Мир Дому. Трилогия (СИ) - Шабалов Денис

Но совсем не из-за его авторитета майора Хуера-Милославского всегда слушали в оба уха. И не потому, что он излагал откровения или говорил умные вещи… Серафим Аристархович был невероятно, просто-таки фантастически косноязычен. Его словопостроения, проржавшись, мгновенно растаскивались на цитаты, и долго потом щеголяли ими, к месту и не к месту вставляя в разговор. Уточнений первоисточника при этом не требовалось – и без того понятно, чьего авторства данное изречение.

Хуер, решительно рубая воздух правой рукой, приступил к своей речи.

– Товарищи офицеры! Бойцы!.. Товарищи курсанты! Бумажку я не взял, много говорить не буду, кончу быстро. Одним словом, поздравляю вас с началом экзаменационной недели! Желаю вам успешно сдать экзамены и убыть, так сказать, на следующий год! Спокойно, так сказать, не торопясь, отбыть каникулы и вернуться в стены! В таком вот разрезе. На этом с вами все.

Однако сугубо я хотел бы обратиться сейчас к кадетскому составу! Товарищи ребята! Я могу совершенно абсолютно вам засвидетельствовать: сегодня в вашей жизни особенный день! Сегодня вы приступите к сданию своих первых экзаменов, которые и покажут, кто есть как на самом деле. С кем-то нам придется, понимаешь, сказать в конце недели и до свидания. Но в уподобляющем большинстве, как показывает, продолжат свое обучение в стенах Академии!

Товарищи кадеты! Сейчас я обращаюсь как раз к уподобляющему большинству! Кадеты! Мы готовим вас к армейской жизни! У нас созданы все условия, которые надо преодолеть, чтобы стать настоящим бойцом и офицером! Мы неустанно трудимся, так сказать, над этими условиями и над вами! Да, есть у нас еще проблемы! Есть недосмотры, понимаете ли, есть недостатки и просчеты на местах! В таком вот разрезе. Постоянно мы сталкиваемся с проблемами, которые нельзя упоминать в обществе! Порядок в казармах, тумбочки, внешний, знаете ли, вид. И это я не говорю о головных уборах, туалетах и прочих важных для слаженного функционирования армейского коллектива местах! Эти проблемы, к сожалению, совершенно не решаются – но решить их в целом удается!

– Скажу теперь за себя! – все более распаляясь, вещал он. – Так сказать, познакомиться. До сего момента мы с вами особо не имели дел. Но, начиная с первого курса, иметь будем. Я комендант позиционного района и фамилия моя – майор Хуер-Милославский! Серафим Аристархович, кто не имел… И в мои обязанности, в том числе, входит и порядок! В таком вот разрезе… Старшие курсы знают меня, надеюсь, как строгого и непреклонного товарища! Хочу предупредить! Я не спускаю!.. не спускал!.. и спускать сквозь пальцы я вам не собираюсь! Если я кого-то за что-то поймаю, то это будет его конец и не надо пытаться его оттягивать! Я вами займусь, уж будьте уверены! За пятнадцать лет в войсках меня дpочить научили! И я буду это делать не жалея времени!.. сил!.. а также других, понимаешь, рук! Лучше со мной жить в любви! В общем, подводя под чертой итога, мне очень хотелось бы, чтобы у нас с вами было общее взаимопонятие!

И напоследок я желал бы пожелать вам всем следующее, товарищи курсанты. Занимайтесь, не покладая, это самое… Учитесь военному делу настоящим образом! Упорно и прилежно, по-настоящему, и становитесь быть людьми!

Я кончил, товарищи. Спасибо за внимание!

И майор полез с трибуны.

К середине этой мощнейшей речи на плацу уже начался плач и всхлипы, а к концу взвода и обоймы мотало, как на ветру. Передние шеренги героическими усилиями еще сохраняли подобие строя, но задние лежали в лежку. Офицеры и Наставники перед трибуной тоже сдерживались как могли, но не всегда успешно. Майор Хуер спустился с трибуны, огляделся по сторонам, недоумевая по поводу всеобщего веселья, и занял свое место в строю. На трибуну, весь красный, утирая слезы, для дачи команды на убытие по экзаменационным аудиториям взобрался зам Главы, Важняк Владимир Иванович.

На этом торжественное построение закончилось.

– Курсант Сотников.

– Я! – Серега, вскочив из-за парты, вытянулся по стойке смирно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Расскажи-ка ты нам, друже, все, что знаешь о четырехсотом контрóллере, – Наставник, сидя за своим столом, оперся подбородком на обрубок левой руки и устремил взор на воспитанника.

