Праздник любящих сердец - Мейси Ейтс

что происходила между ними. Когда они праздновали победу над королем. Сейчас ей было стыдно за это, однако в тех эмоциях присутствовала некая темная острота. В те минуты она ощущала себя дикаркой. Стоило ли ей погружаться в самые темные уголки собственной души, чтобы испытать пережитую страсть? И зародить эту страсть в другом человеке?

Отбросив эти мысли, Элоиза вышла из спальни. Она шла по коридору дворца. Во рту у нее пересохло. Сердце барабанило в груди. И она уже знала, что станет делать, притом что мысли в этот момент перемешались в ее сознании. Она хотела Винченцо. И ей хотелось быть смелой. Ей хотелось собрать воедино частицы себя, девушки, любившей садоводство, жаждущей Рождества и вечеринок на день рождения — всех этих добрых, простых вещей, — но готовой шагнуть в царство тьмы, наблюдая за тем, как ее враги терпят поражение. Девушки, желавшей сорвать всю одежду с Винченцо и мечтающей, чтобы он сделал с ней то же самое. Девушки, которой нравились первобытные животные инстинкты, что не мешало ей сидеть в санях и любоваться падающим снегом, наслаждаясь тишиной зимней сказки. Потому что все это уживалось в ней. И все было тем же, но теперь стало отчетливее. Яснее.

Она не сомневалась, что Винченцо избрал некий путь и что сама она избрала другой. И пути эти не могли пересечься. Но они пересеклись. И произошло это на вершине обрыва, где красота и чувство опасности слились воедино.

Элоиза решила, что вряд ли он будет в своей комнате. Она знала, где находился кабинет Винченцо во дворце. Там, где прежде располагался кабинет его отца. Странно было теперь ходить по дворцу, который раньше был для нее полон мрака и запретов, а сейчас сиял от рождественских украшений и огней. И все ради нее. И да, Винченцо не понимал, к чему все это, но все равно для нее это сделал. А раз так, не может быть, чтобы он не испытывал к ней ни малейших чувств.

Или же он просто пытается манипулировать тобой.

Что есть манипуляция, а что есть забота? Хоть один из них знал, в чем разница между этими двумя понятиями?

Ее сердце колотилось так, что удары отдавались в голове. Элоиза едва дышала. Она толкнула дверь кабинета. Винченцо сидел за столом. В камине горел огонь, а за окном падал снег.

— Что ты тут делаешь? — спросил он.

— Я искала тебя.

Элоиза вошла и направилась к нему.

— У тебя все в порядке?

— Все хорошо, — ответила она. — Хочу спросить. Скажи, я кажусь тебе сейчас… неприятной?

— Что?!

— Я, в моем… — Она чуть повернулась, шелестя пеньюаром. — В моем нынешнем положении. Ты больше не хочешь меня?

Он смотрел на нее, и отблески огня бросали на его лицо причудливые тени. Глаза казались черными как уголь.

— Ты правда так решила?

— Да. Я ведь поцеловала тебя.

— Верно, и попросила покататься на санях.

— А ты не пытался целовать меня.

— Нет. Но ты ведь не просила. Тебе хотелось прокатиться на тройке.

— И ты покатал меня на ней. И я благодарна тебе. Но я ожидала, что ты попробуешь…

— Я думал, тебе хотелось Рождества!

— Я хочу и того и другого. Я хочу Рождества и хочу, чтобы ты пожирал меня взглядом. Я хочу общения, но еще я хочу, чтобы ты целовал меня.

— Целовал? Элоиза, я не смог бы остановиться на поцелуе.

— Не смог бы?

Он встал и медленно, словно крадущийся кот, обошел стол.

— Элоиза, — сказал он. Его голос дрожал. — Для меня настоящая пытка находиться так близко к тебе и не касаться тебя. Видеть твое тело таким пышным и округлым, знать, что ты носишь во чреве моего ребенка, и не прикасаться к тебе. Ничего мне не хотелось больше, чем прижаться к тебе с той самой минуты, как ты открыла мне дверь своего дома. Я сдерживался потому, что не хотел подвергать тебя лишнему стрессу. Я потребовал, чтобы ты вышла за меня. Я… Я в твоей власти, — добавил он упавшим голосом. — Я не хочу делать ничего, что могло бы расстроить тебя. Я слишком боюсь, что ты меня отвергнешь.

— Ты боишься, что я отвергну тебя?

— Конечно, боюсь. Ты ведь не согласилась стать моей женой. Не согласилась стать моей. Все висит на волоске. Вся ситуация… очень ненадежна.

Винченцо упал перед ней на колени, и она вздрогнула. Затем он коснулся ее лодыжки и нежно погладил. Затем двинулся выше, скинул с ее плеч пеньюар и плавно, но решительно стянул через голову ночную сорочку. Элоиза осталась совершенно обнаженной. И она ощущала себя… красивой. То, как он смотрел на ее тело в свете пылающего камина. Благодаря ему она чувствовала себя богиней.

— Диана, — произнес он, и по телу Элоизы разлилось тепло, ибо они с ним думали об одном. — Богиня охоты. Вот только что я искал тебя.

— Но я пришла в твой кабинет, — еле слышно возразила она.

— Возможно. Возможно, мы охотимся друг на друга.

— Может быть, — с нежностью ответила Элоиза.

Винченцо шагнул назад и расстегнул рубашку. Его торс купался в оранжевых отблесках огня. Грудной рельеф подчеркивали пляшущие в камине языки пламени. Он полностью разделся и сам походил на бога. А может, и просто… На хищника. Как он и сказал, возможно, они оба охотились друг на друга. Он приблизился к ней и поцеловал ее. И этот поцелуй уже не был простым. Не осторожный поцелуй за обеденным столом двух людей, знающих, что в любой момент кто-то может войти. Это был глубокий, сильный, чувственный поцелуй. Повторявший каждое слово, только что произнесенное им. Винченцо поглощал ее рот, поигрывая языком, крадя ее дыхание. Он покрыл поцелуями ее шею, затем опустился ниже, взяв ее груди в ладони, пальцами лаская ее соски.

— Ты прекрасна! — проговорил он хриплым голосом. — Твои формы идеальны. Ты еще до