Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Создатель поднялся в полный рост и тихо Сказал:
— Я Ухожу. Я Не Могу Поступить Иначе. Я должен Узнать, Что Там. В Неизвестности. Простите Меня. Я Сделаю Все, Чтобы Вернутся.
Звери ошеломленно зашептались на своих языках.
Творец сел.
Оставалось только дождаться, когда появится новая каверна. В которой варятся неописуемые цвета. И ждет пугающая кавалькада чуждого.
* * *
Альфа взобрался выше по холму желтоватой шкуры.
— Сориентируемся же. Друг мой, знаешь ли ты, что нам нужно?
Никас отрицательно мыкнул.
— Нам нужна голова, — каблуки образа вязли в шкуре, издавая чавкающий звук. — Не с задницей же разговаривать!
Никас мыкнул утвердительно.
В логове держался свет электрической лампы. Он исходил от гротескных накалившихся штыков, которые в нескольких местах пронзали пещеру извне. Штыки нетерпеливо сверкали и потрескивали от печного жара. В общем, были настроены довольно революционно.
Тело сущности было настолько обширным, что имело горизонт. И до самого этого горизонта Никас видел странную, беспокоящую картину: тощие озлобленные люди перемещались по неровным просторам колоссальной туши. Их было чрезвычайно много, и каждый волочил за собой железную решетчатую тележку наполненную мелким хламом. Тем не менее, глядя на перекошенные лица и мучительные усилия, Никас понимал, что люди изнемогают. Пот катился с них градом, просаливая высушенные тела. При каждом движении они хрустели и поскрипывали как вяленая рыба.
— Что они тут делают? — спросил Никас, разглядывая это бессмысленное и угнетающее движение, напоминающее сцену из «Божественной комедии».
— Пытаются проникнуть внутрь, разумеется. Как и мы, ищут голову.
— И?
— Некоторым удается. Там внутри душный мир роскоши и морального разложения. Рай. Они так думают.
— А на самом деле?
— Я уже говорил. Смерть.
— Это они бегали по трубам в ущелье?
— Почти. То были совсем одичавшие потребители. Они вьют гнезда в трубах и выращивают там детенышей, вскармливая их купонами на скидки.
Шкура начала мелко вибрировать. Послышались глухие стуки и утробный гул. Местность заходила ходуном. Никас присел, чтобы не упасть.
Повсюду, из раскрывшихся пор потекли жировые ручьи. Жидкость неслась по ложбинам и собиралась в озерца, быстро испаряющиеся в горячих складках. В некоторых местах кожа истончалась и лопалась: оттуда лезло нечто совершенно неописуемое, гниль и свалявшаяся ветошь.
Концепция заворочалась в своем логове. С потолка пещеры посыпался тлен и мутные капли конденсата. Стало жарче, откуда-то волной вырывался горячий воздух.
Альфа прислушивался к рокоту. Для этого он приложил ухо к шкуре и замер, оттопырив зад. Левая рука идеи описывала круговые движения. Через минуту к нему забрался Никас. С дюны вид был лучше. Под редкими черными волосинами величиной с баобаб расположились стоянки. Образы лежали вповалку как жертвы голодного плена. Некоторые забирались под свои тележки и там беспокойно дремали. Их руки постоянно к чему-то тянулись, царапая воздух. Отдельные участки туши были покрыты соляными надолбами. Образы грызли их и царапали ногтями, пытаясь добраться до затертых там коробок.
— Ну? — спросил Никас.
— Определённо… — Альфа сел, по-турецки сложив ноги.
— Что?
— Нам определенно не туда.
Он указал назад, на вход в логово.
— Это все?
— Пока да.
— А что насчет: «я могу выбраться из любой точки…».
— Верь мне, — перебил Альфа. — Именно так я и сказал. И еще я сказал: не торопи события.
— Ты такого не…
— Тихо! Слышишь?
Снова заурчало. Туша, кажется, приподнялась. Поток ветра налетел с новой силой. Никас покрылся испариной. Духота уничижала.
— Откуда дует? — быстро спросил Альфа. — Колумнист, облизни палец. Скорее!
— Оттуда, кха…
— Воняло серьёзно, не так ли?
Никас кашлял.
— Значит, нам нужно идти в противоположную сторону, — заключил Прима-образ. — Вот так вот, наискось.
И легко оказалась на ногах. Аркас мелко подрагивал.
— С чего ты взял?
— Что ты сейчас делаешь, Никас? — вроде бы невпопад спросил Альфа.
— Пытаюсь отдышаться.
— Именно. И что для этого нужно?
Никас запрокинул голову.
— Что бы отдышаться, нужно дышать, — проговорил он с отчаяньем в голосе.
— Блестяще! — воскликнул Альфа. — А если конкретней, то нужно делать вдох и выдох. Однако мы наблюдаем циркуляцию крайне… тяжелого воздуха в одну сторону. О чем это говорит?
Никас задумался. Понимание настигло его как выстрел в спину.
— Эй! — засмеялся прим. — Меня подожди!
Итак, Никас быстрым шагом направлялся навстречу своей судьбе. Все дальше и дальше вел путь, и сомнение не сбивало поступь. Почему это все напоминает мне приключения старого Скруджа? — думал он. Этот призрак рождества по имени Альфа, показывает мне человеческие недостатки, а я, почему-то, ощущаю стыд, как будто это именно моя жадность создала это. Ну, да, иногда я позволял себе роскошь. Первоклассная еда, дорогие курорты, женщины. Но я ведь это заслужил! Честно, сам заработал. С другой стороны, если рассуждать таким образом, все те, кто превращают достаток в жир, тоже имеют на это право. Возможно, где-то они действуют не честно, обогащаясь, но ведь это просто означает, что им позволяют это делать. Любое воровство — не воровство, если за него не наказывают, ведь так?
Размышляя таким образом, он, незаметно для себя перешел к мечтам о блюдах из ресторанов, алкоголе и подружках на один вечер.
— О чем задумался, колумнист?
— А как тут у вас с женщинами? — не удержался Никас.
— Ты имеешь в виду, возможен ли секс между человеком и сущностью? — нисколько не удивился Альфа, мгновенно ухватив и контекст, и потаенный смысл, и даже рассчитав последствия. Это было понятно, по тому, что ответа он ждать не стал. — Это возможно. Некоторые люди живут только с идеями. Каждый человек на земле, хоть раз, но занимался любовью с образом. А те, кто отрицает это — лгут.
Никаса охватило тягостное предчувствие.
— Я не понимаю, — сказал он. — Ты сейчас говоришь о мастурбации?
— Так это у вас называется. Считается крайне постыдным занятием. Но в действительности, это такая же часть сексуальной палитры, как например, гомосексуализм, герантофилия, зоофилия, нарциссизм, пигмалионизм и так далее. По сравнению с тем, что может предложить фантазия, все это уныло как точные науки. Только Многомирье может удовлетворить тайные или неосуществимые желания. Особенно, если у тебя период вынужденного затворничества.
— Хватит! — взмолился Никас. — Просто замолчи.
— Какой ты заскорузлый, колумнист, — веселился Альфа. — Уже занервничал. Ты ведь, наверняка, и сам об этом думал. О том, как хорошо было бы
