Русское самовластие. Власть и её границы, 1462–1917 гг. - Сергей Михайлович Сергеев

для того, чтобы усилиться, даже если бы были другие средства. <…> Области управляются людьми незначащими, не имеющими сами по себе силы и совершенно чуждыми жителям тех мест, коими заведывают. <…> Царь сменяет обычно своих правителей один раз в год, дабы они не могли слишком сблизиться с народом или войти в сношения с неприятелем, если заведывают пограничными областями. <…> В одно и то же место он назначает правителей, неприязненных друг к другу, дабы один был как бы контролёром над другим, как то князей и дьяков, отчего из-за их взаимной зависти и соперничества меньше поводов опасаться тесных между ними сношений; кроме того, царь узнает этим путём обо всех злоупотреблениях. <…> Часто посылает он тайно в каждую область нарочных, пользующихся особенным его доверием, для разведывания обо всём там происходящем и обо всех тамошних беспорядках. Это совершенно обычное дело, хотя такие лица посылаются невзначай, и никому не известно, в какое время их должно ожидать».

Методы получения государственных доходов', «…большие суммы от конфискаций имущества тех, кто подвергается опале, кроме других чрезвычайных налогов и поборов с должностных лиц, монастырей и проч, не для какой-нибудь видимой надобности или потребности царя и государства, но по одному произволу… Не препятствовать насилиям, поборам и всякого рода взяткам, которым князья, дьяки и другие должностные лица подвергают простой народ в областях, но дозволять им всё это до окончания срока их службы, пока они совершенно насытятся; потом поставить их на правёж, или под кнут, за их действия и вымучить из них всю или большую часть добычи, как мёд высасывается пчелой, награбленной ими у простого народа, и обратить её в царскую казну, никогда, впрочем, не возвращая ничего настоящему владельцу, как бы ни была велика или очевидна нанесённая ему обида… Отправлять нарочных в области, или княжества, где производятся меха, воск, мёд и проч., и там забирать и захватывать целиком какой-либо один товар, а иногда два или более по дешёвым ценам, какие сами назначат, и потом продавать их по высокой цене своим и иноземным купцам, а если они будут отказываться от покупки, то принуждать их к тому силой. Точно так же поступают, когда какой-либо товар, местный или иностранный — парча, тонкое сукно и проч., — захваченный царём и принятый в казну, испортится от долгого лежания или по другой причине: испорченное принуждают купцов покупать волей или неволей по цене, назначенной царём, — привозимые в государство купцами турецкими, армянскими, бухарскими, польскими, английскими и другими, и потом принуждать своих купцов покупать эти товары у царских чиновников по цене, назначенной им самим… Присваивать иногда таким же образом иностранные товары — шёлковые материи, сукно, свинец, жемчуг и проч., — привозимые в государство купцами турецкими, армянскими, бухарскими, польскими, английскими и другими, и потом принуждать своих купцов покупать эти товары у царских чиновников по цене, назначенной им самим… Обращать на некоторое время в монополию товары, вносимые в подать, и возвышать цену их, как то: меха, хлеб, лес и проч. В продолжение этого времени никто не может продавать тот же товар до тех пор, пока не распродастся весь товар царский… В каждом большом городе устроен кабак, или питейный дом, где продаются водка, называемая здесь русским вином, мёд, пиво и прочее. С них царь получает оброк, достигающий значительной суммы».

Отношение верхов к низам: «…дворянству дана несправедливая и неограниченная свобода повелевать простым, или низшим, классом народа и угнетать его во всём государстве, куда бы лица этого сословия ни пришли, но в особенности там, где они имеют свои поместья или где определены царём для управления… Чрезвычайные притеснения, которым подвержены бедные простолюдины, лишают их вовсе желания заниматься своими промыслами, ибо тот, кто зажиточнее, тот в большей находится опасности не только лишиться своего имущества, но и самой жизни. Если же у кого и есть какая собственность, то старается он скрыть её, сколько может, иногда отдавая в монастырь, а иногда зарывая в землю и в лесу, как обыкновенно делают при нашествии неприятельском. Этот страх доходит до того, что весьма часто можно заметить, как они пугаются, если кто из бояр или дворян узнает о товаре, который они намерены продать. Я нередко видал, как они, разложив товар свой — меха и т. п., — всё оглядывались и смотрели на двери, как люди, которые боятся, чтоб их не настиг и не захватил какой-нибудь неприятель. Когда я спросил их, почему они это делали, то узнал, что они опасались, не было ли в числе посетителей кого-нибудь из царских дворян или какого сына боярского, которые могут прийти со своими сообщниками и взять у них насильно весь товар.

Вот почему народ, хотя вообще способный ко всякому труду, предаётся лени и пьянству, не заботясь ни о чём, кроме дневного пропитания».

Трансляция насилия сверху вниз по социальной лестнице: «Видя грубые и жестокие поступки с ними всех главных должностных лиц и других начальников, они так же бесчеловечно поступают друг с другом, особенно со своими подчинёнными и низшими, так что самый низкий и убогий крестьянин (как они называют простолюдина), унижающийся и ползающий перед дворянином, как собака, и облизывающий пыль у ног его, делается несносным тираном, как скоро получает над кем-нибудь верх. От этого бывает здесь множество грабежей и убийств. Жизнь человека считается ни почём. Часто грабят в городах на улицах, когда кто запоздает вечером, но на крик ни один человек не выйдет из дому подать помощь, хотя бы и слышал вопли».

Флетчер поражён увиденным: «…угнетение и рабство так явны и так резки, что надобно удивляться, как дворянство и народ могли им подчиниться, имея ещё некоторые средства, чтобы избежать их или же от них освободиться, равно как и тому, каким образом цари, утвердившись в настоящее время на престоле так прочно, могут довольствоваться прежним правлением, соединённым со столь явной несправедливостью и угнетением их подданных, тогда как сами они исповедуют веру христианскую». По его мнению, «низкая политика и варварские поступки [Ивана Грозного], хотя и прекратившиеся теперь, так потрясли всё государство и до того возбудили всеобщий ропот и непримиримую ненависть, что, по-видимому, это должно окончиться не иначе как всеобщим восстанием». Английский юрист оказался пророком.

Альтернативы Смуты

Будучи действительно «всеобщим восстанием», Смута, однако, не была ни социальной, ни политической революцией. Её акторы не ставили своей целью радикальную смену социальных или политических институтов. Смута была гражданской войной, в которой переплелись борьба между претендентами на престол и борьба разных