Праздник любящих сердец - Мейси Ейтс

Мейси Эйтс

Праздник любящих сердец

Поцелуй — Harlequin — 192

Пролог

Они были самой печально известной бандой молодых повес, когда-либо радовавших своим присутствием священные холлы Оксфорда. Принимая во внимание яркую историю этой старой школы, данный факт говорит о многом. Конечно, ни принц Винченцо Моретти, наследник трона Ариосты, ни его друзья, шейх Джахандир Хассан Умар аль-Хайят, а также принц Зевс и Рафаэль Наварро, незаконнорожденный сын короля Санта-Кастелии, в жизни не признали бы, что их репутация настолько дурна. Да и зачем? Слава шла впереди них. С помпой и фанфарами. Хвалами из уст мужчин, завидовавших им, мечтавших оказаться в свете софитов их власти, словно это могло дать им хотя бы часть власти коронованных особ. И женщин, разумеется. Женщин, объявлявших себя погубленными. С тоскою вздыхавших по наслаждениям, испытанным от королевских рук. Ибо воистину, ни один мужчина не мог похвастаться любовным мастерством этих жестоких принцев.

Сам Винченцо с радостью пользовался всеми преимуществами, что давала ему его репутация.

Разумеется, его отец верил, что сын будет вести себя в обществе соответственно его статусу. При этом он наслаждался жизнью сам и набивал карманы, в то время как их народ жил в спартанских условиях.

Винченцо боролся с этим, создавая массу тайных благотворительных фондов вне страны, осуществляя финансовые вливания, недоступные его отцу. Деньги появлялись под видом помощи от иностранных благотворителей, и отец не решался трогать эти средства ради поддержания хороших отношений с другими государствами.

Однако планы Винченцо этим не ограничивались. Вовсе нет. Сейчас он не мог сделать ход. Пока рано. Здоровье его матери — умственное и физическое — было тому причиной. Особенно после скандала, разразившегося тремя годами раньше. Скандала, потрясшего Ариосту. После Элоизы. Он не желал думать о ней, и не станет.

Уничтожение монархии погубит его мать, а этого он не мог допустить. Он будет защищать свою мать. Независимо от обстоятельств.

Когда-то его мать любила дворец. И Ариосту. Единственное в жизни, что по-прежнему доставляло ей радость, — это роль королевы. Винченцо не позволит матери лицезреть то, что он планировал сотворить с королевской семьей. С королевским наследием.

Он никогда не будет иметь наследника. Ни за что. Он прекратит существование королевской династии Ариосты. Позволит своей стране перейти в другие руки. В руки народа. И его отец обязательно, непременно узнает об этом, прежде чем умрет. Наследие семьи — вот все, что заботило отца. А Винченцо позаботится о том, чтобы оно было уничтожено.

Да, его репутация богатого распутника могла заставить покраснеть даже самых закоренелых блудниц. Но знай они его лучше, имей представление о его планах, они попросту умерли бы от шока.

— Предлагаю тост, — сказал он, оглядев комнату, служившую им клубом. Здесь они проводили встречи. Каждый уже зарабатывал собственные деньги, занимая в мире свое место, не имеющее отношение к наследию отцов. — Будем полны неожиданности.

— С этим можно поспорить, — произнес Рафаэль. — Возможно, твоего бунтарства как раз все и ждут.

— Только не наши отцы. В своей гордыне они не допускают и мысли, что их хоть кто-то и чем-то способен удивить. Но я готов сыграть в долгую игру.

— Это верно, — согласился Зевс, глядя в бокал со скотчем, — Только боюсь, друг мой, сам я не столь терпелив. Предпочитаю играть быстро. Жестко и жестоко.

— Я отнюдь не против жестокости. Но жестокость куда более эффективна, если она стратегически выверена.

— А кто сказал, что я не стратег, — ответил Зевс, широко улыбнувшись. — Просто нетерпелив. — Он пожал плечом. — Жестокость сейчас, жестокость потом. Она повсюду. — Он махнул рукой и удобнее устроился в кресле.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — сказал Джаг. Он сидел, вытянув ногу, раскинув руки на спинке дивана и излучая мастерское пренебрежение ко всему сущему.

— Со своей стороны я позволю королевству моего отца… — Винченцо покрутил бокал, вглядываясь в янтарный напиток. Тихий, ароматный торнадо в его руке. Он пригубил скотча. — Я не дам королевству наследника. Никогда.

— Какое счастье, что от меня этого не ждут, — усмехнулся Рафаэль. — Я ведь бастард. Мой младший законнорожденный брат унаследует трон. Следовательно, производить потомство его задача, а не моя.

— Мой отец так беспокоится о репутации нашей страны, — язвительно заметил Джаг. — Моей величайшей радостью стало бы подобрать себе женщину, которую он посчитает неподходящей.

— Только одну женщину? — уточнил Зевс. — Лично я намерен завести себе целый табун любовниц. Но не наследника. Ни за что на свете.

— За это и выпьем, — подытожил Винченцо. — За неподходящих женщин. За месть, что, как блюда, подается и холодной, и горячей, за то, чтоб никогда не подчиняться.

Глава 1

Элоиза Сент-Джордж не испытывала ни радости, ни душевного подъема. Падающий снег был словно укором. Как и огонь свечей, и зеленые гирлянды, и веселые рождественские мелодии. Хотя все это, кроме снега, сделала она сама. Своего рода бунт против охватившей ее депрессии.

Рождественский сочельник.

У нее не было елки. Елка осталась в Ариосте. Вместе с ним.

Она украсила комнату гирляндами и венками. Всем, что должно было создать атмосферу праздника. Испекла печенье и украсила его. Приготовила себе прекрасный ужин. Но радости не ощущала. Совсем.

Она неизменно радовалась Рождеству все эти годы, вопреки тому, как ее воспитали. Ее не смущало то, что она празднует в одиночестве, в своем каменном доме в штате Вирджиния. Трудно найти более живописное место.

Но уединение в этом году казалось одиночеством. Истинным. Глубоким.

Сугробы снаружи становились все больше, и