Жизнь волшебника - Александр Гордеев

берёт его фотографию, стоявшую между стёклами шкафа, прижимает её к

груди, а сама приникает к Роману, с недоумением вставшему у кровати.

– Я с тобой прощаюсь, – говорит она. – Подержи эту фотографию в своих руках. Пусть в ней как

можно больше останется тебя.

Роман с удивлением подчиняется её странному обряду, опять же невольно отмечая, что это

тоже как будто из какой-то сентиментальной книги или индийского фильма. Но если так ей легче…

Что ж, пусть она переместит его в какой-нибудь спокойный уголок своей памяти.

Уже в полушубке, он снова подходит к ней. Кармен обнимает его и вдруг совершенно обыденно

просит:

– Ты приходи, когда захочешь. Теперь всё зависит от тебя.

А что зависит от него? Ах, да – у них же остаётся ещё одна встреча.

Домой он приходит расстроенным, с сохранённым ключиком в кармане. Нина, сидя в комнате,

пишет контрольную работу. Роман плюхается на диван прямо в полушубке и сидит, глядя куда-то в

угол.

464

– О чём думаешь? – наконец как бы между прочим, спрашивает жена.

– О том, что любить двоих всё-таки непросто.

– Да-а? – с изумлением и некоторой издёвкой спрашивает она, оторвавшись от тетрадки. – Что

же, это признание можно истолковать как крах твоей теории многожёнства?

– Наверное, это крах меня, – медленно отвечает Роман. – Меня как мужчины. Я просто слаб,

чтобы всё преодолеть и всё выдержать. Бросить её очень трудно. Она любит меня по-настоящему.

Я не знаю, что мне делать.

– И я не знаю, – даже с каким-то сочувствием говорит Нина, – решай сам.

– Ты когда-то утверждала, что природа чувства у мужчины и женщины едина, – вспоминает он. –

Может быть, и вправду так? Ведь куда проще сказать себе, что если хочешь быть счастлив, то не

разбрасывайся, не рассыпайся. Люби одну, приняв её как центр своей жизни и своих чувств. А все

другие желания – прочь! Всё прочие желания лишь разрушает тебя и твою личность

Смугляна оказывается в замешательстве и некоторое время сидит задумавшись. Казалось бы,

радоваться надо, что муж наконец-то, вроде бы, прибивается к её берегу, и жизнь их может

уладиться. Но как быть с городом, маячащим впереди? Как быть с предстоящими неожиданными

знакомствами, возможными не только потому, что их хочется самой, но ещё и потому, что к ним всё

время невольно подталкивал муж. Ведь теперь-то он уже не подталкивает.

– Но как же твоё утверждение, – напоминает она, – что жить для одного человека – это слишком

мало?

– Возможно, я был не прав. И если эту мысль приняла и ты, то знай, что это ошибка. Особенно

для женщины. Разочарование тут неминуемо.

– Ну, я не знаю, – озадаченно произносит Нина, не осознавая, что с головой выдаёт себя этой

репликой.

Только Роман, как обычно, её саморазоблачения не замечает. Ложь и правда разделяются лишь

тонкой плёнкой, прочность которой создаётся не столько изощрённостью обмана, сколько

представлениями обманутого. Иному и прямо сознайся в обмане – он всё равно не поверит ему.

Больше всего Роман озадачен своими пошатнувшимися взглядами. Ведь если его теория не

верна, значит, отказавшись от одной женщины, он должен сильнее полюбить другую. Однако

ничего такого не наблюдается. Он вообще не любит сейчас никого.

* * *

Свой последний визит к Тоне Роман оттягивает бесконечно. Проходит уже более половины

зимы с Новым Годом, который Мерцаловы скучно отмечают на ветру под небом, а Кармен – так же

скучно с сыном в родительском доме. Тонин ключик в кармане всё время напоминает о

возможности встречи. Эту встречу почему-то трудно наметить и, наверное, поэтому она происходит

сама, когда они случайно сталкиваются в клубе. Сесть рядом не решаются. Роман, так же как и в

начале их ярко полыхнувшего романа, садится позади и смотрит весь фильм сквозь завиток на её

шее. И это кажется символичным – значит, сегодня и должно всё завершиться. После фильма они

изображают некое провожание, а, дойдя до подъезда, поднимаются по лестнице. Заморозив ноги в

стылом клубе, они, очутившись в тепле, сидят на разных концах кровати, поджав под себя ледяные

ступни.

– Как мне было тяжело в тот день, когда ты ушёл, – рассказывает Тоня так, словно они

встретились не для того, чтобы теперь уже расстаться совсем, а для того, чтобы всегда оставаться

вместе. – Конечно, я не умерла, но если бы ты знал, как я мучилась, сколько я плакала. Ночью я не

могла спать и не знала, как дождаться рассвета. А весь вечер следующего дня просидела дома,

вздрагивая от каждого шороха. Мне почему-то казалось, что ты обязательно придёшь, чтобы всё

вернуть на свои места. Я плакала и на второй день, когда стояла у вас под окнами. Я и сама не

знаю, как решилась пойти к вам. У меня это получилось само собой. Просто, ничего не соображая,

встала, оделась и пошла. А очнулась уже около дома. Я, наверное, целый час, пока совсем не

окоченела, стояла у штакетника… А окна всё время были задёрнуты. Я так сильно плакала, что

мне казалось, будто слёзы сосульками замёрзли на щеках…

Вспоминая, Тоня рассказывает не всё, опуская то, как потом словно на деревянных ногах, не

чувствуя земли и оступаясь почти на каждом шагу, возвращалась домой, как шла, подняв лицо

вверх, чтобы легче дышалось, и тихо скуля, будто жалуясь кому-то. Звёзды были мутными и

расплывчатыми, и слезы струились по обеим щекам и крутым скулам. Вспомнив это, Тоня снова

смахивает слезу.

– А что ж ты не зашла, если приходила? – спрашивает Роман.

– Хотела… Но что бы я сказала?

– Зашла бы, и всё. Никто бы ни о чём тебя не спросил…

– Но не это главное. Знаешь, что я поняла, глядя на ваши окна? То, что мне не хватает такой же

жизни, как у всех. Мне по-настоящему стало жалко себя. Я поняла, что мне и в самом деле пора

замуж.

465

– Ну конечно, – вяло, со вздохом подтверждает Роман. – И за кого же?

– Да предлагал тут мне один – Алексеев…

– Тимоша что ли?!

– Он.

– Ты что, уже тогда, у штакетника, знала это?

– Ну что ты!

Опять этот Тимоша! У Романа рассыпаются мысли и слова. После тех мужиков, которые когда-

то были у Тони, Тимоша просто никто. Все считают его немного малохольным, хотя, конечно же, он

не совсем такой – пробки и счётчики в пустых квартирах срезает ловко. Работает в столярке, живёт

с матерью. Ему, наверное, лет двадцать шесть, но в каких-либо серьёзных отношениях с

девушками или женщинами, не замечен. Ходят слухи, будто не женится