал разок обойтись без подобных расходов.

— То есть?

— Отправиться туда, где станция уже есть, — пояснил Маран.

— Это куда же?

— На Врджлакстла, — сообщил Маран, непринужденно выговорив непроизносимое название Второй Гаммы Водолея.

— Зачем?

— Посмотрим, что за народ эти врджлакстлане.

— Там и без нас смотрят, — возразил Дан.

— Но не слишком усердно.

— В любом случае! И потом, они же совсем безмозглые. Примитивное общество, неразвитая речь… они пользуются, по-моему, всего двумя-тремя сотнями слов.

— Неразвитая?

— Да. И есть в ней еще какая-то несуразность, я помню, мне попался термин, не совсем ясный…

— Анизотропная?

— Вот! Что это может значить применительно к языку? Я хотел уточнить, но пошли дела более важные, и я забыл.

Маран усмехнулся.

— Это значит, что у них есть, к примеру слова «море» и «дождь», но нет слова «вода». И «родника» тоже нет, хотя пьют они родниковую воду.