Серега, выбравшись из-за парты, двинулся по узкому проходу к доске. Хотя и знал, что предмет выучен – уж что-что, а своего самого страшного врага он знал отменно, – все же тихонечко тренькало в душе. А ну как упущено что по недосмотру? Либо совсем уж вглубь полезет?.. Бывало и такое.

Наставник Максим Михайлович Ивлев любил каверзные вопросики. Спросит – и смотрит с жестким своим прищуром. Ивлев был одним из ветеранов подразделения специальных операций и знал о машинах все. В молодости он достаточно побродил по Джунглям, прошел их вдоль и поперек в пределах пятидесяти километров на триста пятидесятом и четырех верхних, прилично знал и остальные. В сто тридцать первом году, во время наката, Максим Михайлович, получив приказ, обошел группировку контрóллеров в южной транзитной галерее по Кольцу и ударил в тыл. Потрепал механизмы изрядно и, пожалуй, спас Дом от прорыва Внутреннего Периметра – но сам при этом попал в мешок. Вернуться удалось только ему и двум бойцам, остальные погибли. После этого, конечно, его с командования с почестями сняли – и вот уже пятнадцать лет он преподавал в Академии один из самых важнейших предметов: «Материальная часть боевых машин и механизмов».

Доска – прямоугольник бетонной стены метр на три – была сплошь увешана схемами. Тут и три проекции, и в разрезе, и боевые шасси всех видов, ободранные от брони, и каждый узел в отдельности, начиная с мозгов и заканчивая суставом голеностопа. И тут же рядом, на массивном демонстрационном столе – образцы: шасси, некоторые узлы и механизмы.

– Контрóллер, индекс КШР-400, что расшифровывается как контрóллер штурмовой роботизированный, серия четыреста, – приняв указку из рук Наставника, бойко затараторил Серега, – это самый массовый вид контрóллеров, легкий боевой механизм. Предположительно, самая первая машина, появившаяся в Джунглях. Бывают нескольких видов: 400/545, 400/556 и 400/762, где индекс за черточкой обозначает калибр носимого вооружения. Также имеют и незначительные внешние различия. КШР-400 – наиболее антропоморфный[70] среди остальных, даже форма головы скопирована с человеческого черепа. Есть предположения, что для устрашения противника – людей. Вес четыре центнера, учитывая шасси и броню. Это без вооружения и боезапаса. С ними – до четырехсот пятидесяти килограмм. Имеет топливный элемент емкостью две тысячи киловатт час. Оружие: М4/М16 под патрон пять-пятьдесят шесть, автомат или ручной пулемет Калашникова под патрон пять-сорок пять и семь-шестьдесят два, ручной пулемет МG36[71]. Также есть подствольные гранатометы. Боезапас: порядка двух тысяч патронов любого калибра, ручные гранаты Ф-1 и РГД, дымовые гранаты РДГ. Есть ПНВ и тепловизор, из светотехники – фонари. Но отсутствуют сканер плотности, лазерный радар и остальное оборудование, которому нужно много энергии.

– Камеры?

– Камеры три штуки: две впереди, в глазницах, одна в затылочной части. Также в глазницах находятся объективы ПНВ и тепловизора. Ночник и обычная линза защищены триплексом, тепловизор защиты не имеет.

– Почему? – тут же спросил Наставник.

– Тепловизор не видит сквозь стекло, – пожал плечами Серега. Вопросы пока шли простые, и он даже слегка расслабился. – У него специальное стекло на объективе, с германием.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Какие еще уязвимости у данного механизма? Какое бронирование? Какой пулей можно пробить?

– Уязвимые зоны, – Серега, повернувшись к доске, нашел глазами соответствующий плакат и принялся тыкать указкой в каждую называемую им область. – Объективы зрительных камер и ПНВ, класс защиты – единица. По стандарту НАТО… э-э-э… по стандарту НАТО…

– STANAG[72], – слегка подсказал Наставник.

– STANAG … – повторил Серега. – Потом еще… в ушных зонах – решеточка… вот тут… за ней вентиляторы охлаждения процессора и воздухозаборники. Толщина пять миллиметров, пробивается обычной бронебойной пулей. Поэтому очень часто четырехсотые носят каски или шлемы. Дальше… на макушке – крышка-лючок для обслуживания мозгов, за которой разъем для подключения. Толщина крышки два миллиметра, пробивается любой пулей. Корпус… – указка слетела вниз, – в боковинах корпуса, в подмышках, находятся воздухозаборники – решетка в броне, отсюда идет выброс тепла от охлаждающего контура топливного элемента. За решеткой – радиатор, и за ним уже топливный элемент. Вот тут, по центру грудины, – Серега ткнул в середину корпуса, – почти как сердце у человека. Толщина решеточки семь миллиметров, пробивается бронебойной 7Н24. Ну или «Игольником», конечно… Дальше еще… частично открыты привода поясной области, которые крутят корпус направо и налево…