Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек - Люсьен Поластрон

Настроенный вначале к мятежникам скорее благосклонно, Лютер в конечном счете отрезал: «Если не пустить в ход аркебузы, они станут во сто раз хуже». Между тем их бесчинства в монастырских библиотеках должны были бы обрадовать человека, который, в свою очередь, писал, что нет ничего более «безумного, вредного и опасного», чем принадлежащие монахам книги, одним словом, это настоящее «ослиное дерьмо». Что касается его бывшего ученика Томаса Мюнцера, тот пошел еще дальше — превратился в такого радикала, что наставника своего именовал «фрейлейн Мартин» за вялость воззрений, руководил восставшими столь энергично и столь успешно, что кончилось все это для него пытками и отсечением головы. Фридрих Энгельс воспел его деяния в абсолютно пристрастном, но пылком повествовании об этой дикой истории, где Гёте также нашел объект вдохновения в гораздо более приторном «Гёце фон Берлихингене».

Идея носилась в европейском воздухе: библиотека — это власть, это развращение умов. Популисты всегда внушали, внушают и будут внушать «ограниченным» людям (такое определение сам Энгельс дает крестьянам), что вовсе не иметь книг лучше, чем иметь и особенно иметь много. Антиинтеллектуалы с радостью повторяют лейтмотив любой религии: для спасения мира избраны невежды. И узурпируют эпитет «свободомыслящий», как это в большей или меньшей степени делали беггарды, адамиты, табориты, пастушки и флагелланты. «Никто не должен иметь, брать в руки или читать ни одну книгу, кроме Ветхого или Нового Завета: для спасения души только они и нужны» — так изъясняется неграмотный Ян Метхойс, булочник из Гарлема, провозгласивший себя посланцем Бога, ставший пророком и главным вождем анабаптистов, окопавшихся в городе Мюнстере, где они приняли второе крещение, что в других местах каралось смертью. Через два года город захватят посредством измены, и все они будут убиты. Но в 1534 г., в самом начале мятежа, как в свое время в Монсегюре, безумная и дерзкая решимость ослепляет их, эйфория достигает высшей степени, и дикие поступки множатся: «Разгромив собор, они испытали особое наслаждение в том, чтобы топтать, рвать и сжигать книги и рукописи из старой библиотеки». На следующий день уничтожаются городские архивы и счета: вчерашнего дня не существует, рай уже близок. Наконец, в воскресенье 15 марта булочник-пророк, словно добродушный организатор загородных пикников, объявляет, что нужно немедленно отправиться на поиски всех находящихся в городе книг, независимо от содержания, даже и особенно из частных собраний, принести их к собору и обратить в пепел. Это будет целая огненная гора: вокруг нее танцуют, танцуют до одури. Рыночную стоимость этого мероприятия оценят потом в 20 тысяч золотых флоринов. Ландскнехты, осаждавшие город пятнадцать месяцев в надежде сделать состояние, ограбив «жемчужину Вестфалии», получат за всё про всё 18 флоринов — после того как истребят жителей, уже передравшихся между собой.

Пфальцская библиотека в Гейдельбергском университете благополучно пережила все бедствия этой эпохи. Ее судьбу можно считать показательной, хотя и не вполне обычной.

Увеличившись в XIV в. благодаря изданиям, которые завещали ей университетские профессора, она в 1396 г. имела 600 книг. Каталогизацию и рубрикацию произвели в 1466-м, насчитав 1600 названий в 841 томах, но дары из частных собраний в 1566-м довели это число до 6400 названий: 4800 печатных изданий, 500 рукописей на пергаменте и 600 на бумаге. Тогда же курфюрст-лютеранин Оттхайнрих постановляет, что его преемники должны будут ежегодно выделять 50 флоринов для закупки книг на ярмарке во Франкфурте, вследствие чего фонды модернизировались — современная литература в количественном отношении превзошла средневековые и схоластические тексты. В 1584 г. фонды удвоились благодаря баснословным изданиям, полученным в дар от одного из Фуггеров (поскольку первые из них были в XV в. предтечами капитализма, дети и внуки родились с миллионным состоянием в золотых флоринах и в XVI столетии стали просвещенными гуманистами; даритель — Ульрих — был протестантом). Пфальцская библиотека стала крупнейшим книгохранилищем Европы, соперничая с Ватиканской. И вот это было уже слишком.

