Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди - Федор Раззаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В эти же дни заболел и Олег Даль, который снимается в фильме «Экипаж». Как мы помним, съемки проходят в тяжелых условиях: в тесном салоне самолета, стоящего «на приколе» в ремонтном ангаре во Внуково. На дворе стоят сильные морозы, и единственное спасение в таких условиях — стакан водки после съемок. Вот Даль и «завелся». В итоге 22 декабря он не смог приехать на съемки и появился на съемочной площадке только месяц спустя.
А теперь перенесемся в город Шахты Ростовской области, где проживает один из самых жестоких маньяков современности — учитель Андрей Чикатило. Мы помним этого человека по предыдущему повествованию, но тогда он совершал невинные поступки — приставал к малолетним девочкам. Так продолжалось до 22 декабря 1978 года, когда Чикатило совершил свое первое убийство. Его жертвой стала 9-летняя Лена Закотнова.
Эту красивую и общительную девочку маньяк приметил месяц назад на улице. Подойдя к ней, он предложил ей пластинку жвачки, на которую любой советский ребенок был охоч. Поскольку Чикатило внешне выглядел как вполне добропорядочный мужчина, никаких подозрений у девочки он не вызвал. В течение месяца она периодически общалась с ним и брала у него жвачку. Когда она рассказывала об этом своим подружкам-одноклассницам, те даже ей завидовали: им такую жвачку никто не дарил.
В пятницу, 22 декабря, отучившись в школе, Лена отправилась домой. Но пока шла, заметила невдалеке ледяную горку и решила покататься. Каталась она примерно час, после чего внезапно вспомнила, что в пять часов у нее назначена очередная встреча с дедушкой, который угощает ее жвачкой. Они встречались на трамвайной остановке «Трампарк» на Советской улице. Там обычно Чикатило давал девочке жвачку и минут десять разговаривал с ней, расспрашивая о ее житье-бытье. На этот раз поначалу было все, как обычно: маньяк передал Лене очередную пластинку «чуингама» в яркой обертке, спросил, как прошел день в школе. А потом неожиданно предложил пойти к нему в гости. Девочка заколебалась, поскольку родители предупреждали ее, чтобы она ни в коем случае не общалась с незнакомыми людьми, тем более не ходила к ним домой. Но этот дедушка был ей уже хорошо знаком, тем более он пообещал ей передать у себя дома целую пачку вкусной жвачки. И она согласилась. Их путь лежал в мазанку маньяка, которую он держал вдали от своей городской квартиры. Что было дальше, много позже расскажет сам маньяк (заранее прошу у читателя прощения за шокирующие подробности):
«Мы зашли в мою мазанку. Я включил свет, как только закрыл Дверь, и сразу навалился на нее, подмяв под себя, повалил на пол. Девочка испугалась, закричала, а я стал зажимать ей рот руками, срывать с нее нижнюю часть одежды, оголяя тело, расстегнул пальто. Она вырывалась, но против меня ничего не могла поделать, так как я лег на нее, прижав всем телом. Спустив с себя брюки, я стал водить половым членом по ее промежности, но эрекция полового члена не наступала, и мне не удавалось ввести его ей во влагалище. Но желание удовлетворить себя затмило весь мой рассудок, и мне хотелось любым путем совершить это… Ее крики возбудили меня еще больше. Лежа на ней и покачиваясь, как бы имитируя половой акт, я достал нож и стал наносить ей удары… У меня произошло сымявыделение… Руками я залез вовнутрь половых органов, хотелось все рвать и трогать. Она хрипела, я ее душил, и это принесло какое-то облегчение. Когда я понял, что убил девочку, встал, оделся и решил избавиться от трупа…»
На дворе было уже темно (около восьми вечера), поэтому на окраинной Межевой улице никого уже не было. Взвалив легкое тельце жертвы себе на плечо, маньяк отнес его на берег речушки Грушевки и сбросил в воду. Туда же полетел и портфель девочки. Остальное, рассудил маньяк, сделает течение.
