Я не Монте-Кристо (СИ) - Тоцка Тала

Белый песок приятно грел ступни, Саломия повернулась лицом к воде. Океан лежал перед ней утекающей за горизонт бирюзой, он призывно манил и будто шептал ей: «Посмотри, Мия, я так ждал тебя, вся моя бескрайняя гладь только для тебя!». И небо было таким синим только для нее, да она будет последней дурой, если решит две недели страдать и лить слезы в таком чудесном месте!

Саломия решительно направилась в номер. Сначала душ с дороги, потом чашка кофе на берегу океана, а там вода, песок и солнце, как будто не существует в природе никакого Елагина.

Она выбрала самый красивый купальник из четырех купленных в «Донне», сложила пляжную сумку и вышла из бунгало. Вспомнила и от всего сердца мысленно поблагодарила Ирину, которая настойчиво совала ей доллары.

«Мелочь нужна, детка, пока твой муж дайвинговать будет, чтобы хватило на кофе или на массаж, не будешь же ты бегать за ним за каждой десяткой!»

Деньги у Ирины Саломия брать отказалась, но о карманных деньгах позаботилась, и теперь направлялась к открытому бару, что виднелся неподалеку под пальмами. Последний раз она была на морском отдыхе в одиннадцать лет, Джованни повез их с мамой в Турцию, и это был самый незабываемый отдых. Саломия сглотнула подкативший к горлу ком. Если бы они были живы, если бы они были рядом, она ни за что бы не вляпалась в этот договорной брак.

«Помогите мне! Мне вас так не хватает…»

Запрокинула голову, не давая пролиться слезам, а небо продолжало синеть, раскинувшись, сливалось с океанской гладью, очень тонко размывая линию горизонта.

«Пожалуйста…»

— Chiedo scusa, posso sapere come si chiama questa ragazza così bella?* — раздался за спиной приятный мужской голос.

Саломия вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял темноволосый парень с короткой стрижкой и темными, почти черными глазами. Парень был в джинсовых шортах и майке, что никак не скрывало хорошо сложенную, мускулистую фигуру. Он широко улыбался белоснежной улыбкой, и Саломия не смогла не улыбнуться.

— Salomia.*

Молодой человек улыбнулся еще шире, и его глаза заблестели от восторга.

— Mia? Davvero? È il destino! Dove stai andando, Mia?* — родной итальянский звучал для нее, как музыка.

— Voglio prendere un caffè.*

Тут в кармане его шорт завибрировал телефон, молодой итальянец что-то коротко ответил, а потом снова обратился к Саломии.

— Scusa Mia, ho una chiamata urgente, ma ti prego aspettami al bar. Torno subito,* — он торопливо сунул телефон обратно и с мольбой уставился на Саломию. Она в растерянности кивнула.

Молодой человек вновь расплылся в счастливой улыбке. Уже уходя, он крикнул напоследок:

— Mi chiamo Giovanni!* — и все оборачивался, пока не потерял ее из виду, а Саломия лишь ошалело смотрела вслед. Джованни? Не может быть…

Взяла в баре кофе, но лишь только уселась за столиком, как над ухом послышалось сердитое:

— Тебя что, не учили стучаться?

Она чуть кофе не поперхнулась, поставила чашку обратно и подняла глаза. Над ней нависал Никита, к счастью, одетый, но все равно пришлось сделать усилие, чтобы прогнать тут же возникшую перед глазами картинку.

— А ты не знаешь, что нужно закрывать дверь, когда… — она отпила из чашки, закончить не хватило духу. Елагин уселся напротив и, обпершись на локти, наклонился к Саломии.

— Я прекрасно знаю, что нужно делать. А вот тебя я бы попросил не вламываться без спроса….

— Послушай, Никита, — Саломия смотрела не на мужа, а как будто сквозь него, — давай с тобой договоримся. Мы расходимся по разные стороны острова, я не лезу к вам, вы не трогаете меня. Возле вас пляж даже больше этого, вот там и загорайте. Здесь нас никто не знает, самое время отдохнуть от нашего договорного брака. Если честно, он меня порядком утомил. Проводи время со своей девушкой, а меня оставь в покое, идет?

Краем глаза она заметила «своего» итальянца, идущего к бару, сняла обручальное кольцо и положила перед Никитой.

