Бабочка (ЛП) - Л&#39

Напичканная обезболивающими и успокоительными после выписки из больницы и вооруженная парой костылей моя бедная измученная, потрепанная Бабочка мгновенно задремала, ее голова упала мне на грудь во время поездки на такси обратно в мое ателье. Я аккуратно обхватил ее рукой и прижал к себе. Согревая ее хрупкое тело своим. Наслаждаясь ее прикосновениями. И был чертовски благодарен ей за то, что она разделяла воздух, которым я дышал. Ее сердце билось в такт с моим. И, когда мы приехали ко мне домой, я не стал ее будить и отнес мою легкую, как перышко, спящую красавицу на руках в дом, а добрый таксист, которому дал щедрые чаевые, принес ее костыли.

— Как она? — раздался мягкий, обеспокоенный голос. Мадам Дюбуа, мой как всегда верный начальник штаба, встретила меня у входа, закрывая за нами дверь. Одетая в длинную белую ночную рубашку и держа свечу, она с тревогой ожидала ответа.

Я сделал глубокий вдох, потом выдох, который сдерживал всю ночь. Вздох облегчения.

— С ней все будет хорошо. — Пока объяснял степень ранения Софи, мой голос звучал хрипло и устало. — Ей понадобится несколько дней постельного режима.

— Слава Богу, — пробормотала мадам Дюбуа, нежно смахивая прядь волос с ее ангельского личика. — Могу я вам помочь?

— Да. — Я посмотрел вниз на свою Бабочку. — Я собираюсь отнести ее наверх в ее комнату. Будьте добры, поднимите ее костыли, а потом переоденьте Софи в пижаму.

Мадам Дюбуа кивнула.

— Bien sûr.

Боже, благослови мадам Дюбуа. Что бы я без нее делал? Она была со мной и в горе, и в радости. Жизни и смерти. А теперь вот это.

Десять минут спустя Софи крепко спала в своей фланелевой пижаме с бабочками, пушистое одеяло было натянуто до груди, а костыли прислонены к стене у кровати. На тумбочке стоял стакан воды и таблетки Адвила. Она не пошевелилась, пока я смотрел на нее. Сколько времени я так пристально смотрел на нее, не мог сказать. Знал только, что не мог заставить себя оставить ее. Желание забраться к ней в постель и обнять ее поглотило меня.

Стоя на пороге, мадам Дюбуа уговаривала меня.

— Месье, уже поздно. Вам следует немного отдохнуть. Завтра будет напряженный день.

Я слышал, как пробормотал что-то утвердительное, но все равно не мог оторваться от Софи. Потом мадам Дюбуа похлопала меня по плечу и вернулась в свою комнату. Наклонившись, я провел указательным пальцем по ее слегка приоткрытым губам. Эти изысканные, полные губы, специально созданные для поцелуев. Они как магнитом притягивала меня ближе, от аромата ее волос кружилась голова. Не в силах сопротивляться, нашел ее губы своими и слегка коснулся. Их тепло наполнило каждый атом моего существа. Я заставил себя отстраниться. Но не в силах оставить ее, с благоговением продолжил наблюдать, как ее губы изогнулись в улыбке и произнесли мое имя. Так благословенно, так нежно, словно она произносила молитву.

Должен признаться. Сегодня ночью я молился. Молился о том, чтобы не потерять мою Бабочку. И кто-то видимо услышал меня. Она заставила меня поверить, что для цветов была надежда.

Надежда для меня.

Глава 35

Софи

Ух! Я чувствовала себя так, будто меня переехал бульдозер. Потянувшись, я застонала. Каждая мышца и кость в моем теле болела, и меня донимала пульсирующая головная боль. Открыв сначала один глаз, потом другой, аккуратно ощупала голову, обнаружила на затылке внушительную шишку и, слегка потрогав ее, поморщилась. В голове проносились смутные воспоминания о прошлой ночи. Я мало что помнила. Лишь то, что поднималась к Роману, чтобы отнести ему кофе, а в следующее мгновение, как летела с лестницы не в силах удержаться от падения. Услышала Херста, а потом наступила темнота. Остальное, как в тумане… больница… множество анализов… пищащие аппараты… такси… мой Роман… и снова темнота.

