Порочная невинность - Робертс Нора

Понимая, что этот аккомпанемент будет теперь звучать еще три часа, Такер решил действовать. Он вытащил из кармана двадцатку и шлепнул ее на стойку буфета.

– Вот, получай. Мой взнос в пользу распродажи булочек лютеранской церковью Святой Троицы.

– М-м-м, – ловкие пальцы Деллы молниеносно ухватили двадцатку и спрятали ее в глубокий карман фартука. Но она еще долго не могла успокоиться:

– Меня чуть удар не хватил, когда прибежала Эйрлин и сказала, что ты разбил вдребезги машину. А я тебе говорила, когда ты ее покупал, что от иностранных автомобилей добра не жди! Да и от гонок по дорогам в божий день воскресенье – тоже.

Все еще кипятясь, она подровняла края пирога.

– И вот я без памяти лечу домой, не зная, жив ты или уже помер, а ты мне говоришь, что пригласил гостя к обеду. Можно подумать, будто окорок сам собой поджарится в духовке. И не кого-нибудь пригласил, а внучку Эдит! Я очень любила Эдит. Она мне рассказывала, что ее внученька была и в Париже, и в Италии, и в Букингемском дворце, и даже обедала в Белом доме с самим президентом Соединенных Штатов. И надо же, она приедет обедать, а у меня нет времени даже посмотреть, не нужно ли снова почистить серебро! Да твоя мама – упокой господь ее душу – в гробу перевернется, если я подам к столу плохо вычищенные приборы.

Делла вытерла лоб тыльной стороной ладони. При этом ее тяжелый заговоренный браслет громко звякнул.

– А мужчины, конечно, думают, что обед готовится сам по себе!

Такер, чистящий картошку, нахмурился:

– Но я же тебе помогаю?

Делла презрительно фыркнула и взглянула на него свысока.

– Хорош помощничек! Ты срезаешь слишком толстую кожуру и уже разбросал ее по всей кухне.

– Господи боже мой!

Но тут в глазах Деллы блеснула холодная ярость, которой Такер привык побаиваться.

– Не смей всуе поминать имя божие!

– Я вымою пол, Делла.

– И я об этом позабочусь, будь уверен! Только не кухонным полотенцем.

– Хорошо, мэм.

«Самое время пустить в ход тяжелую артиллерию», – подумал Такер. Он поставил миску с картофелем в раковину, подошел к Делле и обвил руками ее талию довольно внушительного объема.

– Но я просто хотел как-то отблагодарить Кэролайн за то, что она починила мою голову.

– Я еще посмотрю, что она собой представляет. Говорят, она не дурна собой, только слишком худая, – проворчала Делла. Он спрятал улыбку в ее рыжих кудрях.

– Да, мне это тоже приходило в голову.

– Боюсь, что это не в голову тебе пришло, а туда, где у тебя «молния» в штанах! – Делла все еще сердилась, однако губы ее уже дрогнули в усмешке. – Но ты ведь вроде бы никогда не любил худышек.

– Это верно. Вот я и подумал, что она прибавит в весе, попробовав твою стряпню. Ты же сама знаешь, что никто во всем графстве не готовит лучше тебя.

Делла опять фыркнула и отстранилась, но на щеках ее заиграла краска удовлетворенного самолюбия.

– Ну, я вообще-то не возражаю подкормить девушку. Ведь они такой еды и в Белом доме не едят. – Делла хихикнула и шлепнула его по рукам. – Но если я не кончу заниматься делом, она останется голодной. Оставь картофель в покое и выметайся. Я все сделаю сама и быстрее, если ты не будешь здесь сшиваться.

– Да, мэм, – и Такер запечатлел на ее щеке поцелуй. Выйдя из кухни, он наткнулся на Дуэйна, растянувшегося на полу – так удобнее было смотреть бейсбольный матч.

– Тебе не мешало бы побриться.

Дуэйн пошевелился, протянул руку к бутылке колы и сел, скрестив ноги.

– А ты не боишься, что, если я побреюсь, она сразу увидит, кто из нас красивее? И что ты станешь тогда делать?

– Ничего, я готов рискнуть. Дуэйн фыркнул:

– Не опрокидывай кувшин, пока его не наполнил! Ладно, побреюсь.

Вполне довольный собой, Такер пошел наверх, но по дороге его окликнула Джози:

– Такер, это ты, миленький?

– Да, но я спешу принять душ.

– Ну загляни на минутку и помоги мне.

