Непутевый Демон-2 - Антон Викторович Текшин

ускорение сжирало её ничуть не меньше магии огня. Поэтому я не стал ничего швырять во второго, тем более на столах и полу осталась валяться лишь одна бесполезная мелочёвка. Вместо этого отбежал к самой стене и сорвал оттуда рыболовную сеть, увешанную металлическими грузилами. Прыгнувший следом гнилевик угодил прямо в неё и принялся отчаянно дёргаться, ещё больше запутываясь. Не так эротично, как делала это русалка на вывеске, но зато надёжно.

Добивать его я пока что не стал — просто некогда. Остальные заражённые окончательно очухались и вприпрыжку скакали ко мне. Я снова потянулся к настенным украшениям и позаимствовал оттуда что-то вроде двузубой рогатины. Тоже разновидность гарпуна, только ручного. Жаль только, что он был рассчитан на рыбку поменьше, и сломался после первого же удара. Зато металлические зубцы наконечника вошли глубоко в глазницы ближайшего гнилевика, лишив того зрения всерьёз и надолго. От такой вспышки он уже вряд ли проморгается.

– Седьмой лягушонок выбрал вилку, и их осталось шесть…

Обломанный деревянный черенок годился лишь на то, чтобы от местных комаров отмахиваться, так что я со всех ног припустил к барной стойке. На стене больше ничего приличного не осталось, а у бармена наверняка что-то было припрятано против буйных посетителей. Да и само это сооружение выглядело основательно — там можно вполне обороняться.

Очередной прыгун промахнулся мимо меня и покатился дальше, снося по пути табуреты и скамьи. Я же благополучно перемахнул через стойку, едва не поскользнувшись на луже, что натекла под ней. Чего-то приличного за ту секунду, что оставалась у меня в запасе, найти не удалось. Поэтому сунувшемуся следом упырю я засадил по сусалам самой крупной из бутылок.

Стеклотару здесь использовали исключительно многоразовую, так что толщина у пузыря оказалась на приличном уровне. С громким хлопком голова гнилевика мотнулась в сторону, а в моей руке осталась хулиганская «розочка». Однако эффект от удара превзошёл самые смелые ожидания — орошённая дешёвой выпивкой кожа выродка начала сползать пластами, будто там хранилась кислота. Монстр зашипел, и принялся кататься по полу, полосуя себя руками.

Я невольно принюхался к разбитому горлышку, но уловил лишь нотки типичной «сивухи», от которой защипало глаза. Видимо, всему виной реакция на спирт. Я быстренько реквизировал всё доступное пойло и залил бедолагу с ног до головы, отчего тот перешёл с шипения на вой. Жаль, что тут не как в нормальных заведениях — шкаф с бутылками до потолка, чтоб хватило на всех. Весь доступный ассортимент исчерпывался тремя позициями — ядрёная самогонка в крайне ограниченном количестве, какая-то кислятина вместо вина и, как не странно, обычная вода.

— Шестой хлебнул «незамерзайку», и их осталось пять, — продекламировал я, продолжая шарить под стойкой.

У местного бармена действительно оказался аргумент для тех, кто требует жалобную книгу — простая дубинка, даже не окантованная железом. Уж лучше взять очередную бутыль, толку с неё куда больше. Так я и поступил, поприветствовав вернувшегося горе-прыгуна, у которого оказалась сломана рука. Тому тоже поплохело, и он временно забыл об размножении.

Жаль, что больше крепкого алкоголя в наличии не осталось. Знал бы что его здесь так не любят — прихватил бы со склада. А вот местный аналог игристого лишь тихонько шипел и пузырился белёсой пеной на коже заражённого, будто уксус, вылитый на горстку соды. Забавно, но бесполезно.

Калдан в это время пытался уработать очередного урода, но противники навалились на него вдвоём, так что поединок грозил затянуться. У меня же имелась куча недобитков и ещё один полностью целый лягушонок, который только что спустился с лестницы. Хоть и правда дубинку в руки бери. Но ей колотить можно очень долго, а время поджимало.

Я снова пошёл реквизировать рыболовецкий инвентарь уже с другой стены, выбрав небольшую, но увесистую железяку на цепи, напоминавшую миниатюрную версию плуга. Видимо, это якорь такой, для мелкой лодки. А вот на судне академии использовалась несколько другая конструкция — в виде конусообразной воронки со штырём посередине. Этакий металлический зонтик, правда весил тот центнера полтора, не меньше.

Я раскрутил цепь и заарканил скакавшего на выручку сородичам зараженного. Лучше бы он и дальше запершихся моряков караулил. Обмотавшаяся цепь заставила его шлёпнуться на бледное пузо, а встать я ему уже не дал.

— Пятый молвил: «Якорь мне в бухту!», и четверо их стало.

Но торжествовать мне толком не дали — на меня со спины напал не до конца проспиртованный гнилевик. Полуслепой, с одной рукой, но по-прежнему опасный Я едва увернулся от подлого удара, который оставил бы меня без позвоночника, но заражённый всё равно смог схватить мою ногу и перейти в партер. Мы покатились по полу до ближайшего приколоченного стола, в который урод стукнулся спиной Моя согнутая рука оказалась у него под подбородком, не давая ему толком распахнуть рот, а второй я лихорадочно нашарил нож на поясе. Недобиток же единственной уцелевшей лапой вцепился мне плечо, всё больше вываливая язык. Ещё немного, и тот достанет до моего бицепса, где как раз имелась свежая прореха в ткани.

Я несколько раз пырнул ножом его в бок, но он этого даже не заметил. Видимо, печень ему больше не нужна. Как и почки. Из ран обильно плеснуло чем-то прохладным, как будто я бил водяной мешок, да и только. Но это сравнение натолкнуло меня на другую отчаянную мысль. В иной ситуации я бы десять раз подумал, прежде чем так делать, но у меня оставались считанные секунды. Мы становились всё ближе, и мой нос уже не ощущал ничего, кроме мерзкого запаха тухлятины.

Не зря их прозвали гнилевиками.

Бросив бесполезный нож, я просунул пальцы в самую широкую из ран на боку и сотворил внутри огненный шар. По крайней мере, попытался. На таком близком расстоянии делать подобные вещи категорически запрещалось — ещё Хива об этом меня строго-настрого предупреждала. Но сейчас особый случай.

По ощущениям вышло, как будто я сунул руку в крутой кипяток. А спустя мгновение нижняя половина туловища гнилевика громко лопнула, словно тот самый водяной пузырь. Сцепив зубы от боли, я отшвырнул от себя всё то немногое, что от него осталось. Взрыв вышел солидным — ошмётки долетели даже до потолка, а пол вокруг нас был залит горячей жидкостью, словно у кого-то прорвало радиатор.

Что ж, очередной эксперимент можно считать удачным. Если обычный человек состоит из воды примерно на шестьдесят-семьдесят процентов, то у заражённых эта цифра где-то под девяносто.

Помимо обваренной руки меня ещё ошпарило в нескольких местах,