Скитальцы - Кнут Гамсун

Письмо? Нет, Эдеварт не получал никакого письма.

Я написал тебе в Фусенланнет.

Я был на Лофотенах и привёл сюда свою шхуну только сегодня вечером.

Но Август не слушал друга, он был поглощён только своим несчастьем. Все мои сундуки пошли на дно! — сказал он. Я и сам чуть не отправился вслед за ними — и поделом бы мне, потому что я не хотел садиться в шлюпку. Капитан спустился в шлюпку, а я всё ещё оставался на судне, они силой скрутили меня, я кричал, и они решили, что я лишился рассудка, но это они, а не я лишились рассудка, они не понимали, что шлюпка — это ничто. Мне случилось однажды плыть на шлюпке, она перевернулась, а в море кишели акулы, одного негра акула перекусила пополам. Но они-то ни о чём таком не знали. Понимаешь, пополам! Я боюсь шлюпок, а вот на палубе мне ничего не страшно, никто не поверит, но в шлюпке мне бывает страшно, им пришлось силой спустить меня в шлюпку. Видел бы ты, как акула перекусила того нефа, и он в ту же секунду ухватился за меня руками, ведь верхняя половина его туловища была ещё над водой! Ты говоришь, что в этом гусином пруду нет акул? Верно, нет, я этого и не говорю, но я недаром поплавал по морям и не раз смотрел смерти в глаза, я знаю, что шлюпка — это ничто, и мы все отправились бы на дно, как пивная кружка, если бы буря не стихла в одно мгновение. Такие чёрные ураганы иногда неожиданно стихают, и всю черноту сразу уносит прочь. Когда стало светло, нас спасло эстонское судно. Я называю это спасением, но спасли-то мы только свои шкуры. Самое меньшее десять сундуков! Я и русскому-то выучился только затем, чтобы говорить с русскими и продавать им свой товар, теперь ничего такого уже не будет. Если у меня болит голова, я говорю это по-русски! Если хочу продать свои украшения, я тоже говорю по-русски. А если торговля не получается, потому что какому-нибудь мерзавцу не хватает денег, чтобы расплатиться, я говорю: прошу зайти ко меня завтра! Я пытался поговорить по-русски со здешней официанткой, но она понимает только английский. Да и говорить-то мне больше не о чем. Но какой позор — в Балтийском море, в пресной воде, перед самым Каттегатом, мы не дошли даже до Скагена! Должен сказать, что я не раз попадал в кораблекрушения, я знаю, что это такое, и мог бы кого хочешь научить, как вести себя во время шторма. Но тут!.. Нет, судно было гнилое, и как только оно лишилось мачт, так сразу и затонуло. И вот я сижу здесь гол как сокол. Золотое кольцо ещё у тебя?

Да. Возьми его, сказал Эдеварт. Оно тебе нужнее, чем мне.

Ты не должен отдавать его! — возразил Август, однако позволил уговорить себя и взял кольцо.

Эдеварт: А теперь пойдём и купим тебе новое платье.

Август: Нечего презирать меня из-за того, что я всё потерял. У тебя что, много денег?

Кое-что есть.

Они оба были растроганы, и Эдеварт сказал: Я поступаю так, как ты сам поступил бы на моём месте.

Я? Пустяки! Не припомню, чтобы я что-то такое для тебя сделал, запротестовал Август. Но мы с тобой давно дружим, и, если б я спас свои сундуки, можешь не сомневаться, тебе досталась бы изрядная доля их содержимого. А где кольцо в виде змеи? Ах, у сестры? Но оно слишком велико для неё; глупо, что я не подарил ей три или четыре кольца с настоящими камнями, с бриллиантами, пока они у меня были.

Друзья пошли в город и купили Августу новое платье, оттуда они отправились на шхуну. Хорошо, что я оделся по-человечески до того, как меня увидел Теодор, сказал Август. Теперь он будет думать, что я всё ещё богач! Он не удержался, чтобы не похвастаться перед Теодором, и похлопал по карману жилетки, словно у него там что-то лежало: Я мог бы купить всю эту шхуну только за один из моих бриллиантов!

Август воспрял духом и даже решил устроить в Тронхейме концерт — он будет играть на гармони и, надо думать, заработает несколько далеров. Если написать на афишах, что концерт даёт потерпевший кораблекрушение русский моряк, соберётся много народу. Но ведь тогда повидаться с ним придёт и русский консул, и что же, вместо русского он найдёт норвежца? Август отказался от этой мысли. Потом он загорелся желанием обзавестись инкубатором, какие видел в Америке, купит десять тысяч яиц, выведет цыплят, а потом вырастит их и продаст богатым людям в городе. Словом, голова у Августа опять заработала, и это было самое главное. Иногда он с сожалением вспоминал свои пять или десять сундуков, кто знает, сколько их там было на самом деле, но о кораблекрушении больше уже почти не говорил.