Такер взглянул на дедовские часы. До приезда Кэролайн оставалось по крайней мере еще полчаса, и он решил, что успеет зайти к Джози.

Ее комната была похожа на магазин готового платья во время распродажи – блузки, платья, белье, туфли были разбросаны повсюду: на кровати, креслах, подоконнике. На Джози был красный шелковый халат, голову она засунула в распахнутый шкаф, очевидно производя смотр того, что еще в нем висело.

Такер окинул комнату быстрым взглядом и пришел к выводу, который сам собой напрашивался:

– Собираешься на свидание?

– Тедди собирается повезти меня сегодня вечером в Гринвилл на шоу. Кстати, я пригласила его к обеду, раз у нас все равно будут гости. Как тебе это? – И Джози приложила к талии короткую оранжевую кожаную юбку.

– В коже тебе будет слишком жарко. Джози надулась – ведь юбка так соблазнительно подчеркивала длину ног, – но потом отбросила ее.

– Ты прав. Я знаю, что нужно, маленькое платье из хлопка, розовое, в котором я была на «садовой» вечеринке в Мемфисе. Я еще получила тогда два предложения выйти замуж и три – неприличных. Но, черт побери, куда оно подевалось?

Такер внимательно смотрел, как она нетерпеливо перерывает вещи.

– А я думал, что ты хочешь свести доктора с Кристел.

– Я и хотела… – Она взглянула на брата и усмехнулась. – Но потом поняла, что он решительно ей не подходит. Не ее тип мужчины! А кроме того, он через день-два уедет опять на Север и разобьет ей сердце. Ты же знаешь, у нее всегда все так серьезно… Ей будет не по средствам ездить к нему. А я смогу. А голова у тебя все еще болит?

– Не очень.

– Ты уж будь поосторожней, Тэк! Ты так рванул отсюда, что гравий брызнул из-под колес и попал мне по ноге. – И она показала на ссадину около щиколотки.

– Извини.

Джози только передернула плечами и продолжила поиски розового платья.

– Да ладно, все в порядке. Ты же был расстроен. Но я считаю, все должны знать, что она соврала, Такер И все узнают – еще до того, как ее закопают!

– Надеюсь.

Тут он заметил среди груды одежды на диване какое-то розовое пятно, наклонился и вытащил платье.

– Такер! Умница!

Джози обняла брата и звонко чмокнула в щеку. Когда они стояли так близко друг к Другу, особенно бросалось в глаза, как много у них общего. И не только то, что они оба были похожи на мать и носили фамилию Лонгстрит. Между ними существовали более прочные узы, чем родственные, кровные. Тут дело было в сердечной привязанности.

– Мне жаль, что Эдда Лу доставила тебе столько неприятностей.

– Ничего особенного. Нанесла несколько ран моей гордости – вот и все. – Он наклонился и поцеловал Джози. – И они очень скоро затянутся.

– Ты просто слишком добр по отношению к женщинам. Поэтому они в тебя влюбляются пачками, а ты потом не знаешь, куда деваться. Если бы ты был с ними построже, то они не возлагали бы на тебя таких больших надежд.

– Я это запомню и в следующий раз, когда приглашу женщину на свидание, сразу же скажу ей, что она безобразна.

Джози рассмеялась и, пританцовывая, прикинула к себе розовое платье перед большим зеркалом.

– И еще один совет: больше никогда не декламируй стихов!

– А кто тебе сказал, что я декламирую?

– Мне рассказала Кэтрин, что ты читал стихи, когда возил ее любоваться звездами на озеро Вилледж. Такер сунул руки в карманы.

– Ну почему женщины всегда рассказывают интимные подробности своей жизни, когда делают маникюр или перманент?

– По той же причине, почему мужчины похваляются своими победами за бутылкой пива. Ну, а это пойдет?

Но Такер шутливо нахмурился.

– Я больше не делаю женщинам комплиментов!

Джози рассмеялась, а он пошел принимать душ.

Кэролайн была настолько поражена видом усадьбы «Сладкие Воды», что остановила машину на середине подъездной аллеи и стала озираться вокруг. Дом восхищал изящными пропорциями, тонкими колоннами и сверкающими окнами. Освещенный послеполуденным солнцем, он казался жемчужно-белым. И совсем не трудно было вообразить, как по траве лужайки медленно шествуют дамы в кринолинах, джентльмены в черных фраках обсуждают возможность отделения Юга от Севера, а молчаливые черные слуги разносят прохладительные напитки.