А теперь вновь вернемся в Москву, где продолжается хоккейный турнир на приз газеты «Известия». В те самые минуты, когда в городе Шахты происходило леденящее душу убийство, во Дворце спорта в Лужниках игрался решающий матч — СССР — ЧССР. У обеих команд было равное количество очков — по 6, однако у советских хоккеистов была лучшая разница забитых и пропущенных шайб, поэтому их вполне могла устроить и ничья. Поэтому игроки чехословацкой сборной с первых же минут устроили нашим настоящую головомойку. В итоге за 50 минут игры чехи заколотили в наши ворота три безответные шайбы. Практически у всех, кто наблюдал за игрой с трибун Дворца и по телевизору, уже не оставалось сомнений в том, что кубок уедет в Чехословакию. Как вдруг…
Наши проснулись на 51-й минуте, когда 20-летний дебютант советской сборной Сергей Макаров распечатал-таки ворота противника. Советская сборная встрепенулась и пошла на решительный штурм. Соперники явно этого не ожидали, видимо, убаюканные крупным счетом. И вот уже Валерий Васильев сокращает разрыв до минимума — 3:2. Трибуны Дворца спорта ожили, раздалось знаменитое «Шайбу! Шайбу!». Но чехословацкие хоккеисты буквально каменной стеной встали у своих ворот, думая теперь только об одном: во что бы то ни стало удержать победный счет. А наши продолжали атаковать. И такая жажда победы была в их действиях, такой азарт их охватил, что устоять перед их натиском было просто невозможно. Тем более в их родных стенах. Короче, за 58 секунд до финальной сирены капитан нашей сборной Борис Михайлов забил решающую шайбу в ворота гостей. Счет стал ничейным, но эта ничья была равнозначна для наших хоккеистов победе. Приз «Известий» в очередной раз достался советской сборной.
И еще одно событие, датированное 22 декабря, хотелось бы упомянуть: в тот день завершилась работа над альманахом «Метрополь». Как мы помним, идея его создания пришла более года назад двум писателям: Василию Аксенову и Виктору Ерофееву. Оба были недовольны тем, что их произведения не принимают родные издательства, и надумали разрешить эту проблему созданием независимого альманаха, в котором должна была печататься «отверженная литература». Тем более что таких, как они, «отверженных» в писательском стане было предостаточно, а, значит, недостатка в авторах быть не могло. В итоге под их знамена согласились встать: Андрей Битов, Фазиль Искандер, Инна Лиснянская, Булат Окуджава, Владимир Высоцкий, Евгений Попов и др. Каждый из перечисленных авторов предоставил «Метрополю» несколько своих произведений, которые не имели никакого отношения к антисоветчине, но не прошли цензуру по каким-то чиновничьим претензиям. Один экземпляр составители альманаха собирались предложить Госкомиздату, другой — ВААПу. То есть с их стороны не было никакой «фиги» по отношению к государству, все было по-честному. Как вспоминает В. Ерофеев: «Вся работа была, в общем-то, весельем, потому что никто не думал о каких-то зубодробительных последствиях. Да и не думалось и не хотелось думать. Было ощущение того, что делается что-то настоящее, реальное; ощущение того, что происходит жизнь…»
И вновь вернемся в городок Шахты Ростовской области. 24 декабря там было найдено, тело Леночки Закотновой. Его обнаружили случайные прохожие, проходившие утром по Грушевскому мосту. К месту происшествия тут же приехала милиция. Естественно, стали опрашивать свидетелей, но что те могли сказать: да, обнаружили тело, но кто эта девочка, никто ответить не мог. Помог случай, вернее целых два. Сначала неподалеку от моста был найден портфель Лены, по содержимому которого была установлена личность жертвы. А затем в милицию пришла гражданка Гуренкова, которая сообщила, что два дня назад видела погибшую живой в компании с- каким-то мужчиной. В руках незнакомец держал сумку, из которой торчали бутылки. «Описать внешность незнакомца сможете?» — спросил Гуренкову следователь. «Кажется, могу», — последовал ответ. И женщину свели с художником Владимиром Бельмасовым, который с ее слов набросал портрет незнакомца. Глянув на него, Гуренкова воскликнула: «Ох, похож». Рисованный портрет мужчины сфотографировали, снимок размножили и раздали милиционерам. Машина розыска заработала.
25 декабря был закончен монтаж фильма «Д’Артаньян и три мушкетера». Теперь картину предстояло показать директору Одесской киностудии Геннадию Збандуту, после чего тот должен был дать свое «добро» на показ его в Госкино. Как вдруг… Рассказывает режиссер фильма Г. Юнгвальд-Хилькевич:
«Ночью я заканчиваю монтаж и утром показываю ее директору. Приходит Збандут, я заряжаю картину, и вдруг все распадается, вся синхронность летит кувырком. И ничего не понять — кто чего говорит? Текст звучит невпопад, актеры рты, как рыбы, открывают.
Тамара — монтажер — берет картину на монтажный стол и видит: во многих местах вырезано по два кадрика. Я, взбешенный, мчусь домой к киномеханику. А у него целая гора этих кадров. В общем, не выдержал я и дал ему по зубам…
И так дал, что кольцо папино золотое в лепешку сплющилось. А механик был огромного роста, гораздо выше меня, здоровый такой. Получился нокаут. Его мать написала на меня «телегу», хотела в суд подать. Но меня Збандут защитил. Когда они явились к нему в кабинет, он им сказал:
