Твое место на Зоне - Владимир Колычев

– Давай запрягай пацанов и забирай вокзал обратно, – распорядился Воронец. – Если кто из спортсменов залупнется, гасить на месте…

Вор отстоял свою масть, доказал свое право на жизнь под солнцем. Больше никому ничего доказывать не придется. Отныне беспредельщики будут шарахаться от одного его имени.

Хлыст отправился по делам, а вор остался в ресторане, нужно было поговорить с Оганезовым. Армянин по-прежнему директорствовал «Под пальмами», но уже вовсю двигал политику Воронца в массы цеховиков и кооператоров – шерстил их черную бухгалтерию. А в самом скором времени Оганезов должен был стать директором пушно-мехового комбината.

– Считай, что приказ о твоем назначении уже подписан, – сказал вор. – А по учету клиентов нужно решать…

Оганезов назвал человека, который, по его мнению, лучше всего распутывает заморочки теневых бухгалтерий. Воронец утвердил его на должность главного учетчика. Про ресторан разговора не было. «Под пальмами» оставался за своим хозяином.

Под занавес Воронец пропустил сто капель коньячку и в хорошем настроении отправился домой.

Он вышел из ресторана. Холодно. Ветер в лицо. А до машины метров двадцать. Все хорошо в этом кабаке, только вот стоянка далеко… Воронец усмехнулся. Да, изнежился он на вольных харчах. Забыл, что такое валить лес на жестоком колымском морозе…

Воронец поднял воротник и направился к стоянке. Якорь и Бык медленно, вразвалочку двинулись за ним. Они уже подходили к машине, когда из-за поворота вынырнула и резко затормозила белая «семерка». Заднее затемненное стекло быстро опустилось, и оттуда высунулся автоматный ствол. Он был направлен точно на вора…

– Атас! – крикнул Якорь.

Он бросился к Воронцу, чтобы сбить его с ног и закрыть своим телом. Но вор и сам заметил надвигающуюся на него смерть. Заметил, но увернуться не смог. И Якорь не успел…

Грохот автоматной очереди разрезал жизнь на две половины – на до и после смерти. Одна пуля пробила вору грудь, вторая снесла верхнюю часть головы…

Панфилову снилось пшеничное поле. Колоски золотятся под ярким, летним солнцем, ветер с шумом гоняет волны по хлебной ниве. Блажь и умиротворение. Но вот появляется девушка. Расписной кокошник, шитый золотом сарафан. Прелестный лик, голубые, как небо, глаза, русая коса до пояса… Она шла ему навстречу. Идет, игриво улыбается… Сначала исчез кокошник, затем сарафан. Костюм Евы ей к лицу… Но с самим лицом творится что-то непонятное. Волосы темнеют, глаза становятся черными, меняется форма носа, губ… К нему идет Эллочка. И она не улыбается… Поле вдруг вспыхивает ярким огнем – пламя охватывает девушку со всех сторон. Она мечется, кричит от ужаса и боли, тянет к нему обрубленные и окровавленные руки… Вот она дотягивается до его плеча… Глеб Васильевич физически ощутил ужасное прикосновение и проснулся. Перед глазами сонное лицо жены. В руке телефонная трубка.

– Это тебя, – зевает она и с головой зарывается под одеяло.

За окнами свет, на часах половина девятого утра. Кому это он в такую рань-то понадобился?

– Да, – недовольно буркнул Панфилов.

Эллочка стоит перед глазами как живая. Лицо заливает расплавленный битум… Ужас.

– Глеб Васильевич, доброе утро! – послышался в трубке бодрый голос Стаса.

Похоже, он был подшофе, слова в спиртовом растворе плавают.

– Да уж доброе…

– А, ну да, сегодня ж выходной, выспаться охота… Да какой уж тут сон. Тут такое… Короче, не телефонный разговор. Увидеться бы надо.

– Когда?

– А прямо сейчас… Приезжайте, не пожалеете.

– Куда?

– А тут адресок один есть. Поселок Северный знаете где?

– Это ж в какую даль тащиться.

Через весь город нужно ехать, затем еще километров пятнадцать по шоссе.

– Так вы же не пешком, у вас же машина… Приезжайте, Глеб Васильевич, я вас жду…

Стас назвал адрес дома, подробно объяснил, как его найти, пожелал удачи и положил трубку. У Панфилова вдруг возникло ощущение, что Стас пытается манипулировать им. Сам звонит ему, назначает встречу. Как будто он босс… Но тон у него почтительный. Да и дело, судя по всему, большой важности. Нет, Стас не пытается выбиться в боссы. Просто сон плохой под утро приснился, вот и мерещится…

По Северному Панфилов не плутал – с ходу нашел приземистый дом из шлакоблоков. Железная ограда, ворота нараспашку, во дворе «девятка», возле которой в позе часового стоял парень в укороченном тулупе и ушанке-«обманке». Он же помог Глебу Васильевичу заехать во двор, поставить машину рядом с «девяткой».

