Полёт Ночных Ястребов - Раймонд Е. Фейст

когда они прибудут на место. Поскольку компания принадлежала его отцу, Калеб не стал возражать.

Он сказал мальчикам, что по пути на юг они будут проезжать через Звездную Пристань, но остановятся только на одну ночь. Тад ехал рядом с Калебом на сиденье извозчика, а Зейн сидел сзади, за грузом, свесив ноги через заднюю стенку повозки.

Когда они достигли внешней границы Звездной Пристани, был уже поздний вечер. На берегу озера слева от них показались первые здания. Они проезжали мимо ферм уже целый день, поэтому рассчитывали, что доберутся до торгового склада ещё до заката.

Въехав на окраину городка, Тад и Зейн помахали нескольким знакомым лицам, большинство из которых, не узнав мальчиков, безучастно смотрели в ответ.

— Люди странно на нас смотрят, Калеб, — сказал Тад.

— Ты изменился, Тад, — ответил высокий охотник, теперь одетый как извозчик.

Мальчики носили те же старые туники и брюки, что и полгода назад, когда они покидали город. Оба часто жаловались, что одежда слишком тесная, и Калеб пообещал купить им новую, когда они доберутся до Кеша.

Они сошли с повозки, прежде чем она полностью остановилась, но, когда начали отходить, Калеб остановил их.

— Как вы думаете, куда вы идёте?

— К маме, — ответил Тад.

— Не раньше, чем разгрузитесь, — покачал он головой, ткнув большим пальцем в сторону груза.

— Грумс с парнями разгрузят, — пожал плечами Зейн.

— Только не эта партия, — ответил Калеб. — Я хочу, чтобы вы отвели повозку вон туда… — Он указал на пустой поддон на краю конюшенного двора, — и выгрузили всё на него.

Оба мальчика знали, что это означает, что груз предназначался для острова. Они также помнили, как грузили повозку, и Тад спросил:

— Может, нам хоть кто-нибудь поможет?

Калеб кивнул.

— Скажи Грумсу, что я договорюсь с ним позже.

— Куда ты идёшь? — спросил Тад, когда Калеб начал уходить.

Повернувшись, чтобы идти назад, он сказал:

— К вашей матери. Я скажу ей, что вы скоро приедете.

Тад вернулся на сиденье извозчика и переместил повозку в указанное место, а Зейн разыскал Грумса, управляющего складом, чтобы получить помощь в разгрузке.

Калеб поспешил к дому Мари и обнаружил её на заднем дворе, занимающуюся садом. Увидев Калеба, она вскочила на ноги и обняла его.

— Я скучала по тебе, — сказала она между двумя страстными поцелуями. — С тех пор как ты забрал мальчиков, здесь так одиноко.

Она крепко обняла его на мгновение, а затем сказала слегка обвиняющим тоном:

— Ты сказал, что попросишь мальчиков писать.

— Я так и сделал, — ответил он, доставая из туники сложенный лист пергамента. — Но я решил принести его сам, а не отправлять с курьером, — усмехнулся он.

Она поцеловала его и сказала:

— Заходи в дом, выпей чаю и расскажи мне, что ты с ними сделал.

Он последовал за ней в дом и увидел, что у неё на огне кипит чайник.

— Теперь, когда я одна, я почти ничего не готовлю. Я пеку всего одну буханку хлеба в неделю вместо трёх или четырёх, — сказала она, наливая чай. — Что с мальчиками?

— У них всё хорошо, — сказал он. — За полгода, прошедшие с нашего отъезда, многое изменилось.

Она села за крошечный столик, который по-прежнему занимал почти треть комнаты.

— Расскажи.

— Всё сложилось не так, как я хотел, — сказал он. — Учёба, на которую я рассчитывал…

— По крайней мере, скажи мне, что ты нашёл им честный труд, Калеб. Здесь они могут стать бездельниками и расточителями так же легко, как и в любом другом месте.

Он улыбнулся.

— Ничего подобного. — Затем он вздохнул. — В настоящее время они работают грузчиками.

— Грузчиками? — сказала она, её глаза слегка расширились. — Странно, ни один из них не заботился о лошадях и мулах.

— Но это необходимо, — сказал Калеб. Он широко улыбнулся. — Они сейчас на складе, разгружают повозку с парнями Грумса. Скоро они будут здесь.

— Ах ты негодник! — воскликнула Мари, ударив его по руке. — Почему ты ждал, чтобы сказать мне?

— Потому что я хотел побыть с тобой наедине, а когда мальчики будут здесь, ты не сможешь уделить мне ни секунды.

Она поцеловала его.

— Они уже достаточно взрослые, чтобы понять, что их матери нужно нечто большее, чем готовить и шить для… — Её слова прервались, когда в дверь вошел Тад с Зейном за спиной.

Когда они уезжали, они были мальчиками, но за неполные полгода Мари едва узнала своих сыновей. Оба загорели, плечи стали шире, а лица утратили все отголоски детства, которые она помнила. Щеки стали впалыми, а на месте детского жирка появилась щетина на челюстях. Под короткими рукавами туник виднелись мускулистые руки с твёрдыми мозолями.

Мари встала, и оба мальчика бросились её обнимать.

— Я думала, что больше никогда не увижу вас, — сказала она, её глаза блестели от влаги. Она крепко обняла их, а затем отступила назад. — Вы… изменились. Вы оба.

— Тяжёлая работа, мама, — сказал Тад. — Я никогда в жизни так много не работал.

— Что вы делали? — спросила она.

Мальчики обменялись быстрым взглядом с Калебом, затем Тад сказал:

— Работали с камнем, в основном. Много строили стен. Немного охоты и рыбалки.

— Часто возили повозки, грузили и разгружали, — сказал Зейн. — И я научился плавать!

Рот Мари открылся и закрылся, прежде чем она сказала:

— Ты наконец-то преодолел свой страх перед водой?

Зейн покраснел.

— Я не боялся. Просто мне это не очень нравилось.

— У него был хороший учитель, — хихикнул Тад.

Зейн покраснел ещё больше. Мари озадаченно посмотрела на Калеба, тот лишь сказал:

— Пойдёмте в трактир и поедим.

— Почему бы и нет, — согласилась она. — У меня здесь не так много еды, чтобы накормить вас троих.

Мальчикам она сказала:

— Вы двое идите умойтесь. Мы скоро придём.

Когда они ушли, она снова страстно поцеловала Калеба и прошептала:

— Спасибо.

— За что? — ответил он мягким голосом.

— За то, что присматриваешь за ними. И за то, что превратил их в мужчин.

— Им ещё предстоит пройти этот путь, — сказал он.

— Но это уже начало, — сказала она. — Когда отец Тада умер… — Она начала плакать.

— Что такое?

— Просто я глупая, — прошептала она, сдерживая слёзы. — Просто это так замечательно видеть вас всех, и так много изменилось за столь короткое время.

Она отмахнулась от слёз и глубоко вздохнула. Она вышла за дверь, и