Праздник любящих сердец - Мейси Ейтс

Винченцо позвонил в дверь. Ответа не последовало. Возможно, ее нет. Он шагнул в сторону и стал обходить дом в поисках людей. Не похоже, чтобы кто-нибудь служил здесь охранником. Если уж на то пошло, он мог спокойно войти и попытаться выяснить, где Элоиза и чем она сейчас занимается.

Обогнув дом сбоку, он услышал звук. То было… пение. Жуткое, не попадающее в ноты пение.

Он остановился и прислушался. Было сложно понять, какую именно мелодию пытались исполнить. Слишком уж неумелыми и случайными казались звуки.

И все же очарование и настроение, сквозящие в голосе, придавали исполнению необычный, забавный оттенок. Это было странное чувство. Винченцо не мог припомнить, чтобы его когда-либо что-то очаровывало или радовало.

Свернув за угол, он не поверил своим глазам. Тыльная сторона самой аппетитной женской фигуры из всех, что он когда-либо видел. Женщина стояла нагнувшись, занимаясь садом. Брюки плотно облегали ее прекрасные ягодицы. Она выпрямилась, и он увидел, что у нее широкие бедра и тонкая талия. Ему не терпелось увидеть ее лицо.

Мелькнула мысль, что, быть может, он ошибся домом. Элоиза, которую он помнил, была похожа на свою мать — женщину, думающую больше всего о том, как она выглядит на фотографиях. Больше углов, нежели плавных изгибов.

Вероятно, это садовница. Но если в доме и есть садовник, то чем же он занят? Сад абсолютно дикий. Винченцо предпочитал ухоженную зелень. А здесь… Скорее лесная чаща.

Пение неожиданно прекратилось. Женщина вздрогнула, будто поняв, что за ней наблюдают, и обернулась. Ее голубые глаза расширились, и она замерла в изумлении с открытым ртом. В руках она держала цветочный горшок. Растение с красными цветами. Горшок выпал из ее рук и разбился о камни.

— Винченцо!

Глава 2

Элоиза не могла совладать с биением своего глупого, предательского сердца. Все было подобно сну. Одно из постыдных мечтаний, что приходят ночью, хоть ты их и не зовешь.

Она так и не сумела забыть его.

Брюнет с темными, пронзительными глазами. Ни один мужчина не мог сравниться с ним. Он пленил ее разум, когда ей было всего пятнадцать, и она, как прежде, оставалась в плену. И хотя ее попытка соблазнить его не увенчалась успехом, теперь, годы спустя, она понимала свои чувства к нему куда больше, чем когда была восемнадцатилетней девочкой. Память о том случае ни на миг не покидала ее, заставляя трепетать во сне.

Но это не было ее худшим воспоминанием о Винченцо. Самым болезненным было то, как он обошелся с ней. И как верил во все, кроме того, в чем уверяла его она.

Прежде Элоиза не сомневалась, что они друзья. Что он с теплотой относится к ней. Но в тот последний день… Он ясно дал понять, что она ему безразлична.

Перестал ли он после этого появляться в ее снах? Нет. Не перестал. Он оставался в ее мечтах. В ее фантазиях. А теперь был в ее саду.

— Элоиза? — произнес он.

Винченцо явно не был до конца уверен, что это она. Элоиза смутилась, но лишь на миг. Ей нравилось то, каким стало ее тело за те годы, что она провела вне королевского дворца. Ей нравилось то, как она изменилась. Теперь она наконец сама контролировала свою жизнь. Сама расставляла приоритеты. Теперь она жила не в тени своей матери и ее невозможных стандартов.

И все же было немного больно осознавать, что она стала неузнаваемой.

— Да, — ответила она. — Собственной персоной. Но ты… Ты ведь здесь не случайно? Вряд ли просто был поблизости, ведь поблизости здесь ничего нет. Из того, что могло бы заинтересовать тебя.

— Ты права, — ответил Винченцо, снимая темный плащ.

Он бросил его на белое садовое кресло, украшенное замысловатым витым узором. Засучил рукава, обнажив мускулистые руки. Она смотрела на него молча, стараясь выглядеть безучастной.

— Так почему ты здесь?

Он поднял глаза, и ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Он всегда казался ей идеальным мужчиной. Его смуглая кожа блестела на солнце, а в темных глазах хотелось утонуть. В детстве она подолгу смотрела на него и жутко смущалась. Он этого не замечал, делая вид, будто она невидима. Оглядываясь назад, Элоиза была благодарна ему за это. И если бы она так ужасно не оступилась, вряд ли он вообще заметил бы ее. Но она оступилась. И ощущала тот позор даже спустя все эти годы. Она ведь и правда тогда верила, что влюблена в него. И верила, что он ее любит.

Нет, прости себя. Забудь все!

Она старалась. Старалась полностью изменить свою жизнь. Пыталась не идти тем же путем, на который упорно толкала ее мать. Хотела выяснить, чего стоит Элоиза Сент-Джордж сама по себе. Не девочка, живущая во дворце, в тени красоты своей жуткой матери. Не девочка, которую учили, что единственная ее ценность, — это красота. Та девочка, что верила, вопреки всему, в реальность сказок. Она покинула Ариосту с позором. Каждая газета мира печатала о ней ложь, твердя, что ложь — это правда.

Ложь причиняла ей боль. Сильную боль. Как и то, что Винченцо предпочитал всему верить. Но, покинув Ариосту, обретя жизнь вдали от королевского дворца — вдали от матери, от короля и самого Винченцо, — она вдруг поняла, что в жизни есть перспективы. Осознала, как разительно отличалась реальность от дворцовой жизни. Идеалы ее матери не действовали здесь, в ее нынешней жизни. В свете солнца, среди цветов… Вдали от глаз короля. И хотя пресса вовсю старалась лишить ее покоя и возможности найти работу, прошло уже достаточно времени, и она заработала неплохую репутацию в сфере своей деятельности. А потому работу она находила без труда.

Реальность была бездонной вдали от холодных стен Ариосты. Теперь прошлое казалось иллюзией. Отчасти.

Одно, несомненно, оставалось реальностью. Ее чувства к Винченцо.