На пороге дома появился Стас. Дубленка нараспашку, на ногах калоши.

– Глеб Васильевич! Извините, что заставил вас ехать в такую даль… Но вы не пожалеете…

От него пахло мускатным орехом.

– Что, всю ночь пил? – строго спросил Панфилов.

– Виноват, исправлюсь… Проходите, гостем будете!

Внешне дом ничем не напоминал барские хоромы. И внутри никаких излишеств. Дешевые обои на стенах, линолеум на полу, мебель так себе, да и той кот наплакал. Зато каминный зал впечатлял своими размерами. В комнате чисто, проветрено. В очаге весело потрескивают дрова. На столике ваза с фруктами, на тарелочке лимон, в центре непочатая бутылка «Большого приза».

– Всю ночь расслаблялся, – признался Стас. – Но к вашему приезду навел порядок… Да, кстати, у нас тут и банька есть, классный, скажу вам, вариант. Мы ее, на всякий случай, растопили, ну и порядок навели – вдруг захотите… Честное слово, не пожалеете…

– Утро еще. Какая банька?.. И коньяк по утрам не употребляю…

Да, с утра Глеб Васильевич не пил. Ну разве что в виде исключения… И надо признаться себе, что сейчас был такой случай, когда захотелось выпить. И в баньке попариться бы неплохо, плевать, что утро, а не вечер… Но нет, не та компания, чтобы можно было расслабиться. Стас много чего сделал для него, но тем не менее он должен был держать его на расстоянии.

– А я бы употребил, – уныло вздохнул Стас. – Но не стану этого делать… Я же для чего вас позвал, чтобы вы меня к жизни вернули… Вот вы здесь, и я уже в форме. И пить ни-ни… А так бы нажрался да весь день влежку… А у меня сегодня, между прочим, праздник. У жены день рождения… А я ночью дома не ночевал… Тамара ругаться будет. Но, если я скажу, что с вами был, тогда никаких проблем. Она вас очень уважает. И я вас уважаю… Мы все вас уважаем!..

– Так ты зачем меня позвал? Чтобы я в чувство тебя привел? – возмутился Панфилов.

– А кто еще может меня в чувство привести? Только вы! – расплылся в улыбке Стас.

– Ну ты и наглец!

– Наглость – второе счастье… А если без шуток, то встретились мы для серьезного разговора. Фильм недавно смотрел, какой-то американский боевик. Так там, за границей, цивилизация. Там один босс человека одного киллеру заказал. Ну вечером человека сделали, а утром босс включает телевизор, а там по новостям труп показывают. И ходить далеко не надо, чтобы проверить, исполнен заказ или нет… А у нас такого нет. У нас по «тэ-вэ» всего две программы, а там все в розовых цветах… Это присказка, Васильич, а теперь сказка. Нет больше Воронца. Его вчера вечером сделали, а по новостям, бляха, не сообщили. Но я-то знаю… Теперь вот и вы знаете…

Глеб Васильевич вмиг забыл о том, что Стас фамильярно назвал его по отчеству. На первый план выступила пугающая мысль – Воронца больше нет, и в этом виноват он со Стасом. Теперь воры начнут охоту на них…

– Так что, его совсем нет? – потер виски Панфилов.

– Совсем, – криво усмехнулся Печник. – Пуля из автомата хорошо легла – полбашки снесло… Теперь у него на том свете другая кликуха будет, гы, Всадник без головы…

– А-а автомат откуда?

– Места надо знать… Кореш у меня один есть, вояка… Все путем, короче… Да ладно, автоматы. Пацаны как сработали! Комар носа не подточит! Как будто всю жизнь воров мочили!..

– Все же знают, что у нас конфликт с Воронцом был…

– Да вы что, Васильич, боитесь?.. Не надо бояться… Вы для воров барыга, фраер, вас никто всерьез не воспринимает. Тем более что вы все условия Воронца приняли. Чтобы барыга на вора наезжал, когда такое было… Я же все продумал, Васильич, все учел. Мы пока Воронца пасли, одну фишку пробили. У нас тут в городе одна команда образовалась. Спортсмены со своим Тренером. Так они на Воронца конкретно наехали. Автоматы на «стрелке» показывали… Воронец им этого не простил. Тренера в расход пустили. Спортсмены должны были спросить с него. Может, и собирались, но мои ребята быстрее оказались… Короче, мы Воронца сделали, а спрашивать за это со спортсменов будут… Теперь понятно, Васильич, что чистые мы! Воры со спортсменами разбираться будут, а мы в стороне…

Глеб Васильич молча сорвал пробку с бутылки, до краев наполнил стограммовый стакан и залпом выпил.

– Что, проняло? – хмыкнул Стас. – Меня вчера тоже… Да и сегодня душа просит…

Он тоже выпил. Еще и закурил.

– Так что Воронец списан со счетов, – сказал Печник. – Пора менять расклады… Он там какого-то армяша на место Суконкина двигал… Может, и этого завалим, чтобы не лез на чужое место?