История московского Чингисхана. Цена успеха в деньгах, любви и одиночестве - Арман Давлетяров

– Да что же это такое?! – возмущалась она. – Я вам что, переводчик? Сколько можно язык-то учить, боже мой!

Это было адресовано как мне, так и Томасу. Полина, в отличие от Томаса, русский освоила. А мы с ним, как два сапога пара – ни я по-английски, ни он по-русски. Смехота.

Меж тем, как я уже говорил, у Полины с Томасом был бурный роман, который плавно проникал во все сферы нашего бытия. Как говорится, романом никого не удивишь, но то, что вытворяли Полина с Томасом, однозначно выбивалось из всех доселе виданных мной историй.

Для начала скажем, что и Полина, и Томас, как люди творческие, перманентно демонстрировали взрыв эмоций. Перепады настроения следовали один за другим: то они безумно любили друг друга, то устраивали скандалы. Причем выяснять отношения они вполне могли прилюдно. Но что это были за выяснения!

Впервые я увидел их… дерущимися. У меня на глазах, в моем номере. Полина изо всех сил дубасила Томаса за какую-то провинность, и я стоял и думал, не позвать ли на помощь. А главное, думал я в этот момент: что будет с нашей совместной работой, если они окончательно рассорятся?

Но нет… Проходила пара часов, и я уже видел их внизу в баре, страстно целующимися и воркующими, как два голубка. Я даже помыслить себе не мог, что такая амбивалентность чувств возможна – и, признаться, за всю жизнь ни разу нигде такого больше не видел. После каждого показательного скандала оба спокойно выходили на сцену и прекрасно пели, после чего вместе возвращались домой.

Постепенно количество и стоимость концертов нарастали, у Томаса появился отличный хит «Since you've been gone», затем еще один, который они с Полиной пели дуэтом, и дела наши пошли на лад. Я снова оказался гастролирующим менеджером, который ездил с ними по городам и весям, без устали договаривался, устраивал, организовывал. Периодически я всех их сильно ненавидел, периодически любил.

В те годы я вдруг осознал, что, несмотря на мою привязанность к этим людям, на мою любовь к профессии, все-таки это – работа. Просто работа. И воспринимать этот процесс необходимо именно таким образом. А я на работе буквально жил, пропускал все это через себя, проникался этим и не в полной мере понимал, что у каждого из нас своя дорога. Сейчас мы сотрудничаем, завтра можем попросту разойтись, поскольку у кого-то из нас планы поменялись. Я понял, что не нужно подпускать так близко к сердцу всех, с кем трудишься. У меня был печальный опыт с Муратом Насыровым, с Батырханом Шукеновым, но спустя годы я совершенно иначе смотрю на все те истории, много проще и спокойнее.

Мурат к тому времени уже стал самодостаточной единицей, и я никоим образом не вмешивался в его творчество. С ним мы договорились, что специально для него я предоставлю от компании «Музыкальное единство» администратора, который будет везде с ним ездить, но сам я перестаю заниматься продюсированием Мурата как артиста. К тому времени Мурат вполне был способен заниматься собой самостоятельно, и он весьма обрадовался такому моему предложению. По контракту он все еще оставался артистом моей компании, ей же полагались какие-то дивиденды от его концертов, но по факту занимался Муратом уже другой человек.

Мы периодически пересекались с Муратом, но все реже и реже. Все так же нас связывал Баглан – он постоянно рассказывал новости о Мурате, мы вместе виделись в компаниях, на концертах, презентациях, тусовках. Но былой близости уже не было. Тем не менее оставалось нечто неуловимое, что сложно выразить словами – что именно, знали только я и Мурат.

Раздав долги, я решил, что пришла пора двигаться дальше. У меня оказалось достаточно времени для себя, я испытывал настоящий информационный голод, хотел учиться, развиваться, расти и, наконец, осваивать все новые и новые горизонты.

Поступил на психологический факультет Академии Госслужбы. Мне хотелось делать что-то в государственном масштабе, на более высоком уровне, понимать нужды людей и помогать им. Могу сказать, что большую роль в выборе места учебы сыграла моя попытка баллотироваться в Госдуму – столь высокий уровень ответственности предполагал высокий уровень знаний.

Забавный эпизод произошел на экзаменах по английскому при поступлении в академию.

Несмотря на то что к тому времени я бегло разговаривал по-английски (спасибо Томасу), мне, к моему удивлению, поставили «тройку».

– Но почему «тройка», если я почти каждый день говорю по-английски? – возмутился я.

– Тот человек, с которым вы говорили по-английски, – с достоинством ответили мне, – имеет акцент…

– Как так?! Он же свободно владеет языком, мы постоянно общаемся! – продолжал я настаивать на своем.

– Ну, знаете ли… – преподаватель развел руками, а я почувствовал, что окончательно запутался в этих иностранных премудростях.

Когда я рассказал Томасу эту историю, он очень долго смеялся, но, в сущности, преподаватели были правы. Ведь с Томасом у нас сформировался довольно своеобразный английский, а сам Томас на самом-то деле родом из Дании.

Когда уже ничего нельзя исправить…

Чем старше мы с Багой становились, тем он делался все более родным, уютным и даже, может быть, излишне сентиментальным. По крайней мере, я так считал. Моя жизнь все так же крутилась вокруг гастролей, куда мы постоянно летали с Томасом и Полиной, а жизнь Баглана будто бы завертелась вокруг меня и Мурата. К Баглану я привык настолько сильно, что для меня он стал частью жизни, и я воспринимал все его жесты и поступки, как само собой разумеющееся. По крайней мере, ощущал я нашу дружбу именно так.

Как-то раз перед очередной гастрольной поездкой Бага стал названивать мне с предложением срочно увидеться, что меня немного удивило. Мы оба – любители бани, раз в неделю вместе ходили париться. Но тут Багу словно прорвало:

– Пожалуйста, давай сходим, только найди время. Я сам все оплачу, – и засмеялся, – я же богатый, у меня денег – куры не клюют…

– Хорошо, – говорю. А сам недоумеваю: что за настырность?

Мы поехали в один из наших любимых банных клубов, провели там весь день, сплетничая по-мужски. На следующий день он снова позвонил:

– Арман, поехали в баню, а? Ну, пожалуйста…

– Ты шутишь? Мы же только вчера там были?.. – Меня действительно немного тревожило, что Баглан вдруг так резко сократил дистанцию и стремится общаться все больше и больше.

Но отказать другу не мог, да и не хотел – поэтому мы снова поехали с ним туда же, и так продолжалось несколько дней подряд.

Мы с Багланом, надо сказать, обычно взаимодействовали достаточно просто – обсуждали произошедшие события, делились планами. Словом, дискутировали всегда на чисто мужские темы. Таких вещей, чтобы высказывать свое отношение друг к другу, а тем более в какой-то доверительной манере нам было не нужно. Это было бы не по-мужски. Слова «ты мой самый лучший друг», «я тобой дорожу» или даже «я тебя люблю» никогда в адрес друг друга не звучали. Но вдруг…