Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Семенов Юлиан Семенович

На суде Яропову было предъявлено обвинение в содержании притона для потребления наркотиков. А в процессе следствия стало известно, что Пиявка славился среди соответствующего контингента как человек, у которого всегда можно найти “травку”, “колеса”, а то и порошок. Он получил десять лет в колонии усиленного режима, где находится и поныне.

Конечно, бывают в жизни совпадения. Но теперь никто из нас уже не сомневался, что тут “тепло”. Наркоманка, убитая в той самой комнате, где много лет назад был притон наркоманов... Крупицы морфина в кармане плаща... “Кукла”, которую принес человек, сославшийся на Пиявку...

Тепло-то, тепло, да непонятно, с какого боку. Сегодня днем Петрову и Пырсикову Комковский по нашей просьбе вызывал на Петровку, где они в категорической форме опознали плащ Троепольской. Как она-то, черт возьми, завязана в этой истории?!

В принципе, надо было собираться в командировку в Мордовию, на встречу с Яроповым. Правда, для разговора материала до смешного мало: фотография убитой, смутные приметы человека с “куклой”... В Мордовию путь неблизкий – а ну как упрется Пиявка? Не думаю, чтоб за время отсидки прибавилось у него любви к органам внутренних дел, а делить ему сейчас с нами нечего. Скажет: не знаю, не помню – и баста. А время, время бежит!

Ибо мы сейчас расследуем – не просто убийство неизвестной. Фактически на руках у нас два дела: второе – по факту исчезновения Ольги Троепольской. Где она? Жива ли? С каждым днем шансы на это уменьшаются. Поэтому, посовещавшись с Комаровым, мы решили с поездкой к Яропову повременить, попытаться завтра реализовать кое-какие надежды, которые оставались здесь, в Москве.

Первую я связывал с редакцией, точнее, с заведующим отделом писем по фамилии Чиж. Вторая появилась благодаря Балакину: ему удалось разыскать некоего Кошечкина Валерия Петровича, единственного из жильцов дома, кто был вхож к Яропову. Его, Кошечкина, незадолго до посадки Пиявки самого случайно задержали “под кайфом”, нашли при нем шприц и пакетик с опием, осудили на два года. Он уже давно вышел, по сведениям из отделения милиции по месту жительства ведет нормальный образ жизни, женат, имеет ребенка, работает в отделе снабжения большого завода. Сейчас он в командировке, должен приехать завтра днем. Третья надежда тускло светила нам сквозь бурелом овсовских показаний. И если всюду сорвется...

Усталые, злые и недовольные, мы собирались расходиться по домам, когда на столе у Балакина зазвонил телефон. Я стоял ближе всех и снял трубку.

– Копытин, дежурный из 107-го, – послышался неторопливый басок. – Это ваша будет девчонка? – Я буквально увидел, как он листает папку со сводками: —Троепольская Ольга Васильевна, рост 165, волосы темные, глаза...

– Наша! – заорал я так, что Северин с Балакиным вздрогнули.

– Ага! – удовлетворенно констатировал он. – Тогда, значит, вот какое дело. Тут один госавтоинспектор, из 5-го, доставил пьяного, а у меня карточка вашей барышни под стеклом на столе, ну, как положено...

Он совершенно никуда не торопился, а я просто приплясывал вокруг телефона.

– Так вот, значит, он говорит, видел вашу девчонку!

– Когда? Где? – выдохнул я.

– Сейчас... – басил Копытни, – сейчас... Я записал. В воскресенье, шестого. В районе пересечения Вернадского с Ломоносовским. В двадцать часов ноль семь минут.

– А что она там делала? – поинтересовался я, недоумевая, откуда такая точность.

– Машиной ее сбило, – объяснил дежурный и добавил обстоятельно: – “Жигулями”.

– Насмерть? – спросил я, вчуже удивившись, как вдруг сел мой голос.

– Да вроде нет, – ободряюще пророкотал Копытин. – Вроде, когда везли в больницу, еще жива была. А там он не знает...

– В какую больницу?

– Говорит – в Боткинскую.

– Подождите, пожалуйста, у телефона, – попросил я и, прикрыв трубку рукой, сжато изложил новости Северину и Балакину. Новости тем более ошеломительные, что время совпадало с днем убийства, а место – с районом, где расположен дом Троепольской.

