Синий Шихан (Роман 1) - Павел Федоров

Это было как раз кстати. Митька расчувствовался.

- Уж я вас так отблагодарю, век будете меня помнить!

Веселье продолжалось. Откупоривались новые бутылки. Шпак, чувствуя, что начинает пьянеть, высказал желание выпить крепкого кофе. У Печенеговой нашелся кофейник, но не было спиртовки.

- В этой проклятой степи и деревца не увидишь, - брюзжал инженер.

- Ты, Петр Эммануилович, нашу степь не ругай. На Урале есть такие леса - медведи водятся. А насчет дров аль там чайник скипятить, это мы сейчас устроим. - Приподнявшись на локте, Митька крикнул: - Микешка, подь сюда!

Микешка руками дергал траву и кормил ею лошадей. Вытерев попоной руки, он подошел и остановился неподалеку.

- Чего ты, байбак, стоишь, как телеграфный столб? - швыряя на скатерть опорожненную рюмку, спросил Митька.

- Ложиться рано, еще ночь не пришла, - посматривая куда-то в сторону, ответил Микешка. По мрачным его глазам было видно, что обида все еще кипела в нем горячим ключом.

- Вот невежа! - возмутился Митька. - Ты когда-нибудь научишься правильному обхождению? Как учил тебя Петр Эмманунлыч? Должен подойти и сказать: "Слушаю".

- Кроме ругани, Митрий Лександрыч, я пока ничего не слышу... А что нужно, можно и оттуда сказать, услыхал бы, не за горами... Мое дело кучерское, коней кормить...

- Это еще что такое! Да я...

Митькины слова заглушил громкий смех Зинаиды Петровны. Шпак, растянувшись на ковре, тоже визгливо похохатывал. Только Даша, покусывая зеленый стебелек, поворачивая головку, серьезно посматривала то на растрепанного Митьку, то на его смелого кучера.

- Не надо волноваться, - спохватилась Зинаида Петровна. - Вы прикажите, что нужно... Впрочем, я сама скажу. Микеша, - кажется, тебя так зовут?..

- Как хотите, так и называйте, - угрюмо ответил Микешка.

Митька попытался было встать, но Зинаида Петровна, положив свою руку ему на плечо, ласково и внушительно продолжала:

- Нам нужны дрова, чтобы сварить кофе, понимаете?

- Понимаю... Чайник, что ли, скипятить? Так бы и сказали сразу... Дров никаких не надо... Тут в степи столько кизяку, можно целого барана зажарить. Я сейчас, барыня, мигом...

Микешка повесил попону на плечо и быстро зашуршал сапогами по ковылю.

Через несколько минут, набрав в попону кизяку, он уже расчищал место для костра. Рядом с наполненным водой кофейником стояла Даша. Она наблюдала, как Микешка выдирал крепкие корни ковыля и откидывал их в сторону, видела его широкую спину, обтянутую темно-синей сатиновой рубахой.

"Наверное, он очень сильный", - подумала почему-то Даша.

Над степью сияло утреннее солнце. Трещали кузнечики. Где-то шумно вспорхнула стая куропаток и с пронзительным свистом пронеслась в стороне. Из норки выглянул желтенький суслик.

Когда костер загорелся, Даша присела на корточки и хотела поставить кофейник на огонь. Но Микешка, коснувшись ее плеча, не поднимая головы, дул на костер. Задыхаясь от дыма и напряжения, он глуховато сказал:

- Погодите маленечко, барышня... Как только разгорится, я сам повешу.

- Зовите меня просто Дашей.

Девушка улыбнулась и, отмахиваясь от ядовитого кизячного дыма, спросила:

- А на что вы его повесите?

- Железку принесу.

Микешка поднялся и, отряхивая на ходу коленки, побежал к тарантасу. Вернулся он с двумя железными приколами с кольцами на концах и куском проволоки. Быстро и ловко воткнул острые концы приколов в землю, на проволоку подвесил кофейник, стал подкладывать в костер сухой кизяк.

- Вот как это делается! - проговорила Даша. Охватив оголенными по локоть руками колени, она сидела на корточках, глядя в костер.

- Ничего тут хитрого нет. Привычное дело, - ответил Микешка.

- Вы давно служите у господина Степанова? - после двух-трех минут молчания спросила Даша.

- Нет, недавно... Я лошадей пас... - Микешка коротко рассказал, как он попал в кучера.

- Вы его, видно, этого вашего хозяина, вовсе не уважаете?

- Раньше вроде как ничего парень был, а теперь... куда там... Я, наверное, уйду от него, - тихо проговорил Микешка.

- А что же вы будете делать? Снова табуны пасти?

- Туда меня не возьмут... Атаман не позволит.

