Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Ричард Докинз

замечательных людей, в том числе сами Фейны и их родственники, одаренные множеством талантов, – но их было так много, что мы ни с кем не познакомились действительно близко. Путешествие на “Бигле” с Викторией и ее друзьями казалось более камерным. От остальных отличалась Кандида: там, куда другие взяли бы фотоаппарат, она несла блокнот и усаживалась на камне посреди снующих крабов, записывая свои размышления, наблюдения и впечатления. Меня очаровала эта привычка; к сожалению, я сам ее не перенял.

Воспоминания несут оттенок горечи: я пишу эти строки, а Кандида только что умерла от рака. Каждое лето они с Рупертом устраивали “Большой международный крокетный матч” (название полно иронии) в своем прекрасном и до невозможности английском саду близ Аффингтонской церкви XIII века с шестигранной башней, под взором Белой лошади[47], будто прискакавшей по меловым холмам прямо из бронзового века. На турнире 2014 года, всего несколько недель тому назад, Кандида, зная, что это ее последний раз, была образцом отважного радушия и гостеприимства. Покойся с миром, шутливая служительница Англии, той Англии, которую еще узнал бы даже сам Чарльз Дарвин – в том числе благодаря твоему отцу. Покойся с миром, загадочный и милый товарищ по плаванию и исследованию блаженных островов дарвиновской юности.

Кто нашел издателя, тот нашел благо[48]

Мои издатели сослужили мне хорошую службу: почти за сорок лет не переставала издаваться на английском языке ни одна из моих двенадцати книг. Поэтому слегка удивляет, что издателей я сменил немало: в Великобритании это “Оксфорд юниверсити пресс”, “УХ. Фримен”, “Лонгмен”, “Пенгвин”, “Вайденфельд”, “Рэндом хаус”; американских издательств наберется на такой же список. Подобному распутству и неверности нет простого объяснения. Но началось все по прямо противоположной причине: из преданности, преданности одному редактору – Майклу Роджерсу, который менял место работы с головокружительной частотой.

Первые книги

В книге “Неутолимая любознательность” я рассказывал о первой встрече с Майклом и его тщательно замаскированном рвении издать “Эгоистичный ген”: “МНЕ НУЖНА ЭТА КНИГА”, – проревел он в телефонную трубку, прочитав первоначальный вариант. Этот эпизод теперь существует и в его изложении – в его мемуарах об издательской карьере, опубликованных под названием “Книгоиздание и продвижение науки: от эгоистичных генов до пальца Галилея”[49]. Майкл также цитирует там речь, которую я произнес в 2006 году в Лондоне на обеде, организованном Хеленой Кронин в сотрудничестве с “Оксфорд юниверсити пресс” в честь тридцатилетия “Эгоистичного гена” (см. стр. 213). Я приведу ее целиком: она объясняет, почему я больше был предан Майклу, чем “ОЮП”.

Вскоре после выхода “Эгоистичного гена” я читал пленарный доклад на крупной международной конференции в Германии. Книжный магазин при конференции заказал несколько экземпляров “Эгоистичного гена”, но их раскупили за первые минуты моего доклада. Управляющая магазином без промедления набрала оксфордский номер “ОЮП” и стала умолять их самолетом отправить дополнительный срочный заказ в Германию. В те времена “ОЮП” была совсем другой организацией – к сожалению, вынужден сказать, что от магазина вежливо, но холодно отмахнулись: нужно оформить письменный бланк заказа, и, в зависимости от остатков на складе, книги, возможно, будут отправлены в течение нескольких недель. Управляющая в отчаянии обратилась ко мне и спросила, не знаю ли я кого-нибудь в “ОЮП”, кто бы действовал оперативнее, а важничал поменьше?.. Я позвонил в Оксфорд Майклу и обо всем рассказал. До сих пор помню, как Майкл со стуком ударил по столу кулаком, и его слова, буквально так: “Вы обратились по адресу! Предоставьте это мне!” И действительно, задолго до окончания конференции из Оксфорда прибыла большая коробка книг.

Это, конечно, было английское издание “Эгоистичного гена”. Das egoistische Gen вышел несколько позже. Вскоре после этого я получил письмо от немецкого читателя, в котором говорилось, что перевод так хорош, будто автор и переводчик – родственные души. Конечно, я посмотрел имя переводчика: Карин де Соуза Феррейра – запомнить было легко, потому что звучало на удивление не по-германски. Чуть позже я встретился со знаменитым приматологом Хансом Куммером в его родном

Цюрихском университете. За ужином я начал рассказывать ему историю с немецким переводчиком. Дойти я успел только до “родственных душ”, ни разу не упомянув имя, когда он вдруг прервал меня, направил на меня палец, изображая пистолет, и спросил: “Карин де Соуза Феррейра?” После двух таких независимых отзывов, когда дело дошло до немецкого издания “Слепого часовщика”, я очень попросил, чтобы с ним работал тот же переводчик, – и, к моей радости, моя немецкая родственная душа с португальским именем, которая к тому времени отошла от дел, вернулась к работе, чтобы превратить книгу в Der blinde Uhrmacher.

Но мне не всегда так везло с переводами. Одно из испанских изданий (не буду говорить, какой книги) было настолько неудачным, что трое испаноговорящих читателей независимо друг от друга обратились ко мне со словами, что его нужно изъять из продажи. Английские идиомы там были переведены дословно – как в том анекдоте, будто в переводе какого-то английского романа на датский фраза Не gave her a ring (имелось в виду “Он позвонил ей”) превратилась в “Он подарил ей кольцо”. История с датским, может быть, и выдумка, а вот в моем испанском случае фразу With a vengeance (букв, “с отмщением”, но это выражение означает “изо всех сил”) перевели как соп ипа venganza, что, как меня уверили, читается в буквальном смысле и не несет никакого идиоматического смысла. Это лишь один пример из множества. И лишь одна из (опять же, многих) причин, по которым так сложен компьютерный перевод. Переводчику нужен не просто словарь, но таблица соответствия идиоматических фраз вроде with a vengeance, и даже таблица шаблонных выражений вроде at the end of the day (что значит “в конечном счете”, “в сухом остатке”). Все-таки язык завораживает, не правда ли? Рад сказать, что испанские издатели взяли на себя всю ответственность и заказали новый перевод, который уже опубликован.

Задумываясь о том, как опасно полагаться на компьютеры в выполнении человеческих задач, я вспоминаю забавную историю, которую рассказала мне подруга, Фелисити Брайант, которую считают единственным литературным агентом в Оксфорде. Одна из ее клиенток написала роман, героя которого звали Давидом. В последний момент, когда книга уже была отредактирована и подготовлена к печати, автор передумала и решила, что герой больше похож на Кевина, чем на Давида. Так что она запустила на компьютере поиск, который заменял каждое “Давид” на “Кевин”. Все шло хорошо, пока