Миссия на Маврикий - Патрик О'Брайан

Полковник выглядел польщенным, и, проводя Джека через двойной ряд своих людей, англичан 56-го пехотного с одной стороны и сипаев 2-го Бомбейского пехотного в тюрбанах — с другой, он заметил:

— Мы так обрадовались, видя ваше прибытие! Мы зверски скучали на этой унылой скале эти последние несколько месяцев. Опустились уже до черепашьих бегов. Ждать нечего — прибытие главных сил ожидается лишь в будущем году, охотиться — не на кого, кроме цесарок.

— Если мы сойдемся во мнениях, полковник, я думаю, я смогу развеять вашу скуку. Я могу вам предложить пострелять в кое-кого, поинтереснее цесарок, — поспешил вломиться в открытую дверь Джек.

— Правда, сможете, Боже правый!? — воскликнул полковник, проницательно вглядываясь в лицо Джека. — Я сразу подумал, что что-то у вас есть на уме, когда увидел, как вы летите к берегу.

В палатке, попивая тепловатый шербет, Джек изложил дело. Он чувствовал определенно, что полковник, хоть и молчит, полностью на его стороне, но, тем не менее, его сердце, казалось, гулко бухнуло, когда он произнес:

— Итак, сэр, мне хотелось бы услышать вашу оценку обстановки.

— Конечно, я полностью разделяю ваше мнение, — без обиняков заявил Китинг, — две только вещи заставляют меня колебаться. Колебаться, как командующего военными силами на Родригесе, не как Гарри Китинга, естественно. Первая: у меня здесь всего четыре сотни людей — лишь авангард для строительства форта и развертывания лагеря для основных сил. Невообразимо, чтоб я двинулся куда-то до прибытия со следующим муссоном главных сил, ибо в этом случае меня можно разжаловать за оставление поста. Но, с другой стороны, я знаю, что Компания любит вас, как сына и разжаловать меня могут и за провал вашего плана действий. Таким образом, мне остается выбирать в соответствии со своими наклонностями, каковые не отличаются от ваших, сэр. Вторая — высадка через прибой и, таким образом, выбор места выгрузки. Как вы вполне открыто указали, тут собака и зарыта. Ведь вместе с вашими морпехами и моряками, которых вы сможете выделить, у нас будет только около шести сотен — а это только-только. А мои люди, особенно сипаи, не больно соображают в шлюпках — и если мы не высадим их чисто, а сделаем все спустя рукава — будет дьяволу пожива, лишь соберутся из Сен-Дени и из прочих мест французские колонны. Если вы убедите меня по этим пунктам — я прямо сейчас отдам приказ выполнять.

— Я не могу утверждать, что хорошо знаком с западной частью острова лично, — ответил Джек, — но у меня есть два капитана, которые отменно знают эти места. Давайте выслушаем их.

Поскольку полковник Китинг чрезвычайно желал успокоить свою совесть, хватило бы и куда меньшего, чем страстные уверения Корбетта, что высадиться на западной стороне острова, севернее Сен-Поля, когда ветер дует с юго-востока, как это и бывает триста дней в году, проще пареной репы. А уж когда Клонферт заявил, что и при западных ветрах он берется высадить тысячу человек в укрытой бухте, проходы в рифах к которой знает его черный лоцман… Однако, хорошее настроение полковника поубавилось, когда капитаны насмерть разругались по поводу наилучшего места высадки. Клонферт утверждал, что бухта Сен-Жиль — очевиднейший выбор, а Корбетт в ответ высказался, что только конченый болван выберет что-то кроме Пойн де Галетс. И добавил, в ответ на возражения Клонферта, что это всего семь миль от Сен-Поля, и что он представляет мнение настоящего пост-капитана, отлично изучившего эти воды от и до, будучи здешним стационером от прошлой войны до нынешней, и, несомненно, более весомое, чем мнение молодого коммэндера. Полковник молчал с отсутствующим видом, в то время, как капитаны пререкались, все более переходя на личности, пока коммодор сурово не призвал их к порядку.

Чуть позже восхищение Китинга его морскими компаньонами снова снизилось, когда лорд Клонферт внезапно с извинениями выскочил из палатки, не дожидаясь конца обеда, настолько же же бледный, насколько он был красен перед его началом. Краснота же была следствием сказанного коммодором в месте, которое в строящемся форте можно было условно посчитать уединенным:

— Лорд Клонферт, я чрезвычайно огорчен, что подобное проявление дурных манер имело место. Особенно, что оно имело место в присутствии поковника Китинга. Вы забыли о должном уважении к старшим по званию, сэр. Это не должно больше повториться.

— Боже, Стивен, — воскликнул Джек, входя на кормовую галерею, где доктор Мэтьюрин тоскливо пялился на недалекую и такую желанную землю, — отличный парень этот Китинг! Прямо можно подумать, что он — моряк. «Когда вы хотите, чтоб мои люди были на борту?» — спросил он. «Шесть часов будет нормально?» — спросил я. «Отлично, сэр», — сказал он, повернулся к майору О'Нилу и приказал: «Свернуть лагерь!» И палатки исчезли! И больше никаких слов, только просьба не кормить его индусов соленой говядиной, а магометан — соленой свининой. Вот такие армейцы мне нравятся! Через три часа будем в море. «Нереида» готовится принять их. Ты недоволен, Стивен?

— О, так доволен, просто слов нет! Я так понимаю, Джек, что на берег мне не сойти, что мы летим от этого места, как летели от рожающей самки кита у мыса Агалас? Я просил лодку у мистера Ллойда, лишь маленькую лодку, а он ответил, что слишком дорожит своей шкурой, чтоб отпустить меня без твоего приказа. И добавил с мерзкой ухмылкой, что коммодор, как он считает, хочет поднять якоря еще до отлива. Ты уверен, что это неоценимое благо для всех, разрешить им чуть-чуть побегать не далее пляжа?

— Благослови тебя Бог, Стивен! Конечно, ты получишь лодку и можешь тащить всех жуков, которых успеешь собрать за два с половиной часа. Два с половиной часа, запомни хорошенько, ни минутой больше! И я пошлю с тобой Бондена.

Стивен уже почти закончил свой трудный спуск по трапу, и его нога искала опору в лодке, когда к ее борту подошел ял с «Оттера» и мичман спросил:

— Доктор Мэтьюрин, сэр?

Стивен вывернул шею и бросил на молодого человека укоризненный взгляд: всю его жизнь на берегу постоянно портили подобные нежеланные визитеры. Бесчисленное множество концертов, пьес, опер, обедов, манящих удовольствиями было нарушено, благодаря дуракам и идиотам, у которых в самый неподходящий момент ломались ноги, начинались припадки или приступы каталепсии.

— Обратитесь к моему помощнику, мистеру Кэролу, — ответил он.

— Доктор Мак-Адам передает свое особое почтение доктору Мэтьюрину, — начал мичман, — и был бы чрезвычайно благодарен за его немедленный совет.

— Ад и смерть! — воскликнул Стивен. Он забрался по трапу наверх, бросил в свою сумку медицинские инструменты и снова спустился вниз, держа сумку в зубах.