Солнечный свет проникал сквозь щель между шторами, и я зажмурилась, от чего голова начала болеть с новой силой. Должно быть, было уже утро. Слегка спустила одеяло и посмотрела вниз. Я была в пижаме и не помнила, как в нее влезла или как оказалась в своей кровати, если уж на то пошло. Медленно привела себя в вертикальное положение. Это стоило некоторых усилий, и я снова застонала. Во рту пересохло, и мне срочно нужно было в туалет. Свесив ноги с кровати, я встала и вздрогнула, когда правой ногой задела пол. И быстро потянулась к краю ночного столика, чтобы удержаться и не упасть от прострелившей меня боли. Посмотрела вниз. Моя нога оказалась обмотана тугой повязкой, и я не могла на нее наступить. Попыталась сделать еще один шаг, но это было безнадежно. Черт. Так и описаться можно, если вовремя не добраться до туалета. Может, я смогла бы допрыгать? Но всего лишь выдавала желаемое за действительное, потому что у меня не было выносливости. Пытаясь придумать стратегию, я обвела глазами комнату и наткнулась на пару костылей, прислоненных к стене по другую сторону моей кровати. Не имея выбора, я села обратно на кровать и перебралась на другую сторону, подняв забинтованную ногу. Из-за избитого тела я двигалась, словно в замедленной съемке, и это заняло у меня целую вечность. Потом схватила костыли и поднялась. Никогда не пользовавшись ими раньше, я с трудом добралась до ванной на одной ноге, настраивая себя на медленный, ритмичный звук костылей, стучащих по полу и сопровождающий мои тяжелые шаги.

Двадцать долгих минут спустя я завершила свою утреннюю процедуру в ванной и забралась в душ, стараясь держать травмированную ногу в приподнятом положении. Горячие струи успокаивали мое ушибленное тело, и я оставалась под струей душа добрых полчаса, прежде чем вылезла. Потом вытерлась, надела халат и взяла свои костыли. Выпив пару таблеток Адвила, доковыляла обратно к туалету, там села на сиденье и снова забинтовала ногу, пытаясь обернуть эластичный бинт вокруг моей распухшей, черно-синей лодыжки восьмеркой, как это было раньше. Благодаря душу, я почувствовала себя обновленной. Положив костыли рядом с собой, решила проверить лодыжку. К моему огромному облегчению и удивлению, я могла нагрузить ее. К черту костыли. Честно говоря, ими до смешного трудно было пользоваться, и они убивали мои под мышки. Поэтому я отбросила их.

Десять минут спустя, одетая в свободное розовое платье с волосами, завязанными шарфом с бабочками, подарком Романа, я, прихрамывая, вышла из своей комнаты. Но прежде чем успела сделать еще один мучительный шаг (видимо, я слегка переоценила, как долго смогу продержаться на своей лодыжке), меня окликнул грубый голос.

— Софи, какого хрена ты встала с кровати?

Я повернулась и вздрогнула. И от боли, пронзившей мою лодыжку, и от вида великолепного мужчины в черном, стоящего передо мной. Его брови были нахмурены так сильно, что между ними залегла глубокая складка, а губы — плотно сжаты.

Я вымученно улыбнулась.

— Я иду на работу.

Он сделал злые шаги в мою сторону.

— Черт бы тебя побрал!

— Я в полном порядке. И у меня есть миллион бабочек, которые нужно нарисовать.

Подавив гримасу, я пошевелилась, снимая нагрузку с поврежденной лодыжки. Он посмотрел вниз, а затем его взгляд свирепо устремился на меня.

— Где твои костыли?

Еще одна вымученная улыбка.

— Они мне не нужны. Я могу прекрасно ходить сама.

Роман сурово взглянул на меня.

— Иди и забери их. Сейчас же. — Это был еще один из его типичных властных приказов.

«Заставь меня», — молча сказала я, как непослушный ребенок.

Его выражение лица стало более строгим, более решительным.

— Если ты не принесешь их, я буду вынужден понести тебя.

— Серьезно, Роман? — Закатив глаза, я повернулась на здоровой ноге и пошла, стараясь идти как можно более нормально, хотя каждый шаг убивал меня. Я чувствовала его взгляд, направленный на мою задницу, пока он шел за мной. Пока спускалась по лестнице, моя правая нога подкашивалась от нагрузки. Я застонала от боли и потеряла равновесие. Мое сердце замерло, и я издала пронзительный крик. О Боже! Я снова упаду с лестницы! Самоуверенная тупица!