В какой-то мере можно сказать, что в очередной раз в истории библиотек Рим навязал свою волю: в ходе крайне запутанной Тридцатилетней войны глава Священной лиги опустошает Пфальцскую библиотеку и дарит ее папе в рамках заключенной ими стратегической сделки. Однако, чтобы пальцы Его святейшества не осквернились прикосновением к переплетам, сделанным протестантскими руками, он приказал ободрать 13 тысяч печатных изданий и 3 тысячи 500 рукописей, а затем наклеить на новые кожаные корешки сей сомнительный экслибрис: «Sum de bibliotheca quam Heidelberga capta spolium fecit et Gregoria XV trophaeum misit Maximilianus dux Bavariae», «Я из библиотеки, которую Максимилиан, герцог Баварский, захватил как добычу в Гейдельберге и отправил как трофей Григорию XV». Это случилось в 1623 г. Гейдельбергский университет принялся ревностно восстанавливать свои фонды, но они полностью погибли во время войны за Пфальцское наследство, которая стерла город с лица земли. В 1710-м все начинается вновь. В 1826-м Ватикан соглашается даже вернуть 847 изданий, а Париж — ценой тщательно просчитанного обмена — только одно, но первостепенной значимости: «Codex Manesse», поэтический сборник 1300 г., иллюстрированный 137 миниатюрами, который уцелел при грабежах, бомбардировках и конфискациях — погибло всего 40 тысяч экземпляров — гитлеровской эпохи.

Как известно, именно злоупотребления Святого престола за несколько десятилетий до этого открыли дорогу кальвинизму во Франции и способствовали бесконечным жестокостям, репрессиям, насилию и убийствам, совершенным в ходе религиозных войн.

Книги страдали тем больше, что их миниатюры, по-прежнему вездесущие в ту эпоху, как раки с мощами святых и распятия, сразу привлекали внимание гугенотского солдата, видевшего в них арсенал для христианизации неграмотных. Могли ли «бризимажи» не ринуться с неукротимой яростью на аббатство, подобное Кулону, которое хвалилось тем, что обладает одним из препуциев Христа, или монастырь в Суассоне с его пальцем святого Фомы (не к добру захваченным в 1204 г. в Константинополе)? Итак, хватай церковное имущество, громи библиотеки: Сен-Медар, Сен-Жан-де-Винь, Отвилье близ Реймса, Пуатье, Клюни — везде рукописи рвут на куски, поскольку «это все книги для мессы», с некоторым смущением признает кальвинист Теодор де Без. Катрин Бризак: «Многие библиотеки религиозных учреждений, секулярных и регулярных, были разграблены гугенотами в этой части Франции. Случившееся в Лионе (1562 г.) обрело громкую известность, но было далеко не единственным: множество учреждений потеряли свои манускрипты». Так произошло в 1562 г. в аббатстве Жюмьеж, которое опустошила солдатня Монморанси. В Сент-Эверте они «разбили в щепу кафедры и все деревянные предметы, развели костер, куда бросили все книги». То же самое было в 1563 г. в Сен-Жиле, в 1568 г. в Сен-Бенуа-сюр-Луар, где рейтары Колиньи уничтожили три четверти бенедиктинской библиотеки, основанной в 1146 г. Макарием; сам Колиньи, впрочем, сумел в этих крайних обстоятельствах спасти некоторое количество книг, которые вскоре нашли убежище на полках просвещенных и утонченных хозяев, в частности шведской королевы Кристины.

Тщетно Ронсар мягко внушал Теодору де Безу, что Франция «край не готический, не скифский, не татарский, то край тебе родной…», огонь исцеляется только огнем. Но поскольку нигде не было — по вполне понятной причине — великолепных протестантских библиотек или идолов, которые можно было бы сжечь в отместку, настала Варфоломеевская ночь. И адмирал Колиньи, уподобившись бесчисленным статуям, которые он приказывал калечить своим сбирам, «был повешен ногами вверх, за неимением головы».

Революции и эволюции

Монах, показанный со спины, хлещет кнутом альбом с голыми женщинами, слева от него — пузатый графин с вином, а на деревянный книжный шкаф, с которого свисают гирлянды сосисок, пытается вскарабкаться крыса; некоторые полки перегорожены цепями, на других уже не хватает многих томов, оставшиеся же клонятся направо или налево, отчего их корешки начинают трескаться.

Эта ужасная гравюра из альбома «Картины злоупотреблений в монастырях» (1784 г.) служит ярким свидетельством антиклерикального духа, родившегося во времена Вольтера, и общего кризиса веры, который приведет к великому потрясению Европы XVIII в., когда знание, подобно власти, начнет переходить из рук в руки посредством грандиозного перетряхивания библиотек. Где-то это будет сделано довольно мягко, даже с некоторым изяществом, но в основном самым плачевным образом. Во Франции особенно.

Четыре эпизода этого перехода конфессиональных и аристократических собраний к зарождающимся европейским сообществам привлекают наибольшее внимание и иллюстрируют сотрясающие мир перемены: конфискация имущества у иезуитов, поскольку дело это было столь же грандиозным, сколь чреватым последствиями для развития культуры; революция без революционеров в Австрии, которая могла бы стать примером, достойным подражания; великая французская авантюра в качестве модели катастрофической некомпетентности и, наконец, занятная карьера баварца Аретина, действовавшего отчасти по вдохновению свыше.