Мордант превыше всего! - Стивен Дональдсон

— С вами все в порядке? — прошептала она. — Кто вы? Он медленно повернул голову и приглушенно хмыкнул.

— Ну ладно. Вы сами нашли меня. Они приказали мне не издавать ни звука, не давать вам знать, что я здесь, но вы все равно нашли меня.

Голос показался ей знакомым. Эта горечь была знакомой.

Найл. «Убитый» брат Джерадина. На мгновение она так обрадовалась, что нашла его живым, что едва устояла на ногах. Значит, убит был Андервелл, убит и изуродован. Она правильно подозревала Эремиса в таком коварстве.

Найл был здесь] он был здесь узником — как долго? — его удерживали тут, чтобы использовать в случае чего против брата.

— О Найл, — прошептала она с облегчением. — Мне так жаль. Что они сделали с вами?

— То же самое, что собираются сделать с вами. — Его горечь была хуже, чем гнев; он потерял всякую надежду. — Нечто вроде изнасилования. Мне еще повезло, что Эремис решил оставить меня в живых. Гилбур любит то, что он называет «мужским мясом», но он склонен убивать свои игрушки, и Эремису приходится сдерживать его. Большую часть времени.

Я нужен им, чтобы контролировать Джерадина. Или, с его помощью, короля Джойса.

О, Найл.

Ноги отказались держать Теризу. Тошнота выгнала из нее остатки радости. Не задумываясь ни о чем, она вернулась на кровать и снова села. Дрожь почему—то прошла. Но ее непременно стошнит… А тогда она выблюет свое сердце.

— По той же причине они захватили и вас. — Теперь, когда Найл заговорил, он был склонен продолжить беседу. — Различие только в мелочах. Мы — заложники. И приманка. Мы здесь для того, чтобы у них была уверенность, что Джерадин и король Джойс исполнят любой каприз Эремиса.

Я думал, кто—нибудь постарается спасти меня. — Тон Найла приводил ее в отчаяние. Гилбур любит мужскую плоть. — Но ошибался. Может быть, забудут и о вас. Единственная надежда на то, что Эремис сделал ошибку, приведя вас сюда.

Борясь с подкатившей к горлу горечью, она заставила себя сказать:

— Никто в Орисоне понятия не имеет, что вас нужно спасать. Разве вы не знаете, что они сделали? Они убили врача, Андервелла. Позволили чудовищам сожрать его лицо… — не думай об этом, только не думай об этом, — и переодели, чтобы он походил на вас. Все считают вас мертвым. — И, так как это нужно было сказать, она договорила: — Все считают, что Джерадин убил вас. Вот в чем вы виновны.

— Я знаю все это. — Найл тонко закашлялся, словно был слишком слаб и сломлен, чтобы разразиться проклятиями. — Они послали Гарта и несколько его пригодников в комнату, оглушить Андервелла и стражников. Чтобы не было никакого шума. И воплотили меня сюда. А затем отправили своих существ растерзать тела. Они рассказали мне об этом.

Думаете, что я хотел этого? Полагаете, у меня был выбор?

Нет, было жестоко обвинять его, жестоко, когда он так долго был узником Эремиса, Эремиса и Гилбура, и решения, которые привели его к этому, основывались на дурацкой политике бездеятельности короля Джойса, так что было нечестно злиться на него. И тем не менее, она сказала:

— У всех есть выбор.

У нее он есть, да? Она прикована к стене во тьме, и Эремис решил пользоваться ею в свое удовольствие, пока ее дух не будет сломлен, а у нее нет никакой возможности спастись, и все равно у нее есть выбор. Только у покойников нет выбора.

Найл снова закашлялся, словно его легкие были полны мокроты. Териза могла вообразить его в цепях, с полуоткрытым ртом, заросшего грязной бородой, бессильного.

— Вы неправы, — пробормотал он, откашлявшись. — Вы похожи на Элегу. Вы не понимаете. У меня не было выбора с тех пор, как Джерадин ударил меня дубинкой.

Ну конечно. Териза едва проглотила проклятие. Сейчас он примется во всем обвинять Джерадина. Ее живот бунтовал; она заставила себя успокоиться. Она оказалась суровее, чем ей бы хотелось. И вместо того, чтобы развивать тему, затронутую Найлом, Териза глухо спросила:

— Вы знаете, где мы? Вы знаете это место?

— Все, чего я хотел — это спасти Орисон и Мордант. — Возможно, он не слышал ее. — Вы не вправе сказать, что я заслужил такие муки. Скажите, что я был неправ, но не обвиняйте меня в подлости! Я ведь делал это не для себя. И даже не для Элеги… Если я прав, то моя семья до сих пор ненавидит меня. Я никогда не смогу вернуться домой. Все они верят в самого короля Джойса, а не в идеи, которые сделали его хорошим королем, — не в Гильдию, Орисон и Мордант. Они никогда не простят мне предательство их героя, даже если бы я поступал только правильно.

Я и сам бы не простил себя.

— О Найл, — тихо выдохнула она, — вы не понимаете. Ну конечно же они простят вас. Уже простили.

Возможно, он просто был неспособен услышать ее. Может быть, провел слишком много времени беспомощный, задавленный бесконечными мыслями о том, что он сделал и почему — и чего это стоило — без всякой возможности выхода. Вместо того чтобы отреагировать на ее слова, он продолжал выворачивать перед ней душу.

Пытаясь оправдаться перед тьмой.

— Но Джерадин уничтожил меня. Я знал, что он хочет совсем другого, но он устроил все это. Когда он отправился за мной, вместо того чтобы отправиться за принцем Крагеном… Если бы он не так притягивал всякие неприятности…

Из—за него меня посадили в темницу. Словно преступника. Словно я представлял опасность для всех окружающих. Будь я фермером, впавшим в безумие и начавшим рубить своих друзей и семью топором, меня бы заперли, но надо мной бы не смеялись. Меня бы никто не презирал.

Как вы не можете понять? Я тоже люблю короля Джойса. Я всегда любил его, хотя он не позволял мне служить ему — даже не хотел терпеть меня поблизости. Но одни любящие важнее других. Его не интересовала моя преданность — и это причиняло мне боль, потому что он был явно заинтересован в моих братьях. Артагеле. Джерадине. Но я все равно продолжал любить его победы, его идеалы, его разум.

Как по—вашему, что я должен был поступить? — В голосе Найла в темноте на миг пробилась страстность. — Бросить все, что сделало Мордант Мордантом, на растерзание дряхлому старику, которого не волнует, жив я или мертв?

Тогда Джерадин остановил меня, и они заточили меня в подземелье. Вы знаете, что это значит? — Кашель был ему кстати, он позволял успокоиться. — Вы должны знать.

Я решил выбраться оттуда.

Пришел Артагель и показал мне свои раны. Я не мог выбраться. Смотритель Леббик начал упражняться в своих мерзких шутках надо мной. Я не мог выбраться.