– Ну вот и разгадочка, – облегченно улыбнулся Митя. – Она, оказывается, все это время в больнице лежала. Может быть, даже без сознания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Погоди радоваться, – жестко возразил Северин. – Мы же больницы проверяли.

И тут, словно услышав его, далекий Копытни крикнул в трубку:

– Алло! Слышите? Тут, правда, есть одна загвоздка. Этот гаишник... – Дежурный помедлил. – Он ее по карточке опознал. А вот насчет фамилии... Он точно не помнит, но говорит, там была какая-то другая. Могло так быть?

“Могло, – подумал я, – очень даже могло”. И спросил:

– Как фамилия инспектора?

– Старший лейтенант Игнатов.

– Вот что. Соединитесь с дежурным по отделению ГАИ, объясните им ситуацию. Скажите, пусть немедленно свяжутся с Игнатовым и попросят его подъехать в Боткинскую, к приемному покою. Мы будем там через пятнадцать минут.

Северин согласно кивал, одобряя мои действия. От себя он добавил:

– Пускай, пока мы будем ехать, дежурный посмотрит по книге происшествий ее фамилию и прочие данные, а потом по рации передаст инспектору. Чтоб нам в больнице не терять времени.

Все время, что мы летели по ночному городу, я сидел на переднем сиденье, зажав ладони между колен, чтобы унять привычную дрожь азарта. “Неужели? Неужели? Вот сейчас! Вот сейчас!” И лишь при въезде в ворота больницы неожиданно удивился, а удивившись, успокоился: куда мы так торопимся? Если это Троепольская, то счет больше не идет на минуты!..

Гаишник уже ждал нас возле пандуса, к которому подъезжают машины “скорой помощи”. Он оказался высоким и плечистым богатырем с круглым улыбчивым лицом. Словно уловив флюиды нашего нетерпения, он с места в карьер перешел к делу:

– Салина Александра Игоревна, вот адрес, я записал на бумажке.

– Пошли с нами, по дороге расскажешь подробности, – скомандовал Северин.

По дороге Игнатов рассказал, что парень, который сидел да рулем этих самых “Жигулей”, совершенно не виноват. У него даже скорость была небольшая: сбросил, потому что собирался поворачивать направо к университету. Практически, он ничего сделать не мог – девка летела, не разбирая дороги, как ошпаренная, есть свидетели. Когда водитель ее увидел, было слишком поздно, он только и успел, что вдарить по тормозам, да попытался в последний момент объехать ее справа, но уже не смог: она ударилась о левое крыло, перелетела через капот и упала на газон, прямо в кусты. Наверное, это ее и спасло. “Скорая” подъехала через десять минут, при первичном осмотре врач определил, что вроде ничего не сломано, только плечо вывихнуто и множественные ссадины на голове и на ногах. Да, одета она была в яркое платье, и сумку ее, плетенную из соломы с цветочками, Игнатов тоже запомнил.

Мы стояли в полутемном коридоре приемного покоя и ждали дежурного врача, который пошел узнавать, в какое отделение положили Салину. Наконец он вернулся.

– Девятнадцатый корпус, семьсот пятнадцатая палата. Это неврология. Первичный диагноз: ушиб головы, – подозрение на легкое сотрясение мозга, состояние шока. Вывих плеча ей вправили еще здесь. – Врач посмотрел на часы: – Вам что, обязательно надо видеть ее прямо сейчас?

– Да, – твердо сказал Северин, – прямо сейчас.

– Хорошо, – пожал плечами врач, всем своим видом выражая неодобрение нашей спешки, – тогда я позвоню, скажу, чтобы ее тихонько разбудили и спустили к вам вниз, в холл.

Мы со Стасом переглянулись.

– Нет, – сказал Северин еще тверже. – Извините, но нам необходимо подняться туда самим. И не надо никого предупреждать.

Даже я слегка удивился северинской перестраховке. Неужто он в самом деле и от журналистки ждет подвоха? Но тут же подумал, что, пожалуй, Стас прав. Действительно, какого черта она валяется в больнице под чужим именем с несчастным ушибом?! Не может же она не соображать, что в это время творится в редакции, в милиции, наконец! И ведь если хорошенько подумать: чем мы занимаемся вот уже больше трех суток, как не расхлебываем кашу, которую она заварила!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})