o f7d12d3eb98ba64b - air

Вернувшись в реальность, Дэлайла ответила:

– Здесь безопаснее.

– Это… – он замолчал за миг до слова «безумие» и вместо этого неловко

закончил: – Очень странно, Ди.

Глубоко вдохнув и не обращая внимание на звонок на урок, Дэлайла

рассказала ему о том дне, когда столкнулась с Домом, как это выглядело и

ощущалось. Рассказала, насколько он любит Гэвина, как казалось

невозможным, что твердые неживые предметы могли быть по-настоящему

одушевленными.

– Ничего невероятнее я еще не видела, – признала она.

Затем она описала день, когда они с Гэвином целовались в парке, а ветки

полезли под ему под рубашку и связали ее запястья. Рассказала, как Дом

отреагировал на ее вопросы о будущем Гэвина, и что ощущалось это так, словно ее бросили в блендер, когда все задрожало и затряслось под ее ногами.

Давал уже выглядел не таким недоверчивым и гораздо более бледным.

– После случившегося Гэвин захотел устроить мне ужин, – продолжала она, садясь с ним рядом. – Думаю, он хотел помирить меня и дом, или что-то вроде

того. Я чувствовала, как Дом на меня злился. Некоторые предметы – например, камин или мебель в гостиной – пытались быть хорошими, поэтому я решила, что просто должна продержаться там немного.

– Взять напором, – добавил Давал.

– Именно, – она рассказала ему о плане прогуляться, как потом пошла мыть

руки и увидела мамину статуэтку. И как повернулась и увидела маленький

невинный пузырек краски.

С нарастающей истерикой она рассказала ему обо всем, случившемся

потом: о тараканах, о том, как Дом запутывал ее и играл с ней, а она пыталась

сбежать.

– Я забралась в душ, чтобы смыть их. Отбросила одежду, и тараканы

поползли ко мне, потом занавеска душевой кабинки соскользнула к моим ногам, обернулась вокруг меня и… – она икнула и зажмурилась. – И ранила мою руку.

Когда я закричала, в ванную ворвался Гэвин, но когда я опустила взгляд… – она

открыла глаза, чтобы посмотреть на Давала, и поняла по его лицу, что он уже

знал, о чем она сейчас скажет. – Когда я опустила взгляд, там ничего не было.

Ни тараканов, ни одержимой занавески, ни статуэтки. Только разорванная кожа

на руке, словно я сама это сделала. Или Гэвин.

– Ди, это… – он провел дрожащей ладонью по лицу. – Даже не знаю, что

это.

– Знаю.

– А его мама? – спросил Давал.

Несколько секунд Дэлайла просто смотрела на него, и наконец ответила

честно, но сбивчиво:

– Не знаю, – а была ли мама? Если да, то куда делась? Придвинувшись

ближе, она спросила: – Давал, ты знаешь его маму?

Он покачал головой.

– Я как-то говорил Гэвину, что моя мама знает. Ну так, немного.

– Он спрашивал у тебя?

– Ага. Мама отвечала на пару вопросов об освящении их дома. Это было

очень давно, Гэвин тогда был еще маленьким, и я знаю об этом только потому, что она упомянула это на следующий вечер после твоего визита.

Дэлайла напряженно нахмурилась.

– Что?

Казалось, он не обратил внимание на ее вопрос.

– Она не видела маму Гэвина годами. Мне показалось, что миссис

Тимоти… немного странная. Но из уважения к ней мама не стала спрашивать у

тебя про нее.

– Давал! Твоя мама даже не спросила, почему я пришла так поздно. Она ни

слова не дала мне сказать, помнишь? Лишь сказала мне дышать и повторяла, что все хорошо.

– Да? – растерянно проговорил он. – Ну и?

– И, – медленно сказала она, надеясь, что он поймет, – твоя мама сама

знала, что я встречаюсь с Гэвином, или ты рассказал ей?

Он молчал, обдумывая все, а потом покачал головой.

– Вообще-то, ни то, ни другое.

– Тогда почему она заговорила с тобой о Гэвине?

– Она сказала, что у сына Хилари всегда такой же обожженный вид, как и у

тебя, – он с удивлением посмотрел на нее.

– Давал?

– М-м?

– Я никогда не видела Хилари, – ответила Дэлайла. – Я четыре раза была в

его доме, даже целый час пробыла там одна, но я даже не слышала ее.

***

Тревога проникала в вены Дэлайла, открывая брешь в ее груди, которая, казалось, все росла и росла, пока не разорвется.

«Я выгляжу сумасшедшей», – подумала она, когда почти бежала домой, избегая трещин на тротуаре и стараясь избегать зоны досягаемости ветвей, шлангов и фонарных столбов. Виски болели, все ощущения вызывали

беспокойство, словно это было не из-за постоянных размышлений, а из-за Дома, который на расстоянии давил на ее сознание. Она перепрыгнула верхние

ступеньки и, тяжело дыша, открыла входную дверь. Ее дом ощущался таким же

пустым и безжизненным, как и всегда.

