Несущая свет. Том 2 - Донна Гиллеспи

— Схватить ее! Связать эту подлую предательницу! — заревел он и, вцепившись железными пальцами в предплечье Ателинды, больно сжал ее руку, а затем толкнул женщину, так что она упала на колени. Ателинда вскрикнула от боли.

Люди Гундобада напряженно молчали, им было не по себе, противоречивые чувства одолевали их, они испытывали одновременно смущение и злость на Ателинду за ее коварство. В этот момент Мудрин, забыв все на свете, бросилась к своей хозяйке с пронзительным криком, обращенным к злодею:

— Свинья! Да как ты смеешь!

Когда Мудрин подбежала к самому шатру, Гундобад, сильно размахнувшись, ударил рабыню кулаком в лицо, так что Мудрин рухнула на землю и из ее разбитого рта потекла тонкая струйка крови.

— Гундобад, — окликнул его один из воинов негромким голосом, — оглянись!

Гундобад повернулся и увидел, что к нему приближается спешившаяся Ауриана. Гундобад пожал плечами и произнес с беспечностью самонадеянного человека:

— Я не вижу ничего, кроме призрака подлого нидинга, который осмеливается появляться среди живых людей! А ну вставай! — приказал он Ателинде, пытаясь поставить ее на ноги, но женщина вырвала свою руку и вновь упала на колени. Она застыла, сидя неподвижно в пыли и устремив глаза в небо, губы ее быстро беззвучно шевелились, произнося слова проклятья.

Ауриана остановилась, не доходя нескольких шагов до свадебного шатра. Все свидетели этой сцены напряженно молчали, взгляды всех присутствующих были прикованы к девушке. Ателинда тоже медленно повернула голову и устремила свой взгляд на дочь. Ателинда была неприятно поражена видом Аурианы: ей показалось, что перед ней стоит совсем чужая незнакомая женщина. Волосы Аурианы были гладко зачесаны назад и собраны в тугой узел на затылке, эта прическа придавала ее лицу еще более суровое выражение. Взгляд серых глаз Аурианы был отчужденным, далеким, она стояла в позе воина, готового к поединку, сконцентрировав все свое внимание на одном Гундобаде. Сердце Ателинды дрогнуло и она испытала страх за дочь и одновременно гордость за нее, залюбовавшись ее стройной прямой осанкой и молодым боевым задором. В одежде из оленьих шкуры Ауриана была похожа одновременно на грациозную женщину и дерзкого мальчишку, но кроме этого в ней ощущалась какая-то скрытая таинственная сила, коренящаяся в несокрушимой воле, унаследованной Аурианой от отца, и страстности, присущей ее собственной натуре. Вся эта сцена напоминала какой-то эпизод из древнего сказания или древней героической песни. Эта дева-воительница, вернувшаяся из мира мертвых, чтобы помочь живым, казалось, была создана поэтическим воображением барда.

Внезапно Ателинда заметила рукоять меча Аурианы, выглядывающую из ножен. «Она нашла его! Но что она собирается делать? Не может же она прямо здесь среди врагов вступить в поединок с Гундобадом! Какая дуреха! — с тревогой думала Ателинда. — Чтобы уметь сражаться мечом, надо много времени посвятить учебным поединкам и овладению боевым мастерством, ведь одного мощного оружия и доблестного сердца недостаточно для того, чтобы побеждать. Бедное мое дитя, сейчас твоя кровь обагрит эту землю».

— Убирайся отсюда немедленно, Гундобад, — произнесла Ауриана.

Этот звонкий чистый голос, не лишенный мелодичности, казалось, вмиг привел всех к покорности и смирению, словно храмовый колокол, ударивший в тишине. Одна Ателинда заметила, что он слегка дрожал.

— Тогда я не трону тебя!

— По-видимому, в предвкушении близкого супружеского счастья я совсем потерял голову! — воскликнул Гундобад наигранно шутливым тоном, и на его толстых красных губах заиграла широкая добродушная ухмылка. — Мне даже показалось, что я слышу твой голос…

— Ты прекрасно понял все, что я сказала тебе! — и легким проворным движением Ауриана выхватила меч из ножен.

Ателинда помертвела и закрыла глаза.

— Альруна! Начинай! — приказал Гундобад. — Не обращай на нее никакого внимания!

Но Альруна как завороженная не отрываясь смотрела на меч в руке Аурианы, на ее лице проступило выражение изумления, когда она наконец узнала его. Витгерн, Торгильд и другие бывшие соратники Бальдемара подошли ближе и тоже начали с возрастающим интересом разглядывать меч Аурианы. Гундобад до сих пор еще не понял, в чем дело.

Неожиданно Ауриана бросилась на него, сделав мощный молниеносный выпад. Только обостренный, словно у дикого зверя, инстинкт самосохранения помог Гундобаду спасти свою жизнь, и он успел вовремя выхватить меч, чтобы отбить удар, который иначе снес бы ему голову.

Леденящий душу лязг стальных клинков вывел наконец Гундобада, — инстинктивно обороняющегося, но все еще не соображавшего, что происходит, — из шока, и он понял, как близко он был от смерти.

«Что это такое? Колдовство? Безумие взбесившейся женщины?» — мелькали у него в голове разрозненные мысли. События происходили так быстро, что сознание Гундобада не поспевало за ними. Его жизнь висела на волоске, и у него просто не было времени удивиться тому, откуда взялось у этой девушки боевое мастерство, почему она столь искусно владеет мечом, действуя быстро и уверенно. Она летала вокруг него, словно порыв ветра, и единственной мыслью, заботившей Гундобада, было уцелеть в этом вихре, в этой смертоносной круговерти. Ошеломленные воины следили за всем происходящим в полном молчании. Казалось, легче было следить за стремительной схваткой двух собак, чем за этим невероятным по своей скорости поединком.

Когда Гундобад несколько оправился от изумления, он собрался и начал надвигаться на нее, тесня сильными грубыми размашистыми ударами меча, стараясь добиться преимущества за счет своей превосходящей физической силы. Но Ауриана действовала проворно, двигаясь плавно, словно вода, обтекающая мощные валуны, она, как будто исполняла танец, нанося удары мечом крест-накрест, словно орудовала хлыстом. Все это было похоже на игру, она дразня и легко уходя от него, выманивала Гундобада вперед.

Ателинда похолодела, словно порог ее дома переступил призрак. В Ауриане ощущалась сверхъестественная сила, которая была выше понимания Ателинды, именно эта магическая сила поразила мать больше, чем удивительное мастерство, неожиданное проворство, уверенность и ловкость движений дочери. Эта сила без сомнения коренилась в самом мече. «Богини судьбы не оставили меня в трудную минуту, они ниспослали мне избавление!» — благодарно думала Ателинда.

Гундобад медленно наступал на Ауриану, действуя своим мечом, словно серпом, жнущим невидимые колосья. Ему не хватало гибкости и ума, он не понимал, что такое тактическая уловка или хитрый прием, да это и не нужно было ему в жизни: в том мире, в котором он жил, грубая сила тягалась с грубой силой, и он, будучи физически мощным, побеждал многих. Вес Гундобада превосходил вес Аурианы более чем в два раза, и потому, если бы его клинок напрямую скрестился с клинком девушки, он бы своей массой мог отбросить Ауриану на землю с такой силой, что причинил бы ей серьезные увечья, а то и вышиб бы из нее дух. Гундобад считал, что его победа — всего лишь вопрос времени.