Капитан Немо - Жюль Верн

Погода в это время стояла сухая, и колонисты решили, закутавшись как можно теплее, посвятить один день исследованию юго-восточной части острова, между рекой Милосердия и мысом Когтя. Местность эта привлекала их обширными болотистыми пространствами, и они рассчитывали хорошо там поохотиться на водяных птиц.

Колонисты предполагали, что им придется пройти около восемнадцати миль – около девяти миль туда и столько же обратно, – так что прогулка должна была занять весь день. Кроме охоты, они рассчитывали еще исследовать эту неизвестную им часть острова, поэтому в экспедиции приняла участие вся колония. И вот 5 июня все колонисты поднялись еще до рассвета, и в шесть часов утра, едва только начала разгораться заря на востоке, Смит, Спилет, Герберт, Наб и Пенкроф, вооружившись копьями, луками и стрелами, вышли из Гранитного дворца и тронулись в путь. Топ с громким лаем весело бежал впереди отряда. Для утоления голода захватили с собой провизию, а Пенкроф на всякий случай взял с собой силки.

Путешественники выбрали кратчайший путь и решили идти напрямик, то есть перейти реку Милосердия по льдинам. Но, как справедливо заметил журналист, льдины, к сожалению, не всегда могут заменить собой настоящий мост. Поэтому постройка «настоящего» моста была включена в план будущих работ.

В этот день колонисты впервые вступили на правый берег реки Милосердия и вошли в прекрасный хвойный лес, покрытый снегом.

Не успели они пройти и полмили, как из густой чащи выскочило целое семейство четвероногих – вероятно, их потревожил лай Топа.

– А! Да это, кажется, лисицы! – воскликнул Герберт, смотря вслед убегающей стае.

Это и в самом деле были лисицы, но только очень крупные. Они заливались резким лаем, который удивил даже Топа, потому что он перестал их преследовать и дал этим быстроногим животным возможность скрыться.

Топ имел полное право удивляться, потому что он не знал естественной истории. Но эти лисицы своим лаем, похожим на собачий, рыжевато-серым цветом шерсти и длинными хвостами с белой кисточкой на конце, сами выдавали свое происхождение. Вот почему Герберт, не колеблясь, верно определил, каких именно животных он видел перед собой. Лисицы этой породы часто встречаются в Чили, на Фолклендских островах и на Американском континенте между тридцатой и сороковой параллелями. Герберт очень сожалел, что Топу не удалось поймать хотя бы одну лисицу.

– А их едят? – спросил Пенкроф, которого все животные на острове интересовали только с одной точки зрения: можно их есть или нельзя.

– Нет, – ответил Герберт. – Между прочим, зоологи до сих пор еще не определили, какой именно зрачок у этих лисиц: дневной или ночной, и не следует ли их отнести к роду собак.

Сайрес Смит не мог не улыбнуться, слушая рассуждения Герберта, высказываемые с таким серьезным видом. Что касается Пенкрофа, то после того, как он узнал, что мясо лисиц не годится в пищу, они перестали его интересовать. Однако он заметил, что, когда в Гранитном дворце будет устроен птичник, придется принять известные меры предосторожности против посещения этих четвероногих грабителей. Конечно, никто не стал ему возражать.

Обогнув оконечность небольшого мыса, выдававшегося почти посередине побережья, колонисты очутились на песчаном берегу, омываемом безбрежным океаном. Было еще только восемь часов утра. На ясном небе не было ни одного облачка, как это бывает во время продолжительных холодов. Но Сайрес Смит и его товарищи, разгоряченные ходьбой, почти не чувствовали холода. К тому же не было ветра, а при этом условии низкая температура переносится легче. Яркое, но почти не греющее солнце выплывало из-за синеющей глади океана, купаясь в волнах на горизонте. Благодаря полному штилю океан был удивительно спокоен в этот день. Синея, как небесная лазурь, он чуть колыхался, искрясь и переливаясь под косыми лучами утреннего солнца, напоминая средиземноморский залив. Мыс Когтя, изогнутый в виде ятагана, отчетливо виднелся не дальше чем в четырех милях к юго-востоку. Немного левее, прерывая линию болот, виднелся небольшой выступ вроде мыса. На этом берегу бухты Союза не было ни одного места, хотя бы немного защищенного от ярости морских волн, не было даже песчаной отмели, за которой мог бы укрыться корабль, гонимый восточным ветром.

Все указывало на то, что океан очень глубок у этих берегов. Позади, на западе, но не ближе чем в четырех милях, начинались леса Дальнего Запада. В этом месте колонисты сделали остановку для завтрака, развели костер из хвороста и сухих водорослей, и Наб подал холодную говядину и горячий чай освего.

Во время завтрака колонисты продолжали осматривать окрестности. Эта местность была совершенно бесплодна в противоположность западной части острова. Спилет заметил, что если бы воздушный шар упал на это побережье, то они получили бы самое печальное представление о своем будущем местожительстве.

– А мне кажется, что мы не смогли бы даже добраться до берега, – сказал инженер, – потому что море здесь глубоко и нет ни одной скалы. Вспомните, перед Гранитным дворцом тянется мель, и довольно большая, затем этот маленький островок… Нет, там было гораздо больше шансов на спасение, а здесь никаких!

– Странно только, – заметил Гедеон Спилет, – что на этом небольшом острове такая разнообразная почва. Подобная неоднородность характерна скорее для обширных материков. Право, можно подумать, что западная часть острова Линкольна, такая богатая и плодородная, омывается теплыми водами Мексиканского залива, а вдоль северного и юго-восточного берегов как будто бы проходит течение Ледовитого океана.

– Вы совершенно правы, дорогой Спилет, – сказал Сайрес Смит. – Я и сам думаю точно так же. И природа, и очертания нашего острова кажутся мне очень необычными. Здесь сплетаются все характерные особенности материка. Он совсем не похож на обычный остров, и я не был бы удивлен, если бы мне сказали, что некогда он был частью континента.

– Что! Континент среди Тихого океана? – с удивлением спросил Пенкроф.

– А почему бы и нет? – ответил инженер. – Разве нельзя допустить, что Австралия, Новая Зеландия – весь комплекс, который английские географы называют Австралазией, – вместе со всеми архипелагами Тихого океана составляли когда-то шестую часть света, такую же большую, как Европа или Азия, Африка или обе Америки. Я лично считаю, что все острова, поднявшиеся со дна этого обширного океана, в сущности – верхние точки материка, который существовал в доисторическую эпоху.

– Вроде Атлантиды, – заметил Герберт.

– Да, дитя мое… если только она когда-нибудь существовала.