— Вот, возьми. Спрячь, а то я могу потерять. Отдашь, когда вернемся домой, чего зря людей с толку сбивать. Джованни! — она махнула рукой, тот радостно кивнул и устремился навстречу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Сhi è quello?* — указал он глазами на Никиту, слегка напрягшись.

— Nessuno,* — она с беззаботным видом потянула его за локоть, Джованни тут же расслабился и приобнял ее за талию.

Когда они обогнули бар, Саломия не смогла отказать себе в удовольствии украдкой взглянуть в сторону сидящего Елагина. Тот что-то выискивал в телефоне, а потом посмотрел им вслед. На миг их глаза встретились, и Саломию поразил его взгляд, остолбеневший и одновременно разъяренный. Неужели он искал в гугле перевод?

Да нет, быть того не может, скорее, не ожидал такой прыти от своей примерной договорной жены. Что ж, Елагин, ничто не вечно под луной, и может быть именно в этом райском месте с помощью улыбчивого Джованни ей удастся, наконец, избавиться от этого утомительного и съедающего чувства.

* (итал.) — Прошу прощения, могу я узнать, как зовут такую красивую девушку?

               — Мия? Правда? Это судьба! Куда ты идешь, Мия?

               — Хочу выпить кофе.

               — Мия, извини, у меня срочный звонок, но прошу, дождись меня в баре. Я скоро вернусь.

               — Я Джованни!

               — Кто это?

               — Никто.

«Никто. Никто! Никто, мать твою... Да что она себе позволяет?»

Надо было сразу набить морду этому наглому и бесцеремонному итальянцу, Елагина остановило лишь нежелание доводить до разборок в иностранных судах. Все последующие дни этого гребаного свадебного путешествия превратились в сущий ад. Никита с раннего утра до позднего вечера старался не выпускать из виду Саломию, которая, как нарочно, без конца куда-то исчезала. Никите было начхать, замечает она это или нет, он рассчитывал, что его присутствие хоть как-то ее сдержит. И, надо отдать должное, пока что ему не было в чем упрекнуть свою временную жену, — а ведь даже кольцо ему отдала, засранка малолетняя! — та вела себя безукоризненно.

Саломия не зажималась по углам со своим итальянцем, не позволяла ему ничего лишнего, хотя уже само его присутствие неимоверно выбешивало Никиту. Чертов Джованни ходил за Саломией, как приклеенный, и это не считая худосочного испанца, кривоногого низкорослого японца, двух высоченных американцев, рядом с которыми Никита со своим ростом метр девяносто пять казался недомерком, и еще каких-то мужиков, периодически увивавшихся вокруг его жены плотным роем.

Отель, который родители им выбрали с подачи самого же Никиты, облюбовала преимущественно молодежь, здесь было довольно людно, однако пляжей хватало, но надо ли говорить, что Никита неизменно выбирал тот, который предпочла Саломия. Марина может и догадывалась, но после безуспешной попытки воспротивиться, смирилась. А он уже не мог без того, чтобы видеть Саломию ежечасно, ежесекундно. Когда она успела так пробраться в его душу, даже не спросив разрешения?

Он не мог глаз оторвать от ее тонкой, стройной фигурки, какая же она красивая без одежды… не совсем, конечно, но разве помеха буйному воображению те три скромные клочка ткани? Как он мог считать ее худой и нескладной? Да, бесформенные костюмы, которые Саломия носила в начале их знакомства, достаточно уродовали ее фигуру, зато теперь он мог бесконечно любоваться плавными и невероятно женственными изгибами талии и бедер. И до зуда в пальцах хотел прикоснуться к ее матовой шелковистой коже, он помнил, какая она нежная за ушком, потом вниз до основания, возле ключиц и дальше до ложбинки…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда Никита впервые увидел, как его жена выходит из воды в купальнике, поначалу белом, а после того, как намок, ставшим наполовину прозрачным, чуть не вскочил и не побежал закрывать ее полотенцем. Пришлось перевернуться и лежать на животе, пока не стухнет пожар, вызванный ее выходом из воды. Теперь это было чуть ли ни единственное положение, в котором он мог рассматривать собственную жену, не опасаясь выставить на всеобщее обозрение так недвусмысленно проявленную заинтересованность.