Шхуну «Хермине» разгрузили, и Эдеварт со своими людьми без дела слонялся по городу. Он получил письмо от Кноффа — длинный список товаров, которые ему следовало привезти домой, Кнофф экономил на фрахте. Эдеварт передал список названному в письме купцу, и снова ему нечего было делать. Пока шхуна стояла пустая, он её вымыл и ждал товаров, но они всё не поступали. Он поинтересовался у купца, почему товар задерживается, купец отговорился тем, что у его приказчиков не было времени. Когда же оно у них появится? Там видно будет, ответил купец.

Август побывал у той дамы, которая в прошлом году не расплатилась с ним за дюжину коробок сигар. Она и нынче не может расплатиться со мной, сказал он. Не мог же я пойти к ней, пока у меня не было порядочного платья, и пусть я знаю русский, пусть мне всегда удавалось всё уладить, денег я так и не получил. Она хочет стать моей любовницей и таким образом рассчитаться со мной за сигары, как я к ней ни приду, всегда одна и та же песня, может, оно было бы и неплохо, но на это не проживёшь. В конце концов я пошёл сам посмотреть, что там у неё на полках, но мои сигары, конечно, уже давно проданы, а ведь то были царские сигары, так что сам понимаешь. Пожалуй, я мог бы применить силу, но что делать, если она каждый раз начинает меня целовать и заливается слезами, как ребёнок? Нет, я же не злодей какой-нибудь, а сегодня я отдал ей и золотое кольцо.

Эдеварт от удивления широко раскрыл глаза.

Я понимаю, это глупо, и ты вправе на меня сердиться, сказал Август. А что делать? Но я найду выход. Думаю, мне стоит пойти поработать у одного мясника; а что, я могу и скот забивать, и туши свежевать не хуже любого другого. За меня не тревожься! Я этому выучился в Австралии.

Товара всё не было, и конца ожиданию не предвиделось; Эдеварт снова отправился к купцу. Купец извинился: он занят и не может поговорить с Эдевартом; но от его людей Эдеварт кое-что узнал и сделал вывод: Кнофф не может сейчас получить нужный ему товар — большую партию муки и колониальных товаров, — нет, и в ближайшее время он их тоже не получит. Купец отправил Кноффу телеграмму с просьбой подтвердить его платёжеспособность, и Кнофф сослался на большой торговый дом, который купил у него всю рыбу. Что ж, это было справедливо, но торговый дом отказался давать поручительство на такую крупную сумму — большую часть денег за рыбу Кнофф получил авансом, и ещё неизвестно, сможет ли вся рыба с галеаса покрыть этот аванс...

Что за чёрт! Эдеварта вдруг осенило: выходит, положение Кноффа покачнулось? Вот уж о чём он и помыслить не мог. Тем временем Кнофф, видно, уладил дело с кредитом, как бы там ни было, Эдеварт получил распоряжение забрать назад список и отнести его другому купцу, который и отпустит ему товар. Так оно и вышло. Новый купец отвешивал поклоны, расшаркивался и не сомневался в надёжности Кноффа, мол, Кнофф верный человек! Он тут же отправил товары на шхуну. Стало быть, всё было только досадным недоразумением.

Шхуна была готова выйти в море, но что делать с Августом? До сих пор он ночевал и питался на шхуне, теперь же он останется ни с чем.

Жаль, что Индия так далеко, сказал Эдеварт. Он до сих пор верил рассказам друга, которые слышал в самом начале их знакомства.

Но Август уже не помнил о них, поэтому спросил с удивлением: Индия? А что ты там забыл?

Я?.. Это у тебя там большое богатство!

Ах да! — вспомнил Август. Когда-нибудь я туда заверну и проверю свои сундуки. Ключи я потерял во время кораблекрушения, но замки можно открыть и отмычкой. Целых двенадцать ключей! Между прочим, я встретил здесь одного важного господина, и он решил записать всё, что мне довелось пережить, я буду ему рассказывать, а он всё запишет. Мы с ним познакомились на одном из причалов и долго разговаривали. Я обещал ему подумать. Но чтобы человек умел так быстро писать, такого мне встречать не доводилось, а уж я-то повидал немало. Как бы быстро я ни говорил, он всё успевал записать. Обещает, что это будет целая книга, с моим портретом и всякое такое. Вчера мы побывали у хозяина одной типографии и поинтересовались, не напечатает ли он эту книгу, он согласился подумать. Тот человек обещает, что мы заработаем на этой книге большие деньги, он сам будет ходить и продавать её тысячами. Ну это мы ещё поглядим. Почему же у нас не получится, сказал он, если Йест Бордсен продал толстую книгу о всех кражах, какие совершил в жизни? Ты как думаешь?