– Мама? – позвала она.

– Я на кухне!

Дэлайла бросила сумку у лестницы и пошла в дальнюю часть дома,

присматриваясь к окружающим предметам пристальней обычного. Все казалось

правильным. Полки были уставлены сотнями крошечных фарфоровых

статуэток, там же был и фавн.

Она закрыла глаза, понимая теперь, что все это было у нее в голове. Ей

никогда не хотелось туда возвращаться. Она будет держалась от Дома подальше, и Дом останется в стороне, пока она не закончит школу и не покинет Мортон.

И заберет Гэвина с собой.

Она отодвинула стул от кухонного стола и села.

– Длинный день? – спросила ее мама, не отводя взгляда от раковины.

– Да.

– Руку не намочила?

Не «Как твоя рука?» или «Болит?», а «Руку не намочила?». Дэлайла замерла

и посмотрела на бинты.

– Нет.

– Хорошо, – повернувшись, мама положила пригоршню помытого шпината

на доску на кухонном островке. Потом выдвинула ящик и вытащила нож.

Дэлайла уже видела его, но он казался здесь лишним. Рукоятка была из

слоновой кости, лезвие длинной и такое чистое, что сверкало, словно зеркало.

Ее руки охватил холод и по телу пополз к горлу.

Этот нож из Сарая.

– Мам, это твой нож?

– Наверное, – ответила Белинда, поднимая его и повертела, чтобы бегло

рассмотреть, после чего она принялась нарезать шпинат, обхватив листья рукой.

Не долго думая, Дэлайла потянулась к ножу и выхватила его из руки

матери. Он оказался горячим, жемчужного цвета рукоять ожила, на ощупь став

омерзительным слизнем. С криком Дэлайла бросила его в стену, в которую он

вонзился с ужасающим хлюпаньем. По звуку это был не нож, вошедший в

картину, пластик или дерево. Это был нож, попавший в грудь, пронзивший меж

костей что-то влажное и живое. С колотящимся сердцем она смотрела на стену, ожидая увидеть кровь или выползающих тараканов.

Но вместо этого нож какое-то время дрожал от силы столкновения, а потом

замер.

В комнате царило потрясенное молчание.

– Дэлайла Блу, – дрожащим голосом прошептала ее мама. – Что, ради всего

святого, с тобой?

– Это не твой нож, мам. Не твой. Это… – с тихим вскриком ее голос

оборвался. Нож зловеще подвинулся, тусклый свет на кухне отбросил тень на

синий рисунок. Но вместо сверкающей слоновой кости теперь было лишь

дерево – деревянная ручка обычного поварского ножа.

Белинда всплеснула руками с истерикой в голосе.

– Да какая разница, чей нож? Он не хуже остальных! Нельзя бросаться им в

чер… Хм, в стену!

– Но как?.. – произнесла Дэлайла, отступая назад, не в силах отвести взгляд

от ножа. – Не знаю, что происходит, но… не трогай его, – она все же

посмотрела в лицо матери, и ее голос стал ровным и пустым: – Не смотри на

него.

Дэлайла поднялась наверх и, пока искала телефон, услышала истерический

голос матери, говорившей по домашнему телефону с отцом. Голос скользил из

кухни по перилам, проскальзывал за закрытую дверь Дэлайлы.

– Верно! Она его бросила! В стену! Фрэнки, не уверена, что ей подходит

это место. И не уверена, что мы это перенесем… нет. Сначала рана, а теперь

метание ножей? – молчание. – Знаю, – еще пауза. – Да, я в порядке, – молчание

было долгое и тяжелое, после чего ее мама шумно и с облегчением выдохнула.

– Да, это хорошо, дорогой.

Дэлайла закрыла глаза и прижала пальцы к вискам, даже не чувствуя

любопытства узнать, на что согласилась ее мама. Голова снова болела, словно

что-то пыталось проникнуть внутрь.

«Хватит, хватит, хватит», – думала она, стараясь оттолкнуть это – чем бы

оно ни было. Она слезла с кровати и, сняв всю одежду, бросила ее в корзину для

стирки, даже не потрудившись рассортировать или понять, что она надевала к

Гэвину. Она открыла окно и выбросила все на лужайку заднего двора, после

чего захлопнула окно.

Ее мама еще говорила. Голос разносился вверх по ступенькам и по

коридору.

– Отошлите меня, – шептала Дэлайла. – Отошлите меня куда-нибудь.

На миг ей понравилась эта мысль.

Пока она не вспомнила о Гэвине. Ее день рождения стремительно

приближался, и хотя это означало, что скоро она сможет законно делать все, что