Даша продолжала свои расспросы. Положение Микешки напомнило ей о ее собственной судьбе. Зинаида Петровна обходилась с ней хоть и без грубых окриков, но помыкала, как хотела. Даша родилась в семье сельского учителя. Рано лишившись родителей, она сначала жила у чужих людей, потом ее отдали в сиротский приют. Печенегова однажды посетила этот приют. Ей понравилась красивая десятилетняя девочка. Зинаида Петровна взяла ее на воспитание. Даша много читала. По мнению Зинаиды Петровны, жизнь ее была сытой и устроенной, но тихая и внешне покорная девушка чувствовала между собой и Печенеговой пропасть. Когда Степанов грубо кричал на Микешку, Даша подумала, что и с ней Зинаида Петровна частенько обращалась почти так же. И сейчас ей вдруг стало жаль себя.

Солнце припекало все сильнее, укоротились тени привязанных к экипажам лошадей. Откуда-то долетели неясные звуки и звон колокольчиков. Микешка встал и приложил руку к глазам. То же самое сделала Даша. На шляхе заклубилась туча пыли. Вскоре из-за ближайшего небольшого бугорка выехало около десятка фургонов, попарно запряженных лошадьми. По обеим сторонам дороги шли два конских табуна. Тонконогие, мелкоголовые жеребята, склоняя шеи, на ходу щипали зеленую поросль. Густогривые, с длинными крупами, породистые кобылицы встревоженно поднимали головы и призывно ржали. Киргизы-табунщики, посвистывая, взмахивали длинными чоблоками, бойко вертясь на низкорослых лошадях, сгоняли их в кучу.

Постукивая железными осями, подводы остановились.

С переднего фургона, из брезентовой кибитки вышел длинноусый, с широким калмыцким лицом казак в синем чекмене, подпоясанный дорогим наборным ремнем. Это был конский ремонтер и коновал Кирьяк, служивший у Печенеговой главным коневодом.

- Вот и мои приехали! - поднявшись с ковра, крикнула Зинаида Петровна.

Кирьяк степенно, разминая кривые, затекшие от долгого сидения ноги, обутые в сапоги с низкими голенищами, неторопливо закосолапил навстречу барыне. Не дойдя шагов пяти, остановился, согнул широченную спину, низко поклонился.

- Нижайшее почтение госпоже Зинаиде Петровне, - приветствовал он хозяйку грудным хриповатым голосом.

- Здравствуйте, Кирьяк. Ну, как шли? - зорко оглядывая повозки и табунившихся по ковыльному полю лошадей, спросила Печенегова.

- Обыкновенно, матушка Зинаида Петровна... Малым шажком да с сытой прикормкой. Матки веселые, сосунки за птичками гоняются.

- Я не попадья... Что ты меня матушкой величаешь?

- Вот тебе раз! Опять не угодил... Уж я-то старался угодить, жеребчиков, как детишек, берег, - посматривая на хозяйку влажными, с лукавинкой глазами, обиженно проговорил Кирьяк.

- Вижу... Спасибо. Поили давно?

- Насчет водички тут плоховато. На зорьке к лиману сворачивали. Вода вроде как тухлая, пить тошно, а коням ничего, пили.

- Придете на место, там будет привольно, - сказала Печенегова. Попасите немного здесь, тягловым коням дайте отдохнуть - и с богом. К вечеру быть на Урале, выкупать и помыть весь табун. Жеребцов отдельно... И не спускать - погрызутся.

- Что и говорить, известное дело, как звери друг на друга кидаются, согласился Кирьяк.

Покачиваясь, подошли Митька и Шпак. Полуобнявшись, тупо смотрели на прибывший табун и подводы с имуществом Печенеговой. Даша с Микешкой укладывали подушки, пледы, разбросанные по траве пустые бутылки и оживленно разговаривали.

Митька, показывая на привязанных, не стоявших на месте жеребцов, с восторгом говорил:

- Ух, конищи! Таких и у Полубояровых нету! Слушай, Петр Эммануилыч, давай купим вот ефтих белоногих и подарим раскрасавцев лапушке моей в подвенечный подарок! Барыня-госпожа, слышь? Лошадей я у тебя покупаю! Говори цену, сейчас же магарыч разопьем!

- Не продажные, Дмитрий Александрович, - кокетливо прищурив улыбающиеся глаза, самодовольно заявила Печенегова.

- За деньги, Зинаида Петровна, все продается, все! - упорно твердил Митька, бесцеремонно обнимая Печенегову за плечи. Она ежилась и увертывалась от его рук, как кошка. Хлестнув его плеткой по руке, загадочно сказала:

- Не всегда, мой дорогой...

- За золото все можно... Мне на свадьбу самые лихие кони нужны... Хошь, я весь косяк закуплю, хошь? - настойчиво приставал к ней Митька. Уж я за ценой не постою!..

- Для вашей свадьбы еще лучше найдем, - уверила Зинаида Петровна.

- Давайте-ка, господа, поедем... Жарко, - умоляюще попросил Шпак.

- Подожди, Мануилыч, - оборвал его Митька. - Ну чего ты, ваше благородие, раскис? Выпьем ишо, а потом уж и помчимся, чтоб ветерком обдуло... А тебе, расхорошая моя Зинаида Петровна, целую пудовку золотого песка насыплю, ей-богу!

- Хватит! Больше не могу! - возражал Шпак и крикнул Микешке, чтобы тот подъезжал с тарантасом.