На распутье - Александр Фомичев

чернявую бородку с уже проглядывающими в ней ранними сединами, с лёгкой улыбкой уставился на своего племянника. — Время пришло.

— Да кто ента так решил⁈ — тут же вспылил высокородный парнишка, явно не привыкший сдерживать эмоции. — Нужна мне твоя невеста, как козлу — второй хвост!

— Отец твой так надумал, а с ним, знаешь ли, особо не поспоришь, — тяжело вздохнул Дуйгурил, очевидно, сам не горевший желанием отправляться сватом в Дакию.

— Я ещё не нагулялся! — будто не слыша собеседника, нервно взвизгнул изнеженный принц, пред тем запулив очередную фруктовую косточку в окно повозки. — В Нурязиме что, девок мало⁈ Они предо мной во дворце грядками стелились; выбирай любую! Были среди них и родовитые дворянские дочки, вполне себе симпатичные, между прочим; и наследницы богатых купцов, у коих хранилища от ценных мехов пухнут! А Гизема, ента юная бестия чего стоит, а? — Мусфализ расстроенно вздохнул. — Смазливая, при деньгах; семья у неё уважаемая!..

— Гизема, — дочка работорговца Коруваса. Но ты ведь и так прекрасно ента знаешь. Так же как и то, что император никогда не допустит, дабы кто-либо из его сыновей породнился с девицей из рода, сделавшего себе имя и состояние на столь постыдной профессии. Это же несмываемое пятно позора, — размеренно пробубнил Дуйгурил, с лёгким беспокойством разглядывая в окно кареты проносящиеся мимо вековые деревья мрачного леса. Что-то его тревожило, но вот что именно, сказать родственник Эдиза затруднялся. Гордо реющий над коляской золотой грифон, герб правящего рода Кайя, а также тридцать пять элитных гвардейцев Нурязима, сопровождавшие пышную ослямбскую делегацию в столицу Дакии, должны были, по идее, оградить их представительскую процессию от неприятностей любого толка. Да, обоз из трёх телег с богатыми свадебными дарами, неуклюжей вереницей тянувшийся в конце их отряда, при другом раскладе вполне мог бы привлечь к себе ненужные любопытные взгляды особо упоротых лихих людишек, но не в данном же случае, когда царствующие аскеры под королевским стягом рассекают, да ещё с такими бравыми воителями по бокам! Ибо покуситься на корону и её отпрысков — это верная мучительная смерть! Конечно, умалишённых хватает среди разбойничьего племени, но не настолько же!..

— Ха, пятно позора⁈ — между тем едко хмыкнул Мусфализ. — Да при батьке работорговля в стране расцвела пуще прежнего, то есть заиграла всеми цветами радуги! И признаться, не вижу в этом ничегошеньки зазорного; каждый зарабатывает как может. Право, и что тут такого: барышничать скотиной с Чёрного материка? Обыденность же! Ну а эти чумазые дикари практически то же самое, что и скот; фактически никаких различий! А раз так, то и постыдного ничего в работорговле нет! К примеру, овец да птицу свою местные землевладельцы ведь сбывают на базарах; может, их теперь также за людей не считать?

— Считать, считать за людей. Только второго сорта, с коими не пристало якшаться принцу королевских кровей, — Дуйгурил назидательно размусоливал непреложные истины бестолковому племяннику.

— Дядя, не нуди, а⁈ — в сердцах зло хрюкнул надменный мальчишка. — Я всё к тому, что поближе надобно было сыскать какую девку знатную для брака, а не в такую глухомань несусветную переться! У меня даже прыщик на заду вскочил от натуги, а следом и пара мозолек образовалась на булочках; натёр с непривычки! Никогда ещё так далече не выезжал, — Мусфализ суетливо поёрзал копчиком на обшитой бархатом пуховой подушке, на коей восседал всю поездку.

— Породниться с родом владыки Коловрида, правителя Дакии, ента вполне себе удачная женитьба! — попробовал приободрить племяша двоюродный дядя. — Не каждому так везёт!..

— Не понял⁈ — капризник Мусфализ злобно оскалился. — Ента кому повезло, мне, что ль⁈ А может, всё-таки — ентой дакийской дуре⁈

— Может, и ей, — не стал спорить Дуйгурил. — Ох, Ахриман раздери мне седалище на шкварки, что я несу; конечно, ей свезло!.. Ей! Да как сказочно!..

— То-то же! — тринадцатый сын Эдиза важно нахохлился, впрочем, тут же снова насев на дальнего родственника с очередными глупыми, одними и теми же вопросами, коими мучил вынужденно приставленного к нему дядю всю дорогу: — А если ента дакийка страшная и толстая, как жирная задница нашей поварихи Кулибёхи? Ха-ха, я тогда ей в сальную рожу плюну и велю назад меня вести! Предупреждаю сразу, чтоб неожиданностью не стало!

— В лицо будущей жене харкать не след, — весело хмыкнул в ответ полненький аскер. — По крайней мере, при первом знакомстве. И естественно, не при всей дворцовой челяди. А то её высокочтимый батенька огорчится, как пить дать.

— Да и хрен бы с ним! Я, ежели что, и ему в морду могу обильно соплями чихнуть! — высокомерный Мусфализ надменно выпятил нижнюю челюсть. — В конце концов, он — наш вассал, и платит нам дань! Вот пущай знает своё место! Я ему не абы кто! Я — сын наместника Ахримана на земле! Для него честь с нами породниться!..

— Так-то, конечно, оно так, — согласно кивнул двоюродный брат Эдиза. — Но обострять зазря тоже не нужно. Стерпится — слюбится. Тем более, как балакают, Джалайна, невеста твоя, вполне себе ничего; миловидная девчушка…

— Ента, дядя, уж мне решать!

— Само собой, племяшек, — утвердительно икнул Дуйгурил. — Само собой. Э-э-э!.. — чернобородый шалмах беспокойно встрепенулся, чувствуя, как их карета, запряжённая четвёркой породистых меринов, принялась спешно тормозить. — Что происходит⁈

Делегация аскеров резко остановилась; проезд дальше перекрыл лежавший поперёк Вихляющего тракта массивный тополь. При самом беглом взгляде на ствол дерева становилось понятно, что срублен он совсем недавно. Тем часом раздался сколь неожиданный, столь и громкий петушиный крик, и спустя секунду на лицо Мусфализа, высунувшегося в левое оконце кареты выплюнуть очередную абрикосовую косточку да гневно поинтересоваться, по какому поводу заминка, брызнули капли крови; ехавший рядом с королевской повозкой командир гвардейцев, сотник Айчобаз, страшно захрипев, схватился за шею и, покачнувшись в седле, рухнул со своего рысака на землю. В его горле, слегка подрагивая пушистым оперением, торчала среднеразмерная стрела.

— Ента что ещё за дерьмо⁈ — ослямбский принц ошарашенно отпрянул от окна королевской кареты. Позолоченная, полупустая уже чаша с сушёными абрикосами, которую Мусфализ держал на коленках в дороге и не спеша опустошал последние полтора часа, с мелодичным звоном свалилась привередливому пареньку под ноги; её сладкое содержимое неравномерно рассыпалось по полу кибитки.

— Не может быть!.. — потрясённо ухнул на огорошенный всхлип